Кубок чародея - Тамара Крюкова

Выскочив из-под деревьев, мальчик остановился и перевёл дух. В угасающем свете заката ему показалось, что козлоногий Пан, лукаво прищурившись, язвительно улыбнулся. Глеб попятился, готовый припустить во все лопатки, но вспомнил про ветку бузины.

— Ты всего лишь статуя и не причинишь мне вреда, — вслух сказал мальчик, опасливо обходя Пана стороной.

Статуя молчала. Вокруг не было ни души. Глеб приблизился ко входу в беседку. Сердце его радостно забилось: он сумел победить страх и дойти до конца. Пусть Гордей в этом убедится.

Мальчик поспешно воткнул ветку бузины возле беседки и застыл, раскрыв рот от удивления. Стоило ветке коснуться земли, как та, словно по волшебству, вросла и стала давать побеги, на которых мгновенно набухали почки и распускалась листва. Не успел Глеб опомниться, как перед ним вырос высоченный раскидистый куст бузины. Лето только вступало в свои права, а куст был обсыпан зрелыми красными ягодами. Ноги у Глеба сделались ватными, на лбу выступили капельки пота.

— Значит, пришёл-таки. А я уж заждалась, — услышал он у себя за спиной незнакомый голос.

Глеб обернулся. Перед ним стояла престранная старуха. Она ловко подхватила шлейф рыжей юбки и подоткнула его за пояс, чтоб не путался под ногами. Вытянутая физиономия бабки расплылась в улыбке, но в прищуренных глазках, буравящих мальчика, не таилось и намёка на приветливость. У Глеба по спине пробежал холодок. В старухе было что-то ведьмовское.

— Не бойся бабушку. Я ведь для твоей пользы стараюсь, — сладко проворковала Ведунья.

— Я и не боюсь, — пятясь, прошептал Глеб.

— Вот и славно. Верно говорится: волков бояться — в лес не ходить. Коли пришёл, на попятную идти негоже, — кивнула она.

— Зачем вы хотели меня видеть?

— Чтобы открыть тебе страшную тайну, — Старуха огляделась, будто опасаясь, что кто-то мог подслушать их в этом уединённом месте, и заговорщически зашептала: — Вы с Гордеем не братья. Один из вас — подкидыш.

— Этого не может быть. Мы близнецы, — возразил Глеб точно так же, как прежде Гордей.

— Ваше сходство обманчиво. Это дело рук ма— гии. На самом деле только в одном из вас течёт королевская кровь. А другой — всего лишь двойник. При помощи колдовства можно сотворить и не такое, — хихикнула старуха и ткнула в Глеба костлявым пальцем, будто поставила точку под сказанным.

— Нет! Неправда! Я не подкидыш! — выкрикнул мальчик.

Звук собственного голоса придал ему смелости, и он с вызовом посмотрел ведьме в глаза.

— Ишь какой запальчивый! Конечно, ты самый что ни на есть истинный наследник престола, — согласилась старуха.

— Но ведь вы сказали…

— Разве я хоть словом обмолвилась про тебя, касатик? Гордей тебе не брат, а самозванец! — топнула ногой Ведунья.

Мальчик обескураженно глядел на колдунью, не веря своим ушам. Если всё это правда, то отец пожалеет, что был так несправедлив к нему. Может быть, старуха вовсе не ведьма? Мало ли что покажется ночью со страху. Во всяком случае из всех она единственная приняла его сторону а не Гордея.

— Но почему родители скрывают это от нас? — спросил Глеб уже без прежней настороженности и враждебности.

— Они и сами ничего не ведают. Разве твоя матушка стала бы скрывать от тебя такое? — притворно вздохнула Ведунья.

— Но как это случилось? — заинтересовался мальчик.

— Это старинная история. Давным-давно, когда тебя ещё на свете не было, в твою красавицу матушку влюбился Чародей. Но голубка на него и смотреть не хотела. Тут лиходей и затаил злобу. Притворился, будто простил ей, что за батюшку твоего вышла, а сам замыслил отомстить. Когда ты родился, Чародей наколдовал твоего двойника, чтобы тот стал королём вместо тебя, а твою матушку заточил бы в подземелье, — самозабвенно лгала Ведунья.

Глеб, затаив дыхание, слушал её рассказ, помимо воли проникаясь к ней доверием.

— Спасибо, что вы рассказали об этом, — поблагодарил он ведьму, не заметив, как на её липе мелькнула зловещая ухмылка.

— Спасибо будешь потом говорить. Слушай дальше. Чтобы действовать наверняка, Чародей подарил ей кубок, пообещав, что тот поможет выбрать наследника трона.

— Понятно, кубок укажет на брата, — догадался Глеб.

— Хуже. Ты примешь из кубка яд.

— Не может быть! Неправда! — с жаром воскликнул мальчик.

— Ещё какая правда, касатик. Провалиться мне на этом месте, если я вру— Старуха изо всех сил топнула ногой, словно проверяя твёрдость почвы.

— Нужно рассказать об этом маме.

— Ничего путного из этого не выйдет. Чародей внушил твоей матушке, будто я против неё замышляю. С тех пор она и слышать обо мне не желает. Я и с тобой встречаюсь тайком, чтобы на тебя немилость не навлечь.

Глеб смутился. Тайной встрече нашлось такое простое объяснение, а он-то посчитал старуху ведьмой.

— Может, сказать отцу? — предложил мальчик.

— А что проку? Разве он поверит, что родной сын ты, а не Гордей? Твоего братца он жалует больше.

Глеб вздохнул. Это было правдой.

— Но что же делать? Неужели нет выхода? — растерялся он.

— Отчего же? Есть средство. Выкради кубок, а там посмотрим, что делать, — посоветовала Ведунья.

Глава 10

Винарий

Расставшись с Ведуньей, Глеб вернулся ко дворцу и, прячась в тени деревьев, остановился, всматриваясь в освещенные окна. Сумерки уступили место ночи, но взрослая жизнь всё ещё кипела в комнатах и залах. Больше всего на свете мальчику хотелось оказаться дома, забраться в постель и, укрывшись с головой одеялом, сном отгородиться от страшной реальности, обрушившейся на него. Но ему предстояло пережить ещё одно ночное приключение.

Из открытого окна доносились музыка и смех. Как странно устроен мир: в тот самый миг, когда сердце Глеба сжималось от страха и отчаяния, другие радовались и веселились.

«Никому нет дела, если я отравлюсь из этого злосчастного кубка. Ну и пусть! Может, так лучше. Ещё пожалеют, но будет поздно», — подумал он. Ему стало до слёз жалко и себя, и маму, и отца, но тут в памяти всплыли слова Гордея: «Всё равно будет по-моему». И тотчас к Глебу вернулась прежняя решимость.

— По-твоему не будет, — прошептал он и, стараясь держаться незаметно, направился к винным погребам.

Луна поднялась высоко, щедро облицевав серебром стены здания. Лоза дикого винограда плотно прильнула к стене ладонями листьев. Мальчик раздвинул гибкие ветви и прошептал:

— Что незримо — появись! Чудо-дверца — отворись! Укажи мне путь, лоза, в мир, куда попасть нельзя.

Тотчас Глеб заметил в стене потайную дверцу. Она вросла в землю и покрылась мхом, видно, ею давно не пользовались. Стоило Глебу взяться за поржавевшее от времени кольцо, как дверца приоткрылась ровно настолько, чтобы его пропустить.

Просунув голову в щель, Глеб застыл на пороге. В помещении стояла темень. Подслеповатые полуподвальные оконца почти не пропускали лунного света. С раннего детства Глеб боялся темноты. Гордей подтрунивал и насмехался над его страхом, но Глеб, как ни стыдился своей слабости, ничего не мог с собой поделать. Непослушными пальцами мальчик зажёг свечу, которую ему предусмотрительно вручила Ведунья и, замирая от страха, протиснулся внутрь. Огонёк не мог разогнать чернильную тьму, но с ним всё же было веселей. Держась поближе к стене, Глеб пошёл вперёд, стараясь не думать о страшном.

Устойчивый терпкий запах вина и подвальной сырости прочно въелся в стены. По обеим сторонам погреба, точно пузатые великаны, возлежали огромные дубовые бочки, храня в своих утробах королевские вина из лучших виноградников страны. Чуть дальше на полках отсвечивали стеклянными боками бутылки. Они лежали под наклоном, пробками вниз, их донышки походили на жерла крошечных пушек, готовых салютовать в честь гостя.

Постепенно страх отступил перед мальчишеской фантазией, и Глеб не заметил, как дошёл до той части погреба, где стояли глиняные сосуды и хранились самые выдержанные вина, многие из которых видели на своем веку не одного короля. Мальчик один за другим внимательно осматривал их, пока не наткнулся на неприметный кувшин с вензелем в виде буквы «В» на боку. Сдерживая волнение, Глеб прошептал:

— Дух Винарий, пьяный джинн, виноделов господин, мне тебя увидеть нужно. Сослужи свою мне службу.

В кувшине раздался звук похожий на бульканье, но тут же всё стихло. Глеб тихонько постучал по глиняному боку кувшина.

— Джинн Винарий, вы тут?

Из сосуда снова донеслось непонятное урчание.

— Что-что? — переспросил Глеб.

— Кувшин открывай. В неволе не служу, — возмущённо пробурчал джинн.

Спохватившись, Глеб поспешно вытащил пробку и замер, с восторгом наблюдая, как из сосуда заструился розовый дымок. Он клубился, принимая очертания человеческой фигуры, а потом стал наливаться красками, пока не превратился в огромного, толстого, как бочонок, Винария. Одет он был несколько странно для джинна: в красный кафтан с золотым медальоном на толстой цепи и в чёрный цилиндр с пряжкой. Его улыбчивое лицо излучало такую радость и добродушие, что Глеб, даже если поначалу и трусил, полностью успокоился.