Том, Дик и Дебби Харри - Джессика Адамс

А Сара в ванной беседовала с собственным отражением, хотя раньше ей для этого потребовалось бы напиться до чертиков.

— Сейчас лицо нарисуем, — сообщила она своему отражению.

Она подушилась духами «Шанель» из беспошлинного магазина в Гэтвике, немного подумала и вылила на платье чуть ли не весь флакон.

— Ричарду понравится: вечно жалуется, что я жадничаю, — объяснила она зеркалу.

Это были первые слова, в которых улавливался намек на семейную жизнь, пусть даже они были обращены к зеркалу, стене и обмылку.

Сара оправила платье, стараясь не замечать коричневые пятна, вышла из дома и решительно направилась через лужайку на свою чуть было не сорвавшуюся свадьбу.

Только возле шатра до нее вдруг дошло, что кто-то поставил «Стеклянное сердце».

Раз была любовь — разлетелась в прах,Оказалось вновь — правды нет в словах.И остались мне только пыль и боль,Словно в страшном сне, как на раны соль.

Песню Сара знала с детских лет — ее постоянно крутили на уроках аэробики в школе, но никогда по-настоящему не вслушивалась в слова. Сейчас же они прямо-таки огромными буквами плыли в воздухе. И кому только в голову пришло такое поставить? И тут же догадалась.

Гарри. Ну конечно. Он же у них за музыку отвечает.

Ее отец стоял у входа в шатер и пристально разглядывал свои ботинки, делая вид, что не обращает внимания на вьющегося вокруг пса. Саре захотелось схватить его за руку и припустить бегом к алтарю, лишь бы избавить родителя от мучений. Но она чинно взяла его под руку, как ее учили, и торжественно направилась вдоль рядов в глубину шатра.

Она не раз репетировала свой выход, но, как выяснилось, смехотворное дефиле под Моцарта в ее лондонской гостиной не имело ничего общего с реальностью.

Краем глаза Сара заметила, что гости обмахиваются программками. И как же матери Ричарда удалось уговорить ее на эти пошлые блестки? Сейчас, в самый ответственный момент, казалось, все идет наперекосяк. Как странно, думала Сара, каких только грандиозных планов она не строила на собственную свадьбу, а все случилось так быстро, что даже опомниться не успела. Сосредоточенно глядя перед собой, она старалась не замечать ни дрожи в руке отца, ни шушуканья гостей.

И вдруг…

Никого она так не хотела видеть, как его, и в то же время никого так не страшилась.

Господи, это же он! Сара почувствовала, как при виде белобрысого затылка у нее сжимается сердце.

Хочу его, хочу, хочу, хочу! — завопило все ее существо.

Она опомнилась. Заткнись, глупая ты корова, он же свидетель!

Глава третья

Несколько месяцев спустя единственное, что вспоминалось Саре о свадьбе, — это поразительное сходство священника с Хилари Клинтон. В каком-то смысле оно стало для нее подарком судьбы. Под размеренное чтение выбранного ими шекспировского сонета Сара отвлеченно разглядывала крепкие ноги святого отца, похожие на ноги Хилари, а при обмене кольцами с интересом отметила, что мохнатые брови также роднят его с супругой Клинтона.

Сначала предполагалось, что во время службы Том прочтет свои стихи, но в конце концов решили отложить декламацию до торжественного банкета. Сара была несказанно этому рада — выслушивать поэтическое поздравление из уст Тома на собственной свадьбе… нет, это свыше ее сил. У нее и так ноги подкашивались.

Он стоял так близко, что не смотреть на него было сущей мукой, но Сара упорно не сводила глаз с цветов. Цветы были потрясающими — никогда в жизни она не видела таких тигровых лилий. Однако не прошло и нескольких минут, как взгляд ее невольно скользнул в сторону затылка Тома. Господи, когда же все успело так далеко зайти? — беспомощно вопрошала она себя, пока священник бубнил положенные на брачной церемонии слова.

Как и все важные события в ее жизни, началось это тихо и незаметно, в ее квартире в Баттерси. Лиз только что узнала, что беременна, и они с Ричардом пригласили ее на ужин. После кофе Ричард извлек из бумажника листок голубой писчей бумаги. Это было письмо Тома с его новым стихотворением. Лиз как раз жаловалась на занудство одной телевизионной поэтической программы, и Ричарду пришло в голову привести стихи друга в качестве аргумента.

— Интересно, ты и после этого скажешь, что не любишь поэзию? — спросил он, вручая Саре листок.

Сара закатила глаза и с тяжелым вздохом принялась читать. Когда она опустила письмо, на глазах ее блестели слезы.

— Это здорово. — Ничего другого ей просто не пришло в голову.

— На тебе лица не было, когда ты читала, — заметила Лиз.

Стихотворение было про кенгурят, в сумерках пробуждающихся в зарослях Тасмании, и Саре оно показалось пронзительно — печальным и в то же время невыразимо трогательным. От стихов веяло Австралией, словно она сама там побывала, хотя единственное, что связывало ее с этой страной, — ночь с сиднейским барменом и пристрастие к сериалу «Соседи» в далеком детстве.

Сара понимала, что Ричарду хочется ее поразить, — во-первых, он считал поэзию материей, достойной ее внимания, а во-вторых, стихи написал его друг. Но она не ожидала, что они настолько ее тронут. Для нее это было равносильно шоку.

А потом Ричард показал Саре фотографию двухлетней давности — он, Том и Гарри в костюмах для крикета в преддверии матча между Комптоном и каким-то тасманским городком.

— Это Том? — спросила она, ткнув в Гарри.

— Да нет, это мой брат. По прическе видно. Глядя на Гарри с его бачками, коричневым пиджаком и оранжевой рубашкой, Сара подумала, что о нем, наверное, всю жизнь только так и отзывались: «По прическе видно».

Фотография Тома заняла свое законное место в бумажнике Ричарда, но Сара и по сей день помнила ее до мелочей. Это была одна из тех фотографий, на которых Том выглядел не просто «ну а-а-балденно» красивым, как выразились бы ее друзья, а прямо — таки светился небесной красотой. Не от мира сего — совершенно не от мира сего.

Когда она два месяца назад прилетела в Тасманию, Ричард устроил ей помпезную встречу, притащив в аэропорт толпу друзей и родных. Том тоже приехал, и ей наконец выдалась возможность сопоставить стихи и фотографию с реальностью. Исход оказался фатальным. Чем больше Сара противилась мыслям о Томе, тем больше они ее одолевали, каждый день, каждую минуту.

И сейчас, стоя с Ричардом у алтаря, она попыталась сравнить свою страсть с простудой или лихорадкой, но тут же безнадежно махнула рукой. В глубине души ей хотелось броситься с головой в этот омут, так что на простуду с лихорадкой это не особо походило.