Крупная рыба - Дэниел Уоллес

По крайней мере так они подумали. Они думали, что он умер. Они бросились к телу: в нем еще теплилась жизнь. И представь себе сцену, как твой отец описывал ее, мне она всегда почему-то напоминает Микеланджелову «Пьету»: мать, сильная женщина, приподняла его и, положив себе на колени голову этого юноши, умирающего, молится за его жизнь. Казалось, надежд не осталось. Но, когда остальные в тревоге окружили его, он открыл глаза и сказал, может, последнее свое слово в жизни, он сказал старику, в чьей лавке, как Эдвард сразу это понял, не было ни единого покупателя, сказал, может, на последнем издыхании: «Рекламируй».

Бадди помолчал, слушая, как разносится по комнате эхо этого слова.

— То, что произошло дальше, как говорится, вошло в историю.

Твой отец поправился. Скоро он вновь был полон сил. Он пахал поля, следил за садом и огородом, помогал в лавке. Ходил по окрестностям и вывешивал небольшие объявления, приглашая всех в Деревенскую Лавку Бена Джимсона. Между прочим, это была его идея — назвать лавку «деревенской». Он считал, что так звучит более по-свойски, более привлекательно, чем просто «лавка», и был прав. Тогда же твой отец придумал рекламный слоган «Покупаешь одну вещь, вторая бесплатно». Всего пять слов, Уильям, однако они сделали Бена Джимсона богатым человеком.

Он оставался у Джимсонов почти год, заработал небольшую сумму, тем самым заложив основу своего будущего благосостояния. Мир раскрылся перед ним, как прекрасный цветок. И как можешь видеть, — говорил он, обводя рукой золотое и кожаное роскошество своего кабинета и легко кивая в мою сторону, словно и я тоже был не более чем следствием легендарного отцовского трудолюбия, — для парня из Эшленда, штат Алабама, он многого добился.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Старая женщина и глаз

Покинув Джимсонов, мой отец отправился на юг, переходя от деревни к деревне, от городка к городку, и в этих странствиях пережил множество приключений и повстречал множество интересных и невероятных людей. Но у тех его странствий была цель, умысел, как во всем, что бы он ни делал. За прошедший год жизнь многому его научила, и теперь он надеялся еще больше узнать о природе мира, поступив в колледж. Он слышал о городе, называвшемся Оберн, в котором был такой колледж. В этот город он и держал путь.

Он прибыл туда под вечер, усталый и голодный, и нашел комнату в доме одной старой женщины, которая пускала постояльцев. Она накормила его и уложила спать. Он проспал три дня и три ночи, а проснувшись, вновь почувствовал себя полным сил, свежим и отдохнувшим. Он поблагодарил старую женщину за приют и в ответ предложил помочь ей всем, чем может.

Случилось так, что у этой женщины был только один глаз. Другой, стеклянный, она каждый вечер вынимала перед сном и клала в чашку с водой, которую ставила на тумбочку возле кровати.

А дело было в том, что за несколько дней до того, как мой отец постучался к ней, ватага юнцов ворвалась в дом старой женщины и украла ее глаз, и вот она сказала отцу, что будет очень благодарна, если он только сможет найти и вернуть ей ее глаз. Мой отец тут же поклялся, что исполнит ее просьбу, и тем же утром отправился на поиски глаза.

День был прохладный и ясный; мой отец шагал вдохновленный надеждой.

Город Оберн получил свое название от поэмы[1] и был в те времена великим средоточием учености. Молодые люди, стремящиеся познать тайны мира, заполняли его тесные аудитории, затаив дыхание внимали словам заезжего профессора. Эдвард жаждал оказаться в их числе.

Но, с другой стороны, многие приехали сюда валять дурака и объединились в большие компании с единственной целью: искать развлечений. Моему отцу не понадобилось много времени, чтобы узнать, что именно одна из таких компаний ворвалась в дом старой женщины и украла ее глаз.

Больше того, о глазе шла дурная слава, и определенные личности, в доверие которым Эдвард Блум втерся, не таясь и с особым трепетом обсуждали глаз.

Говорили, что глаз обладает волшебной силой.

Говорили, что он может видеть.

Говорили, что человека ждет несчастье, если он посмотрит прямо в глаз, потому что тогда старуха узнает о тебе и темной ночью выследит, поймает и сделает с ним такое, что и словом не сказать.

Глаз никогда не оставался в одном месте дважды. Каждый вечер его передавали другому парню в совершение обряда посвящения. Он был обязан бережно обращаться с глазом, чтобы ни в коем случае не повредить. Получивший его должен был не спать всю ночь; разрешалось только смотреть на глаз. Глаз был завернут в мягкую красную ткань и хранился в маленькой деревянной шкатулке. Утром глаз возвращался главарю, который расспрашивал парня, проверял глаз и пускал его дальше по кругу.

За короткое время Эдвард разузнал обо всем этом.

Он понял: чтобы вернуть глаз старой женщине, ему надо стать одним из тех, которые получают глаз на ночь. И он стал искать способ, как осуществить свой план.

Своему новому приятелю Эдвард выразил желание присоединиться к этой компании, и тот, недолго поколебавшись, велел ему той же ночью прийти одному к амбару, который находился в нескольких милях от города.

Амбар был черным и полуразвалившимся от старости, ворота леденяще заскрипели, когда Эдвард толкнул их. На стенах горели свечи в подсвечниках из черной жести, по углам шевелились тени.

В глубине амбара полукругом сидело шесть фигур в темно-коричневых балахонах с капюшонами, пошитых, похоже, из джутовых мешков.

На столике перед ними лежал глаз старой женщины. Лежал на красной шелковой подушечке, как какой-нибудь драгоценный камень.

Эдвард бесстрашно подошел к ним.

— Приветствуем тебя, — сказал тот, что в центре, видимо главный среди них. — Присаживайся.

— Но ни в коем случае, — довольно зловеще добавил другой, — не смотри на глаз.

Мой отец опустился на землю и молча ждал, что будет дальше. На глаз он не смотрел. Главный снова заговорил.

— Что тебя привело к нам? — спросил он.

— Глаз, — ответил Эдвард. — Я пришел за глазом.

— Глаз позвал тебя прийти сюда, разве не так? Разве ты не слышал, как глаз зовет тебя?

— Слышал, — сказал мой отец. — Я слышал, как глаз зовет меня.

— Тогда возьми его, и положи в шкатулку, и сиди перед ним всю ночь, а утром принеси обратно сюда. Если с глазом что-то случится…

Тут он смолк, и другие что-то мрачно забормотали.

— Если с глазом что-то случится, — продолжал главный, — если потеряешь его или разобьешь…

Он снова смолк и пристально посмотрел на моего отца сквозь прорези капюшона.

— То заплатишь собственным глазом, — закончил он.

Шесть капюшонов кивнули как один.

— Понимаю, — сказал мой отец, который до этого не знал о таком очень суровом условии.

— Тогда до завтра, — сказал главный.

— Да, — ответил мой отец. — До завтра.

Выйдя из амбара в темень деревенской ночи, Эдвард в глубокой задумчивости направился к светившимся вдалеке огням Оберна. Он не знал, что ему делать. Неужели они и правда заберут его глаз, если он не сумеет вернуть им завтра стеклянный? В странную историю он попал. Шагая к городу, он, сжимал шкатулку в правой руке, а левой касался своих глаз, одного и другого, раздумывая, каково это — остаться с одним глазом и что, если он сдержит клятву, данную старой женщине, его подстерегает такая опасность. Он понимал, что, возможно, те люди в капюшонах не собирались лишать его глаза, но все же, если есть хотя бы десять шансов против ста или даже один, что это случится, стоит ли так рисковать? В конце концов, его глаз настоящий, живой, а глаз старой женщины всего лишь стеклянный…

Он просидел возле глаза всю ночь, глядя в его блестящую голубизну, пока утреннее солнце не поднялось над макушками деревьев, показавшись ему сияющим глазом какого-то забытого бога.

При дневном свете амбар выглядел иначе — не таким страшным. Обыкновенный старый амбар с дырявыми стенами — дыры заткнуты клоками сена, вылезающими наружу, как перо из подушки. Рядом коровы, щиплющие траву, старая гнедая лошадь, привязанная к изгороди. Эдвард нерешительно остановился у ворот амбара, потом толкнул их, на сей раз они заскрипели не так жутко.

— Ты опоздал, — раздался голос.

Эдвард посмотрел в глубь амбара, но не увидел никаких фигур в капюшонах — только шестерых студентов колледжа, приблизительно его возраста и похоже одетых: мокасины, штаны цвета хаки, легкие голубые хлопчатые рубашки.

— Ты опоздал, — прозвучало снова, и Эдвард узнал вчерашний голос. Это был голос сидевшего в середине, главного. Эдвард долгим взглядом посмотрел на него.

— Извини, — сказал Эдвард. — Нужно было навестить кое-кого.

— Где глаз? — спросил главный.

— Здесь, — ответил Эдвард.