Дебютный развод - Плам Сайкс

— Ну, как тебе нравятся мои Доналды? — осведомилась Лорен, беря с подноса джинджерини. — Он и Мелания — идеальная таблоидная пара.

И в этот момент появился Хантер, поцеловал меня в щеку и пожал протянутую руку Лорен.

— Хантер! — мелодраматически ахнула Лорен. — Таинственно исчезнувший божественный новобрачный! Я так счастлива видеть вас! — С этими словами она картинно обвила руками Хантера и прижала к себе. — Боже, как он красив! Я этого не вынесу!

Хантер осторожно высвободился, но мне показалось, что все это ему понравилось.

— Божественная новая подруга, полагаю? — улыбнулся он, целуя Лорен в щеку.

— О, вау! Вы так очаровательны, что я сейчас упаду в обморок. Боже, Сильви, ты, должно быть, просто сражена этим… созданием…

Я тоже улыбнулась. Лорен, похоже, была искренне суетлива за нас. И даже отстранилась, словно для того, чтобы получше нас рассмотреть.

— О-о… Фрида и Диего! Как романтично! — проворковала она. Вспомнив, что только недавно была в Мексике, я не устояла против искушения надеть алое платье для фламенко в стиле Фриды Кало. Хантер же нацепил комбинезон, который собственноручно заляпал краской.

— Я же со своей стороны наслаждаюсь единственной ночью в роли кокаиновой наркоманки. Но вы должны непременно спуститься вниз и познакомиться с Милтоном, о котором я рассказывала в Карейсе. Мой декоратор интерьеров. Он просто умрет, увидев вас.

И Лорен повела нас сквозь толпу, рассыпая по пути воздушные поцелуи. Как только мы добрались до лестницы, Лорен сняла роликовые коньки и сбежала вниз. Оказавшись на полу нижнего салона, она снова надела ролики, и мы направились в глубь дома, к «утренней комнате» Лорен.

— Именно так назвал ее Милтон. Я бы назвала ее Белой комнатой, хотя я не Мария Антуанетта… пока. Милтон так претенциозен, — простонала она. — Но я все равно обожаю его. То есть пол, который он заставил меня переделать. — Лорен указала на покрытый лаком паркет коридора. — Версальский. Самый настоящий. Можете представить? Грабеж средь бела дня!

Мы подошли к двум зеркальным французским окнам, открывшимся в белую комнату «туфли прочь». (Сейчас в Нью-Йорке настолько вошли в моду белые комнаты, что так и тянет скинуть обувь. Однако сегодня ночью, к счастью, всем было позволено ее оставить.) И хотя в комнате было полно народа, я все же разглядела шесть пар белых пластиковых пальм у задней стены, в проемах, между высокими стеклянными дверьми, открывавшимися в залитый ярким светом сад. Все это более походило на Венецию, чем на Уэст-Вилледж. На одном конце под присмотром «Белого» коллажа Тома Сейча стоял очень рок-н-ролльный белый кабинетный рояль. Пол был из чистого белого мрамора. (На случай если вы не слишком разбираетесь в мраморе, скажу: простой белый мрамор стоит дороже, чем узорчатый. И вообще ужасно современно — платить больше за меньшее, или, вернее, платить гораздо больше за гораздо меньшее.)

— А вот и он! — объявила Лорен, показывая на женщину, примостившуюся на одном из обтянутых белым шелком шезлонгов.

Милтон Уитни Холмс (настоящее имя — Джо Страаба) был одет как Иман, в знак уважения к бывшей владелице дома. Винтажное платье от Алайи и афропарик выглядели на нем достаточно причудливо, поскольку он мал ростом и очень белокож. Видимо, поэтому, опасаясь, что его не узнают, он прикрепил к платью бейджик «Миссис Дэвид Боуи». (Правда, его все равно не узнавали.)

Милтон болтал с худенькой девушкой, одетой в строгий костюм, состоявший из твидовой юбки и свитера из «Фэйр айл». Основным аксессуаром был тюбик с бледно-розовым блеском для губ, который она каждые пять секунд подносила ко рту. Кожа у нее была нездорово-белой, а волосы — совершенно бесцветными.

— Черт, Марси Клагерсон уже успела его достать, — вздохнула Лорен и, повернувшись, на секунду остановила нас. — Поосторожнее с Марси, — прошептала она. — Она кажется совершенно искренней и наивной, но на самом деле ужасная сплетница — слышит все и неизменно перевирает. Так или иначе, она очень расстроена: вообразила, что у нее сколиоз, чего, кстати, нет. Все мы считаем, что Марси медленно движется к разводу, хотя сама об этом не подозревает. Представьте, она постоянно забывает, что вышла замуж. Я называю ее беззаботной женой.

— По-моему, мы вместе учились в колледже, — заметила я, сообразив, что это имя мне знакомо. — Она была в Брауне?

— Кажется, да, — кивнула Лорен.

Милтон приветственно помахал нам. Мы подошли, и Лорен начала ритуал знакомства.

— Где ты была? — удивилась Марси Клагерсон, увидев Лорен. Именно этот вопрос она всегда задает, увидев Лорен.

— О Господи, не знаю, — отмахнулась Лорен. — А ты где была?

Так Лорен всегда отвечает тем, кто спрашивает, где была она.

— Да, но была же ты где-то? — немного раздраженно возразила Марси.

— Ответа ты не получишь, — торжественно заверил Милтон.

— Провела несколько недель на отцовском ранчо. Потом мы были на яхте. Ну, ты знаешь, — неопределенно пробормотала Лорен.

— Мы? — уточнила Марси.

— О, никто. Я, одна я, — таинственно шепнула Лорен и поскорее отъехала.

Марси грустно смотрела ей вслед.

Лорен никогда не бывает в таких местах, о которых может кому-то рассказать, во всяком случае, так она твердит, когда возвращается из своих частых отлучек. Правда, потом вы можете прочесть в газете, что она гостила у мистера Ревлона или в чьем-то доме на острове Барбуда, и хозяин спрашивал совета, какие компании следует купить и что она думает о страховых фондах или терпящих бедствие российских компаниях. Позже вам станет известно, что, пока она была неизвестно где, некий рок-идеал тоже проводил время с мистером Ревлоном. Но самое интересное заключается в том, что этот самый рок-идеал совершенно не выносит общества мистера Ревлона и приехал к нему только ради Лорен, которая едва соизволила с ним поговорить и заявила, что никогда не слышала его музыку, отчего несчастный рокер безумно в нее влюбился.

— Марси, по-моему, мы вместе были в Брауне, — заметила я.

Марси с любопытством уставилась на меня:

— Сильви… Уэнтворт?

— Да, — кивнула я. — Теперь уже Сильви Мортимер. Я замужем за Хантером.

— Поздравляю! — воскликнул Милтон. — Вы прекрасная пара!

— Я слышала, вы с Лорен лучшие подруги, — начала Марси, но, неожиданно нахмурившись, добавила: — Собственно говоря, она утверждает, что ты ее вторая самая лучшая подруга. А официально именно я ее самая-самая лучшая подруга.

— Дорогая, это я лучшая подруга Лорен, — тут же с пафосом объявил Милтон.

— Но я только недавно познакомилась с Лорен. В Мексике, — поспешно заверила я, ощутив, как накаляется атмосфера. — И почти ее не знаю.