Перстень Ивана Грозного - Наталья Александрова

– Ну, опять же, это все как-то неубедительно, – не сдавался Лебедкин. – Это все психология какая-то…

На самом деле ему просто хотелось доказать эксперту, что они имеют дело с несчастным случаем или на худой конец самоубийством. Потому что в противном случае ему грозило еще одно унылое и безнадежное расследование.

– Психология? – переспросил Гоша. – Не знаю, что ты имеешь против психологии. Психология – это тоже наука. Но вот я тебе еще что-то покажу, и это уже не психология…

Он неспешно подошел к одному из покойников и поманил к себе Лебедкина:

– Глянь-ка сюда…

Одна нога трупа была босая, на второй был надет обгорелый, потерявший форму сапог. На пальцах босой ноги были видны остатки красного лака. Значит, это труп женщины. Рядом на столе лежал сапог с босой ноги.

– Ну, что там? – опасливо проговорил Лебедкин.

– Что ты видишь? – Эксперт поднял обгорелый сапог и продемонстрировал его Лебедкину.

– Сапог, – честно ответил капитан.

– Сам ты сапог, – раздался у него за спиной звучный, хорошо знакомый голос.

Лебедкин обернулся. Рядом с ним стояла Дуся, которая бесшумно появилась в лаборатории.

Вот странно, при своем внушительном весе Дуся умела, когда надо, ходить бесшумно.

В комнате сразу стало теплее и теснее.

– Дуся! Дуся пришла! – оживился Копытин. – О, у тебя прическа новая? Идет тебе очень!

– Это не сапоги, – проговорила Дуся, разглядывая обгорелую обувь, – это угги. Угги – это такие мягкие…

– Ну, не важно, как это называется, – перебил ее Копытин. – Сапоги, или угги, или даже бот-форты…

– Ну, какие же это ботфорты! – удивилась Дуся. – Никакие это не ботфорты!

– Да не перебивай ты меня! – возмутился эксперт. – Не в том дело, как они называются. Называй их как хочешь. Дело в том, что этот… сапог левый, а надет был на правую ногу! Вот ты, Петр, можешь надеть на левую ногу правый сапог?

– Он может, – заявила Дуся. – Он еще и не такое может. Один раз он… ну, не буду, не буду. Но ни одна женщина не наденет. Это я вам точно говорю. Хоть спросонья, хоть в спешке, хоть спьяну, никогда в жизни женщина так не сделает.

– Ну как же, – возразил Лебедкин, – даже стихи такие есть, не помню чьи – «Я на левую ногу надела валенок с правой ноги…»

– Опять ты все перепутал! – оборвала его Дуся. – Там вовсе не про валенок, а про перчатку!

– Вот видишь! – победно воскликнул Копытин. – Дуся – она понимает! Она не даст соврать!

– Погоди-ка… – Дуся прошла вдоль обгорелого тела и остановилась. – А это что?

– Это? – Копытин подошел к ней, наклонился. – А, это лифчик… ну, или бюстгальтер, кому как больше нравится.

– Не в том дело, кому нравится. А в том, что он надет на левую сторону. Уж это точно ни одна женщина не перепутала бы. Да он бы просто не застегнулся.

– Что – правда на левую? – переспросил эксперт. – А я ведь и не заметил…

– Где уж тебе! – усмехнулась Дуся. – Одно слово – мужик! Видишь, вот тут швы? Это точно левая сторона.

– Что и требовалось доказать! – Копытин повернулся к Лебедкину. – Выходит, капитан, она не сама одевалась. Стопудово. Ее одевал кто-то другой…

– Причем наверняка мужчина, – добавила Дуся.

– Значит, не несчастный случай и не самоубийство… – тяжело вздохнул Лебедкин. – Значит…

– Значит, убийство! – договорила за него напарница слово, которое ему не хотелось произносить.

– Вот везет нам с тобой, Дуся, как утопленникам! – сказал капитан Лебедкин, тут же вспомнил про свою утопленницу и про ее настырную тетку и еще больше помрачнел.

– Значит, их убили раньше, а потом посадили в машину и инсценировали аварию… – обреченным голосом сказал он. – Только этого нам не хватало…

– Не торопись с выводами! – перебил его Копытин.

– Ну, что опять не так? – поскучнел Лебедкин. – Я ведь с тобой согласился… чем ты на этот раз недоволен?

– Дело в том, что по многим признакам в момент аварии оба потерпевших были еще живы. Об этом говорит характер ран и травм, они не посмертные…

– Ну, не поймешь тебя! То ты говоришь, что эта парочка сидела как в кино, не металась и не сопротивлялась, значит, они были уже мертвые, а теперь говоришь, что они были живые…

– Знаешь, тут я и сам что-то не понимаю… – с явной неохотой признался эксперт.

– Здорово! – оживился Лебедкин. – Надо это записать – Гоша Копытин чего-то не понимает!

– Оставь его, Петя, – Дуся решила разрядить ситуацию, – пойдем обедать, и я тебе интересную историю расскажу. Жизненную. Про парикмахерскую.

И глаза ее при этом так блестели, что Гоша Копытин только крякнул им вслед.

На следующее утро капитан Лебедкин сидел в кабинете именинником, у Дуси на столе в простом граненом стакане стояла красная роза. Увидев розу, Дуся все поняла правильно.

– Ну что?

– А что, звонит мне потерпевшая с самого утра, я еще и до работы не доехал, она тарахтит в трубку, что в почтовый ящик ей подбросили кулон и деньги, двадцать тысяч. Ну, я тогда говорю, раз претензий не имеете, то заберите заявление, да поскорее. Чтобы нам, значит, статистику не портить. Обещала сегодня зайти. Замки, говорит, договорилась менять, мастера ждет. Так что как только – так сразу. Так что, Дуся, ты – золото, и мне с тобой повезло!

– Петя, – растрогалась Дуся, – спасибо тебе за добрые слова. Хоть и редко от тебя их дождешься…

– Так что, Дуся, если потерпевшая придет, ты уж тут с ней сама как-нибудь, а я в эти самые «Сосенки» поеду, убийство-то двойное на нас теперь висит…

– Ну ладно… – протянула покладистая Дуся, но капитан Лебедкин уже исчез.

И, как оказалось, очень вовремя, потому что тотчас постучалась в дверь кабинета та самая настырная тетка, чья племянница утонула прошлым летом, а она в это отказывалась верить.

– Капитана Лебедкина нет и до вечера точно не будет, – отчеканила Дуся.

Получилось это у нее не очень строго. Тетка потопталась на пороге и ушла. Но что-то подсказывало Дусе, что недалеко.

Лика открыла железную калитку, запертую на кодовый замок, вошла во двор, свернула налево, под арку, к своему подъезду. Остановившись возле крыльца, полезла в карман за ключами.

И вместе с ключами нечаянно вытащила из кармана какую-то скомканную бумажку. Бумажку эту подхватил ветер, закрутил, понес по двору.

И тут Лика вспомнила, что это такое.

Выходя сегодня из дома, она открыла почтовый ящик и достала оттуда почтовое извещение. На ее фамилию пришла какая-то бандероль или посылка. Лика удивилась: никаких посылок или бандеролей она не ждала. Может быть, это ошибка? Но нет, там была написана ее фамилия, и этот адрес… Может, инициалы перепутали и бандероль пришла свекрови? Да запросто на почте могли…

Лика сунула извещение в карман и благополучно о нем забыла, и вот теперь…

Черт! Нужно его подобрать! Вдруг там что-то важное, а без извещения-то могут и не дать…

Лика бросилась вслед за злополучной бумажкой, пытаясь перехватить ее в полете.

Бумажка приземлилась. На этот раз она лежала на асфальте недалеко от подъезда, но когда Лика уже подошла и протянула за ней руку, бумажка вспорхнула, как живая, и снова закружилась в воздухе, как запоздалый осенний листок.

Издевается она, что ли…

Бумажка плавно опустилась в углу двора. Лика перебежала через двор, наклонилась… и снова в последний момент чертова бумажка взлетела, выскользнув буквально из Ликиных рук.

Похоже, что она играет с ней в кошки-мышки!

Лика уже готова была сдаться, плюнуть на дурацкую бумажку – в конце концов, ей уже надоели эти игры, – но потом подумала, что тогда так и не узнает, что за бандероль пришла на ее имя, и решила сделать последнюю попытку. Потому что если свекровь узнает, что бандероль ее, то убить не убьет, но жизнь качественно испортить может.

На этот раз непослушная бумажка приземлилась возле канализационной решетки. Черт, не хватало еще перепачкаться!

Лика подошла к бумажке, наклонилась – и наконец ухватила ее за уголок.

Ну, слава богу!

Она уже хотела выпрямиться, но вдруг краем глаза заметила, что в решетке люка что-то тускло блестит. Да бог с ним, наверняка какая-то ерунда, фольга от шоколадки…

Однако, приглядевшись внимательнее, Лика увидела, что это не фольга. В щели решетки застрял перстень.

«Ерунда, – подумала она, – наверняка дешевая бижутерия, копеечная поделка из тех, что продают на вещевых рынках».

Однако какая-то непреодолимая сила тянула ее к этому перстню. Вспомнилась вдруг детская присказка «Чья потеря – моя находка!» И как бабушка говорила, что никогда нельзя проходить мимо находки – хоть копеечка, а подобрать надо, а то мимо счастья своего пройдешь. Примета такая.

Лика усмехнулась и наклонилась ниже, протянула руку, осторожно потрогала перстень. Перстень прочно застрял в щели. Она подцепила его пальцем, потянула – и, с трудом вытащив из решетки, положила на раскрытую ладонь.

Перстень был тяжелый, из темного, тускло-золотистого металла. Золотой? Лика никогда прежде не видела золота такого оттенка. Перстень был массивный, судя по всему, мужской, с круглой печаткой. На этой печатке было изображено мужское лицо. Лицо пожилого мужчины… нет, не пожилого.