Русский акцент - Самуил Ходоров

– Наташенька, спасибо тебе за всё, – пролепетал Борис, – пусть это останется нашей маленькой тайной и надеюсь, что это больше никогда не повторится.

– Что не повторится, – внезапно нахмурилась Наташа, – что ты больше не будешь так напиваться и напрашиваться в гости в вытрезвитель или делить со мной мягкую постель.

– И то, и другое – боязливо пролепетал Борис, не смея взглянуть в голубые Наташины глаза.

– Да не бойся, Борисочка, рассказывали мне, как ты любишь свою жену, – успокоила его Наташа, – впрочем, уже через месяц я уезжаю заграницу, выхожу замуж за арабского шейха, который учился в Москве, так что вероятность повстречаться, равна нулю.

В эту минуту Борис не ведал, что вероятность это всего-навсего теория, а практика, как правило, намного достовернее. Борис и подумать не мог, что ему ещё предстоит встреча с Наташей в той самой загранице, куда она собирается ехать. Сейчас же его беспокоило совсем другое, его тревожило, что же он скажет матери и Танюше. Так ничего не придумав путного и, понадеявшись на импровизацию, которая всегда спасала его, он не без боязни открыл своим ключом входную дверь. Войдя на кухню, которая, собственно, и являлась предвестником всех его вчерашних злоключений, он увидел заплаканные глаза матери, встревоженную Татьяну и отсвет кухонного абажура в очках отца. Мама бросилась ему на шею, слёзы чуть ли не водопадом брызнули из её глаз, Таня прижалась своей головкой к его плечу и только отец, протирая свои очки, тихо спросил:

– Где же ты пропадал всю ночь, сынок.

В этот раз Борису даже не пришлось импровизировать потому, что никто и не ждал от него ответа. Мама, вытирая слёзы из заплывших краснотой глаз, шептала ему на ухо:

– Всё, Боренька, поверь мне, больше никогда не буду ссориться с Танечкой.

А любимая жена напевала ему во второе ухо:

– Обещаю тебе, милый, что больше никогда не услышишь дурного слова, сказанного маме.

Фактически получалось, что для того чтобы восстановить статус-кво в семье, Борису необходимо было напиться до безобразия и как следствие этому, против своей воли, переспать с посторонней женщиной. Символом всего этого безобразия являлась незабвенная бутылка с надписью «Стрелецкая горькая настойка», которую Борис и подарил Нисиму.

На самом деле Борис вовсе не собирался дарить Нисиму эту злосчастную бутылку с гадким алкоголем. Просто ему совершенно случайно удалось перехватить его немигающий взгляд, который пристально смотрел на незабвенную «Стрелецкую». Борис понял, что соседа заинтересовала не столько содержимое бутылки, сколько стеклотара, в которой оно находится. Когда он презентовал Нисиму бутылку, тот пригласил его в гости. Следует отметить, что на третьем этаже ветхого дома, одну из квартир которого арендовал Борис, помещались ещё две трёхкомнатные квартиры. У Нисима была большая семья: он, жена, черноволосая марокканская красавица Мирьям, две дочери и два сына. Все они ютились в небольшом салоне и двух крошечных спаленках одной из квартир. Когда Борис переступил порог второй квартиры, куда позвал его Нисим, он пришёл в состояние, близкое к шоковому. Борис просто обомлел, удивлению его не было конца. Стенные перегородки, разделяющие салон, кухню, спальни, туалет и ванну были снесены. Всё пространство полностью открытого уже нежилого помещения занимали стеклянные шкафы, секретеры и буфеты. На всех полках этой нестандартной, выполненной, видимо по специальному заказу, мебели размещались различной конфигурации и ёмкости разнообразные бутылки, заполненные водкой, коньяками, бренди, виски, джином, мартини, винами, ликёрами и другими алкогольными напитками. Цветовая гамма этикеток на этих бутылках, подсвечиваемая светло-розовыми и салатовыми лампочками, создавала совершенно неповторимое фантастическое зрелище. У Бориса создалось впечатление, что он попал в какой-то волшебный ликероводочный Эрмитаж. Нонсенс увиденного никак не вязался с тем, что хозяин оригинального алкогольного музея, достойного внесения в книгу Гиннеса, никогда не пробовал даже йоты алкоголя. Тем не менее, Нисим, достав из запасника бутылку с бледно-зеленоватой наклейкой, открыл её и наполнил фужер со словами:

– Это тебе, Борис. Попробуй. Я налил тебе водку, которую пьют практически во всех арабских странах. Изготавливается она из масла, получаемого на основе аниса. Пей, Борис, пей. Это очень качественный напиток.

Борис понял, что Нисим, как и подавляющее большинство его соотечественников, был убеждён, что для вновь прибывших русских водка является таким же незаменимым продуктом, как хлеб и картошка. Поэтому, чтобы не посрамить отечество, он всё-таки заставил себя сделать первый глоток. Борису показалось, что горло его разорвалось на части от необычайной крепости этого арабского самогона, он сразу ощутил во рту мерзкий запах микстуры от кашля, которую его заставляли пить ещё в раннем детстве. Учитывая приобретённый опыт потребления «Стрелецкой», он, к великому удивлению Нисима, не стал испытывать судьбу вторично и отодвинул предложенный фужер на средину стола, опорочив, таким образом, отчизну. Но даже стыд от не выпитой водки не смог затмить неразумение того, как такой добропорядочный семьянин как Нисим заставлял ютиться своё семейство в тесной квартире в обмен на прекрасный, но никому не нужный музей, который он соорудил на жилплощади, в которой остро нуждались его домочадцы. Поистине, страсть, азарт и фанатизм Нисима как коллекционера не знали границ.

Глава 5. Судный день

Ближе к вечеру следующего дня Борис ощутил какую-то неестественную тишину за окном. Выглянув из окна салона, которое выходило на шоссе Бер-Шева – Тель-Авив, он обнаружил, что оно пустое. Обычно загруженная бесконечным потоком легковых и грузовых машин, рейсовыми и туристскими автобусами междугородняя трасса сегодня выглядела как узкая серая лента, медленно сползающая за хорошо видимым горизонтом в пустынную негевскую бесконечность. Не успел он придумать причину этого явления, как кто-то позвонил в дверь. На пороге стоял Нисим, облачённый в парадные чёрные брюки и белую рубашку, на голове у него темнилась круглая шапочка, называемая кипой. Он, не давая Борису опомниться, водрузил ему на голову, поспешно вынутую из брючного кармана, такую же кипу, схватил его за руку и чуть ли не силком потащил в синагогу. По дороге он объяснил ошеломлённому Борису, что сегодня не совсем обычный день, что сегодня в Израиле наступил Судный день, который в иудаизме считается неординарной датой. В принципе, этот день считается днём покаяния и отпущения грехов. Именно в этот день, согласно Талмуду, Господь выносит свой вердикт, оценивая деятельность человека за весь прошедший год. В этот день религиозные евреи соблюдают пять основных запретов: нельзя есть, пить и курить, нельзя умываться и принимать душ, нельзя пользоваться косметикой и парфюмерией, нельзя носить кожаную обувь, нельзя заниматься сексом. Относительно последнего запрета народная молва даже сложила анекдот:

– Скажите, ребе, – спрашивает раввина еврей, – можно ли в Судный день иметь половую близость с женой.

– Если это, действительно, необходимо, – отвечает задумчиво раввин, – то в виде исключения можно.

– А можно ли, ребе, – продолжает еврей, – делать тоже самое с любовницей.

– Категорически недопустимо, – рявкнул ребе, – богоугодный еврей не должен получать в этот день удовольствие и блаженство.

На самом деле в Судный день интимные отношения не допускались ни с женой и ни с любовницей. Всё это объяснил Борису на чистом русском языке один из молящихся в синагоге мужчин, к которому подвёл его Нисим. Фима, так звали толстого низкорослого мужчину, одетого в таллит: ритуальное мужское одеяние, напоминающее плащ, вышитый из белой ткани с голубыми полосами. Борис обратил внимание, что на флаге Израиля присутствуют цвета и полосы этого таллита. Фима вручил Борису толстый, чёрного цвета молитвенник, правая сторона каждой страницы которого была написана на иврите, а левая – на русском языке и спросил:

– Извини, Борис, твои родители живы?

Когда Борис ответил, что и мать, и отец покоятся на одном из московских кладбищ, Фима открыл молитвенник на нужной странице и прошептал:

– Минут через десять в синагоге закончат читать Тору, после чего начнётся поминальная молитва по умершим.

Главная часть этой молитвы заключается в том, что молящийся даёт про себя обещание сделать пожертвование в честь покойного, совершая тем самым доброе дело в этом материальном мире. Считается, что тогда душа покойного получает дополнительную заслугу и духовное вознесение. Борис, слегка покачиваясь, впервые в жизни читал про себя текст молитвы, вспоминая при этом мать и отца. Перед ним, как в замедленной киносъёмке, прокручивались кадры его, действительно, счастливого детства. Перед его закрытыми глазами из поднебесья выплывали до боли знакомые родные лица мамы и папы. За несколько минут почти полного отрешения от реального мира он вспомнил громадное количество эпизодов, связанных с покойными родителями. Маловероятно, что в суете будничного повседневья с ним бы произошло это таинство проникновения в прошлое, связанное с самыми родными людьми. Борис чувствовал какое-то лёгкое головокружение, ощущение какого-то внезапного погружения в завуалированную мистерию не покидало его всё время нахождения в синагоге. Получалось, что бывший председатель пионерского отряда, бывший секретарь комсомольской организации факультета провёл этот день не только в полном согласии со своей духовностью, а как подспудно подозревал Борис, в гармонии с самим Господом. Он испытал давно забытые чувства счастья, глубокой радости, необычайной лёгкости и свободы. Здесь у входного портала бер-шевской синагоги он поклялся каждый год соблюдать Судный день со всеми его запретами, тяготами и лишениями. Вразумительного толкования этой неординарности своего решения Борис вряд ли смог бы истолковать кому либо, не сумел бы он объяснить это даже самому себе.