Московские Сторожевые - Лариса Романовская

— Молодцы.

Это не я говорю, это Семен ей отвечает. Он, оказывается, у меня за спиной стоит — нависает подбородком мне в макушку. Тоже, что ли, запах помнит?

А с нашим бракосочетанием совсем смешно получилось. Жека в невестинской комнате больше моего прокрутилась, все себя прихорашивала после переброски в крысу. Я за это время успела той зареванной невесте улыбнуться и пару ссор разгладить. Ну и одного оч-чень счастливого молодожена протрезвила чуток — он на радостях наш туалет с мужским перепутал. Не хотелось в холл выходить и Семена видеть. Точнее — Семена вместе с его девочкой.

Ну вот Жека-Евдокия кудри как следует разлохматила, губами у самого зеркала почмокала и в какую-то боковую комнату поцокала:

— День добрый, это Евгения вас беспокоит, я к вам утром заходила насчет дедушки.

— Сереж, так это твой дедушка, что ли? — шепчет Семенова жена. — А чего его у нас на свадьбе не было?

Семен ответил, но я не расслышала — Жека меня за один рукав потянула, Гуньку за второй.

В казенной комнатенке было слишком много народу: столов тут два, а сотрудниц — пять. Любопытно им на влюбленных старичков посмотреть. Ну пусть любуются, мне не жалко: я к Гуньке прижимаюсь как могу, запах чужого сукна нюхаю. Сам Гунька робеет, все еще под ноги мне смотрит и руку мою держит — так неловко, будто это переходящее красное знамя трудовой комсомольской вахты.

— Музыку при регистрации какую заказывать будем? — умиляется распорядительница. — У нас есть «Рио-Рита», «Утомленное солнце», могу предложить «Турецкий марш», если угодно.

— Джо Дассен имеется? — интересуюсь я. И Гуньку обнимаю: — Помнишь, Пашечка?

Он, естественно, кивает с умным видом.

— Теть Лик, а может, «Битлов»? — не унимается Жека. Ее после перекидывания всегда на смешочки пробивает, а уж в такой-то ситуации… — Или эту, «Мамба италиана»?

— Нет, Женечка, — шамкаю я. — Пусть «Et si tu n'existais pas» сыграют.

На Семена не смотрю. Он сам про эту песню все знает. Это как раз моя третья молодость пошла, Ликина.

— Как скажете, — удивляется распорядительница. — С вас пятьсот рублей дополнительно.

У Гуньки денег с собой нет, потому что не полагается ему, а я тоже не взяла. Пока Жека в сумочке ковырялась, Семен пятисоточку на стол выложил и квитанцию себе потом в карман убрал. В верхний левый.

— Фотографии желаете сделать? — не унимается регистраторша.

Тут Жека как раз деньги в сумке нашла, замахала ими, как контролер удостоверением:

— Обязательно желаем. Групповой снимок, вместе со свидетелями.

Гадюка ты, Дусенька. Вот как есть, не крыса, а гадюка натуральная.

Но тут бухгалтерша, которая квиточки выписывает, от Жеки денежку приняла, кудряшки свои седенькие поправила и сказала мечтательно:

— Знаете, Евгения, а вы так на мою любимую актрису похожи. Была такая Елизавета Лындина, сразу после войны сниматься начала.

Жека улыбнулась горделиво — вот, помнят меня еще, на улицах узнают. Ну или в ЗАГСе, неважно.

— А вы, Лика… э-э-э… Степановна, помните? — умиляется бухгалтерша.

Еще б не помнить-то… Жекиными физиомордиями тогда все афишные щиты у любой киношки облеплены были. А летчик все равно мне достался.

— Помнишь, теть Лик?

— Конечно, Женечка… Конечно, помню. Она меня старше была на двадцать лет, — улыбаюсь я.

— Ну что, уважаемые Павел Сергеевич и Лика Степановна, прошу вас в зал. Дорогие гости, просьба сесть на стулья вдоль левой стены, молодых… новобрачных подходим поздравлять только по моей команде.

И зазвучал для нас с Гунькой Мендельсон. Он его в первый раз слушал, а я в седьмой. Надо будет в следующий раз «Боже, царя храни» поставить. Душевная музыка. И чтобы в мини-платье обязательно.

Заминочка произошла, когда дама-распорядительница к Гуньке обратилась:

— Согласны ли вы, Павел Сергеевич, вступить в брак?

Гунька, может, и не согласный, да он ответить не может.

Не полагается помощникам при чужих разговаривать. Только при мастере или том, кто его замещает. А мы с Жекой, тоже две умные, про это забыли совсем.

— Гунь, ты кивай давай, что ли? — шиплю я.

Гунька головой вертит, ищет Жеку глазами. А она на мобильник нас снимает, ей вроде как некогда. Семен в пол смотрит, а не на жену, как хорошему Спутнику в такую трогательную минуту полагается. Распорядительница нервничает, музыканты уже смычки на изготовку взяли, чтобы «Если б не было тебя» заиграть. Такая торжественная минута, а мы так обделались…

— Жека! — верещу я. — Женечка! Видишь, Паше моему плохо, давай валидол…

— Вы только не волнуйтесь, вам нельзя, у вас возраст, — командует распорядительница. Насмотрелась на своей работе всякого, ничем ее не удивить.

Тут до Евдокии дошло. Отцепилась от телефона, к нам подскочила, Гуньке какую-то дрянь в рот сует, леденец от кашля, что ли. И шепчет еле слышно:

— Гуня, голос!

— Да, согласен! Согласен-согласен! — хрипит Гунька. И кашляет даже.

Это хорошо, что он молчал столько часов, — голос-то мы ему состарить забыли.

Провожать меня в новую жизнь Жека решила в «Марселе». Хорошее заведение, не очень дорогое и от дома Старого недалеко. А главное — закрывается в одиннадцать вечера. К полуночи там никого, кроме нас, не останется.

Сперва мы в этот «Марсель» сразу после ЗАГСа зарулили. Покормили Семкину девочку салатом и шашлыком, сами что-то поклевали, похихикали немножко. Я даже Гуньку потискала, пользуясь статусом законной жены. Он не сопротивлялся, но и особого удовольствия тоже не испытал.

К концу шашлыка Семен со своей красавицей откланялись, десерта дожидаться не стали. Нам же легче: Жека и без того в сегодняшнюю гулянку решила вложиться по полной. Не каждый день свадьбу без мирских играем. Если совсем по-честному — то вообще никогда у нас такого не было. Ну нельзя колдуну с ведьмой вместе… Впрочем, это я уже говорила.

Хозяин «Марселя» — а может, администратор, я не поняла — Жеку видел явно не первый раз. И просьбе почти не удивился: не иначе моя дорогая Евдокия часто в этом заведении гулянки устраивает. И ведь ни слова мне не сказала, не позвонила, не позвала. Вот ведь как есть крыса, крысее некуда!

— Женечка, ну вы же понимаете, что со своим спиртным… — мнется наш «марселец». Симпатичный мужик, кстати. Скуластый, глаза с крепким прищуром. Не то татарин, не то калмык… Жека на таких не сильно западала, а вот они на нее — пышнокудрую и пышнобедрую — очень даже посматривали.

— Артем, вы же меня знаете, — хохочет эта зараза и подмигивает нам. Проверяет — Гунька уже ревнует или ей еще пококетничать? И торгуется при этом. Договорились, что семь бутылок мы в «Марселе» заказываем, а остальное — на наше усмотрение. Может, нас десять человек соберется, а может, и сорок пять. С Евдокии станется всех созвать, у кого сегодня ночью дел не много. И Смотровых, и Спутников, и Отладчиков (из тех, кто посвободнее). Чувствую, влетит это все в копеечку — мы ж всем гуртом по мирскому поводу давно-давно не собирались. Последний раз так гуляли, когда Жека омолодилась. Но тогда время чуток другое было, да и я сама от силы лет на сорок выглядела. И Сеня был при мне — он свою тогдашнюю жену уже похоронил, а проблемы всей родни на нем еще висели. Хорошо было.