Made by Chelovek - Элла Чак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На футболке… та, что сейчас спроецирована на тебе. На ней была эта надпись. Ты обожала ромашки.
– Я – я? Или я – морская свинка?
– Код доступа активирован, – перебила их обоих О. – Состояние здоровья удовлетворительное. Стресс ниже желтого уровня. Наблюдается легкое обезвоживание. Кровопотеря – ноль целый две сотых миллилитра. Опасность начала приступа мигрени – семьдесят два процента. Десятый день менструального цикла.
– Предательница… – прошептала Вега, – а еще женщина! Нормальное вышло собеседование…
Вадим улыбнулся, прикладывая к ранам на коленках Веги медицинский пластырь с обеззараживающим компонентом, который рассосется через три дня и впитается в кожу.
– Это не собеседование, Вега.
– А что?
– Встреча… старых друзей.
– Я тебя не знаю.
Вадим добавил с долгим вздохом:
– Трёхсотлетней давности друзей.
Один глаз Веги приоткрылся:
– Ты видел Эйфелеву башню? А Венецию? А тигры тогда еще не вымерли?
– Мы видели башню и Венецию, и тигров. Вместе. Когда-то давно.
– Мы? Я что была твоей женой?
– Нет… не была.
– Я хоть человек?
– И человек тоже. Ты самый настоящий И-человек.
– И человек, и что еще? И крыса? И компьютер? И хомяк? И что? Говори!
– Инженер, Вега. Ты была передовым инженером ЗАСЛОН-а. А еще ты была писательницей.
– Меня спрашивали об этом после крио разморозки. Что-то про писательство… и при чем тут все это?
– Ты написала рассказ. Ты изобрела вот это вот настоящее. Все это.
– Его ты изобрел! Вадим Красный. Ты, а не я!
– Я всего лишь построил его, как лего по инструкции. Превратил твои идеи в научные формулы. Рассказ я нашел… когда ты пропала.
– Где ты его нашел?
– У меня в столе. Ты оставила его там, кое-что украла и исчезла.
– Украла? Что?
Вадим думал лирикой о своем украденном сердце, но отвел глаза, ответив:
– Чип. Он назывался «Воспоминания о счастье».
– Только это были не наши с тобой воспоминания, не наше с тобой счастье. Оно принадлежало свинке!
– Ты называешь ее О. Наше детище. Нейро разум внутри живого существа. Мы назвали ее Вега. Тоже. Наверное, надо было полистать справочник имен и не называть всех подряд Вегами.
– Кого? Свинку назвали?
– И свинку, и программу. Твою О триста лет назад мы назвали именем – Вега. В честь звезды, которая заменит Полярную через четырнадцать тысяч лет.
– Но… – оставался у Веги последний вопрос, – почему я исчезла? Что со мной случилось?
– Ты написала об этом свой рассказ. Обо всем, что тогда случилось. Ты найдешь все ответы, когда прочитаешь его, Вега.
Вадим подошел к рабочему столу, который Вега видела в каталогах по искусству.
– Возьми. Прочитай.
– Это что… настоящая бумага? Та самая, из деревьев?
– В те годы запрета на целлюлозу еще не было.
Вега аккуратно вытянула руки ладонями вверх, и Вадим с улыбкой возложил словно монаршую корону с бриллиантом Кохинор, два десятка пожелтевших страниц.
Название рукописи располагалось в самом центре. Чуть правее имя автора.
Перестав понимать, что происходит, Вега прочитала и то, и другое вслух:
– Название: «Воспоминания о счастье», автор Вадим Красный. Рукопись для литературного конкурса ЗАСЛОН, которую я никогда никому не покажу и не отправлю. Тут написано, что автор ты, а не я!
– Я объясню, когда дочитаешь.
«Воспоминания о счастье» автор Вадим Красный
«Знание. На что способны люди ради знания? Какие жертвы они готовы принести? Легко выкрикивать лозунги, написанные PR отделом. Легко превращать любую неудачу в досадное недоразумение, рапортуя в СМИ, но каждый маломальский прорыв выставлять невероятным достижением, требующего мирового внимания.
А что сделал бы каждый из вас, если бы ради науки пришлось пострадать самому? Потратить собственные деньги, собственное здоровье или даже отдать свою собственную жизнь? Пусть не физическую (но и такое бывало), а гипотетическую.
Отдать все ради науки. Променять свое будущее на будущее цивилизации.
Мне не нужны награды. И имя мое пусть останется только для меня. Вы можете звать меня Вадимом. Вадимом Красным. Красной названа площадь в столице моей Родины. Исторически она была белой, из белого кирпича, но разве кто-то запомнит историю? Или меня?
Они забудут. Забудут, сразу, как только меня не станет, и я этого хочу. Хочу, чтобы они никогда меня не вспомнили, если Вега».
– Вадим, – раздался стук в дверь, – тебя ждут на совещании совета директоров.
Оранжевая полоска света юркнула в темный кабинет вместе с силуэтом девушки. Свет бил ей в спину, и, если бы я сейчас обернулся, увидел бы голову в форме треугольника Рёло, образованного пересечением трех окружностей, а сразу после шеи – гиперболоид.
Женщины назвали гиперболоид талией и грудью, но я видел красоту изгибов гиперболоида с парой сферических цилиндров. Пересечение двух кругов с одинаковым радиусом на тех местах, где находились глаза выглядели идеальными фигурами рыбьего пузыря. Ноги и бедра девушки – слишком узкие, тонкие и прямые – ну кто рискнет не согласится, что они идеально повторяют балбис?
Волосы у нее были рыжие, согнутые плоской алгебраической кривой – лемнискатой.
– Что пишешь? – заметила она, как я поспешно захлопну блокнот. – Новая версия проекта о нейроразуме? Только не говори, что ты снова решил внести изменения в программу?
Она закрыла дверь, сделала несколько шагов, и продолжая держать руки в карманах облокотилась своим балбисом (не таким уж худым по моему нынешнему убеждению) о поверхность рабочего стола.
– Нет времени, Вадим. Совет ЗАСЛОН-а уже там! – кивнула она к потолку. – Ты ведь проверил цифры две тысячи раз! И я тоже. И даже Вега. Она не могла ошибиться. И ты, – положила она руку ему на плечо, – ты тоже не мог.
– Я назвал именем Вега наш нейроразум.
– А еще ты назвал им нашу морскую свинку! Ты круто пишешь только коддинг, но эпистолярный жанр не твой конек, Вадим. Ты даже смс мне никогда не присылал.
Она попробовала снова заглянуть в листы.
– Я присылал тебе желтое лицо. Много желтых лиц. Ты ведь их любишь.
– Ну да, – усмехнулась Вега, вскидывая очки поверх волос. – Через тысячу лет человечество перестанет говорить словами. Останутся эмоции. Представь, будущие люди будут обладать крошечными ртами, десятью зубами, а глаза у них будут в два раза крупнее, чем сейчас. Пойдем, —успела она выцепить взглядом пару последних слов.
Сделав вид, что ничего не происходит (я видел такое выражение на ее лице раз так тысячу. Лучше бы кричала, чем этот нейтралитет), Вега спросила:
– Если Вега… Что? Что ты хотел написать там дальше?
– Это нельзя читать, – сунул я тетрадь в ящик рабочего стола, запирая его отпечатком пальца. – Текст совсем
