Пилот штрафной эскадрильи - Юрий Корчевский

Михаилу стоило немалых трудов и напряжения удерживать самолет в ночном небе, следуя за ведущим. Кабина и приборная доска были ему незнакомы. Однако вскоре ведущий покачал крыльями и стал снижаться. Михаил тоже подобрал газ.

Высота уже метров триста. Куда же садиться — ни черта не видно, где аэродром!

С ведущего самолета выпустили две зеленые ракеты. Впереди — на земле — вспыхнул прожектор, осветив посадочную полосу. Передний СБ выпустил шасси, Михаил — тоже.

Передний СБ начал резко снижаться. Михаил не отставал. Вот самолет комполка коснулся колесами бетонки, Михаил — за ним. Однако или скорость самолета оказалась чуть больше, или к земле Михаил подвел его чуть раньше, только самолет ударился колесами о бетонку и подскочил в воздух. На летном языке — «дал козла». Но Михаил сбросил газ, мягко, едва-едва потянул штурвал на себя, и самолет, едва коснувшись земли всеми тремя точками, побежал по бетонной полосе. Михаил нажал на тормоза.

В этот момент прожектор погас. Темнота полная, хоть глаз выколи.

— Куда рулить? — спросил Михаил техника.

— Не знаю, я сам тут в первый раз, — признался тот.

— А что за аэродром?

— Комполка сказал — в Тулу летим.

В Туле Михаил был один раз — на «Аннушке». Перед самолетом остановилась полуторка. Кто-то из кузова помахал фонарем. Ага, просят следовать за ними. Полуторка шла впереди, указывая путь. Самолет встал на стоянку. Михаил кивнул Петру:

— Глуши моторы. Двигатели заглохли. Петр перекрестился.

— Слава богу, обошлось. Как говорится: «Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя — фюзеляж и плоскостя».

— Это ты на моего «козла» намекаешь? — не удержался от вопроса Михаил.

— Да нет, что ты, Сергей, это я так. У нас и у опытных пилотов такие случаи бывали.

Михаил сдвинул фонарь и вылез на крыло. Следом за ним выбрался механик. От соседнего самолета к ним быстрым шагом шел комполка.

— Ну молодец, летун! Не ожидал! Ночью, на незнакомом самолете! Теперь я верю, что «мессера» у немцев угнал! Переходи ко мне в полк!

— Я же истребитель, товарищ комполка!

— Мне летчики во как нужны! — Командир ребром ладони провел по шее. — Что истребитель? — продолжил он. — Одни выкрутасы. Бомбардировщик — другое дело. Отбомбился по колонне врага — и нету его. Мощь!

— Скорость у него мала, на таком от истребителя не уйдешь, — осторожно заметил Михаил, боясь обидеть майора.

— Это — да, это есть. Так наш полк должен переучиваться на новые Пе-2. Слыхал о таких?

— Слышал, да не видел никогда.

— Ну что, согласен?

— Подумать надо, товарищ майор.

— Эх, старшина, у меня на четыре самолета два летчика, от полка ни людей, ни техники — жалкие крохи, а ты заладил: «подумать, подумать»… Ладно, думай до утра. Пошли.

Видимо, майор на этом аэродроме уже бывал — он уверенно направился в общежитие. За ним потянулись все.

Не успели они толком поспать, как объявили подъем. К Туле приближались немецкие бомбардировщики. Все бросились растаскивать самолеты со стоянки и маскировать их обрывками маскировочных сетей и сломанными ветками.

На аэродроме собрались остатки многих авиаполков и самые разномастные самолеты. Одиноко стоял ТБ-3, два СБ, на которых прилетели майор и Михаил, несколько МиГов и ЛаГГ-3, пяток И-15, один Як-1, три По-2.

Тревога оказалась ложной: немецкие бомбардировщики прошли стороной, в глубь страны. Они летели высоко, строем — как на параде.

Стоявший рядом с Михаилом пилот зло процедил:

— Как над своей землей идут, сволочи! Сбить бы их, да пока поднимешься и высоту наберешь, их уже и след простыл.

«Это — да, — подумал Михаил, — даже у истребителей скороподъемность неважная: пока наберут пять тысяч метров, пять-шесть минут пройдет».

Пилоты и техсостав потянулись в столовую. И здесь с Михаилом случился конфуз. Документов-то у него не было — они остались у лейтенанта-особиста. Там же кроме удостоверения, вещевой и продовольственный аттестаты. А человек без документов — никто, подозрительный тип.

Удрученный Михаил отошел от окна раздачи.

— Борисов!

Михаил обернулся. За длинным армейским столом сидел майор со своим экипажем и Петр-механик. Майор призывно махнул рукой. Михаил подошел.

— Здравия желаю! Приятного аппетита.

— Ты чего смурной такой, не кушаешь?

— Документы мои — в том числе и аттестаты — у лейтенанта-особиста остались.

Майор хлопнул себя ладонью по лбу:

— Вот растяпа, человека забрал, а документы забыл. Нехорошо получилось. Садись.

Майор встал и направился к раздатчице. Вернувшись с подносом, поставил его перед Михаилом:

— Ешь.

Упрашивать Михаила не пришлось. Кто его знает, когда в следующий раз удастся перекусить. Майор принялся допивать чай.

— Ну и лицо у тебя, Сергей! Ты в зеркало сегодня смотрелся?

— Некогда было — по тревоге подняли.

— Постарался лейтенант. Самое паскудное — он мне не подчиняется. Плохо, что документы у него остались. Думаю, к вечеру он сюда приедет. Попробую забрать. Ты держись поближе к нашему экипажу.

Михаил вышел из столовой вместе с экипажем. Он был хмур. Документов нет, пистолета нет, со службой неопределенность. «Ха, — поймал он себя на мысли, — ты же сам хотел летать на тяжелых самолетах, пересесть с Ан-2. Вот тебе удачный случай. Хоть СБ и не Ту-154, но опыт полетов на двухмоторной машине приобрести можно». Рассудив так, Михаил догнал майора:

— Товарищ майор, разрешите обратиться!

— Разрешаю. Ты чего так официально? Мы не в строю. Меня Валентин Петрович звать, а фамилия самая что ни на есть русская — Иванов.

— Надумал я, остаюсь с вами.

— О! Правильное решение! Истребитель — как комар: кровь сосет, а кроме зуда, ущерба почти никакого.

Майор явно предпочитал бомбардировщики.

— Нет, я, конечно, не спорю, истребители тоже нужны — хотя бы для того, чтобы бомберов прикрыть, — продолжил майор. — Да ты не дрейфь, найдем твои документы. Должен особист приехать — иначе в дезертирах числиться будет.

— С человеком же всякое случиться может, — рассудил Михаил, — вдруг он под бомбежку угодил?

— Я плакать по нем не буду. У меня от полка почти ничего не осталось. И самолеты, и экипажи погибли при выполнении боевых заданий. Но это я знаю, а лейтенант числит их в без вести пропавших, — жестко сказал майор. — Говорит, могли сесть в немецком тылу и сдаться. — На скулах его заиграли желваки. — Я своих людей знаю: раз не вернулся, значит, погиб. Не было у меня в полку трусов и предателей и не будет, пока я жив! Нет у погибших права на славу — это так. Но и жизни они свои не зря положили!

Майор, видимо, не столько для Михаила это говорил, сколько для своих людей, слышавших разговор. А может, пытался заочно спорить с лейтенантом-особистом.

Завыла сирена воздушной тревоги. Все, кто был на аэродроме, бросились по отрытым щелям. Только один из пилотов бросился к своему И-153. Через пару минут взревел двигатель, и истребитель прямо со стоянки пошел на взлет.

— Ты гляди, чего делает! — с восхищением сказал Иванов.

Все запрокинули головы вверх, придерживая фуражки.

Старенький биплан И-153 «Чайка» набирал высоту, описывая широкие круги над аэродромом.

Показалась пара «Юнкерсов-87». Тоже машина не из новых, но стервятник еще тот. Заходил на цель, пикировал и бомбил, выходя из пике, причем довольно точно. Потому уже на фронте за характерный вид неубирающихся шасси его прозвали «лаптежником».

— Обнаглели, сволочи, без истребителей прикрытия идут! — сказал кто-то.

Пилот «Чайки» набрал высоту и, пользуясь преимуществом в скорости и высоте, зашел на «лаптежников» сбоку, со стороны солнца. Он спикировал на Ю-87, дал очередь из пулемета. «Лаптежник» задымил, свалился на крыло, камнем полетел вниз и врезался в землю. Издалека был виден черный столб дыма.

Присутствующие на аэродроме закричали:

— Ура! Давай! Молодец!

Пилот вновь начал набирать высоту. Второй Ю-87 спешно развернулся и сбросил бомбы, чтобы облегчить самолет. Однако летчик «Чайки» бесстрашно бросился в атаку заново. Но и стрелок на «юнкерсе» не дремал. К «Чайке» потянулись дымные трассы. При виде этого свидетелей воздушного поединка охватило отчаяние: из такой ситуации истребителю было не выбраться… Но вдруг они с изумлением увидели, как истребитель резко нырнул вниз, подобрался к «юнкерсу» поближе и с кабрирования всадил немцу очередь в брюхо. От «юнкерса» полетели куски обшивки, он клюнул носом и стал падать. Дыма и огня почему-то видно не было.

Прошла секунда, вторая, третья… Все напряженно ждали. Вдруг на глазах присутствующих от «юнкерса» отделилась черная точка — это пилот успел выпрыгнуть с парашютом. Потерявший управление бомбардировщик возвестил о своем падении взрывом и облаком черного дыма.