Пройдя долиной смертной тени (СИ) - Котов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не знаю. Мне просто страшно оставаться одному, понимаешь? И я словно чувствую, словно ощущаю, понимаешь… Что я не хочу тебя отпускать, хотя должен. Словно я привязан к тебе.
Путы лукавого, вот что это такое.
Мария не стала привычно усмехаться, как-то злорадно улыбаться, хотя в обычном состоянии вполне могла бы. Может быть, сие наваждение и пройдёт с утра, но сейчас, в ночи, она просто уставилась на Филиппа во все глаза. Лежала и всё смотрели на отблески фонарного света на его лице.
— Я тебя не оставлю, — на выдохе бормочет Сербская, едва парень заканчивает предложение.
Со стороны можно предположить, что она — простая распутная и несерьезная девица, не настроенная на настоящие отношения. Но на самом деле это было не так. Только этого она и искала, но, так как не могла найти, подавалась во все, во что могла — вечеринки, странное и саморазрушающее поведение, даже наркотики пробовала. Но ничто так и не принесло ей утешения. Может ли принести его этот странный парень?
Если, конечно, не решит, что Боженька ему дороже. Тьфу.
— Я не понимаю, что со мной происходит, — прошептал Филипп, глядя на девушку. В свете фонаря ее волосы казались почти темными, хотя на свету сияли неестественной синевой. Она походила на существо из другого мира. И это неприятно задевало его сознание. Будто бы, действительно, из ада вышла.
По щекам молодого человека снова поползли слезы. Почему он все же сделал это? Почему предал Господа? Неужели в нем так мало любви к нему? И снова дрожь сотрясла тело.
— Обними меня, пожалуйста, — прошептал Филипп, протягивая к девушке руки.
Она сказала, что не покинет его — эта мысль была сейчас спасительной.
Вот теперь ей уже захотелось ответить: «ты просто вырос, такое рано или поздно случается». Но она все равно не стала этого говорить, хоть ей и были совершенно чужды его душевные терзания. Подумаешь — потрахался. Но надо быть человечнее, если хочешь чего-то от человека, да? Вот и Мария так решила.
— Конечно, иди сюда, — сейчас Сербская почти сюсюкалась с ним.
Подтянула одеяло, прижала парня к себе, умещая его голову у себя на груди, и принялась гладить его по голове, слегка потрепывая волосы. Она укутала и себя, и его, наслаждаясь подобной близостью, хоть в глубине души и понимала, что объятия сейчас, скорее всего, ему нужны не ее, а кого-то, кого вообще не существует.
***
Проснуться не у себя дома было совсем не странно — вполне обычное явление для Сербской. Куда удивительнее было обнаружить себя в чьих-то руках. Всю ночь Филипп прижимал ее к себе, отчего девушка даже сквозь сон расплывалась в улыбке. Солнце уже потихоньку поднималось, ночной снег растаял, но погода все равно обещала быть пасмурной. Мария уставилась на лицо ещё спящего парня. Она не испытывала никаких смущений из-за случившегося секса — с чего бы вдруг? Смущена она, скорее, была из-за своих метаний и обещаний накануне.
Молитвенник все ещё валялся на полу, прямо рядом с ее красным боди. И смех, и грех.
Девушка коснулась щеки Филиппа, аккуратно помацав.
— Просыпайся. Напоминаю, что сегодня воскресенье, у вас разве нет чего-то типа… э-э, службы?
Было бы совсем неудобно ещё и это ему изгадить.
— А мне на работу к вечерней смене, так что надо бы в Москву.
Ему снился не самый приятный сон. Влажные джунгли, вязкая зелень, в которой будто все тонет, и странные звуки — не то птичьи трели, не то подвывания мелких зверей. Он бродит среди всего этого в полном одиночестве, не понимая, что происходит, и как он здесь очутился. Под его ногами змеи, которые обвиваются вокруг щиколоток в молчаливом приветствии. Его словно здесь ждали, но кто и зачем — он не понимает. Пока не понимает. Но в глубине души знает кто.
Сон настолько тяжел, что Филипп пробуждается сам — только бы не смотреть продолжение дальше. Сердце глухо бьется. Рядом лежит Мария. Тяжесть на сердце становится невыносимой. Он глядит сейчас на Марию хмуро, из-за чего его профиль кажется хищным — нос, что птичий клюв и брови вразлет.
— Тебе лучше уйти, — сухо говорит Панфилов. Ночью Филипп цеплялся за эту девушку, а теперь… Ему слишком больно сознавать то, что по непонятной причине начинает к ней привязываться.
***
На занятия он приходит хмурым и даже пропускает тот момент, когда отец Сергий объявляет, что к ним пришел новенький. Панфилову нет до этого дела — страсти гнетут его душу.
Корпус семинарии расположен в старинном особняке — прямо напротив церковь Усекновения головы Иоанна Предтечи, а рядом — парк, куда может пройти любой желающий. Обычно Филипп туда не ходит, но сегодня вдруг обнаруживает себя гуляющим по дорожкам. Ему впервые в жизни плохо и грустно. Очень грустно. Будто бы вчера ночью случилось то, что сожрало его изнутри. Совершенно внезапно он вышел к беседке, где сидел новенький и что-то рисовал. И не холодно ему? Филипп поднялся к нему, думая, что разговор его отвлечет.
— Очень приятно, меня зовут Елисей, — представился юноша на приветствие Панфилова. У него были невинные глаза и нежная улыбка.
— Что ты рисуешь?
— Эскизы к иконе.
— Можно посмотреть?
В другое время Филипп бы восхитился, но сегодня, при первом взгляде на эскизы, его пронзила жуткая зависть. Линии были безупречны, как и стиль. Елисей был мастером своего дела — как жаль.
— Очень… мило.
И все. Всего лишь. Панфилов молча развернулся и ушел. Не смог смотреть на то, что так его взволновало. Темные маковки церкви будто распарывали серое небо. Филипп поднял глаза, чтобы взглянуть на них, но в туманных облаках словно бы глядела на него и скалилась мерзкая рожа. Осенив себя крестом, Панфилов едва ли не убежал из парка. Гнали его чувства, но он будто начал видеть то, чего не видел никогда. Что же будет, когда прихожане соберутся на отчитку, что случалась каждый месяц, и требовала изрядного мужества? Оставалась неделя.
— Да ты сам не свой! — на него налетел Борис, полный весельчак, который даже сейчас расплылся в улыбке.
— Ай! — махнул рукой Панфилов. В его глазах будто бы застыла тень.
***
— Котлета в бургере плохо прожарена! — возмущался молодой человек, пришедший с компанией друзей-обрыганов. — Я требую свои деньги назад!
«А по ебалу ты не хочешь?» — подумала Мария и дежурно улыбнулась:
— Я позову менеджера.
— Наберут кого попало
