Одинокие велосипедисты - Сусанна Арменян

— Бойцы невидимого фронта, — ухмыльнулся Ким Ярпан. — Неопознанные воняющие объекты…

— Да, если бы они догадались не лить на себя столько одеколона… — закивал Зер Ерепан.

— Причем дешевого…

— И одной фирмы…

— Может, у них один флакон на все полицейское управление, общий…

— И срок годности просрочен…

— А может, они конфисковали ящик одеколона у контрабандистов!

— Или это вовсе не одеколон.

— Я его убил, — прервал их Томо.

— Вот и молодец. Давай сюда ножичек!.. — ответил Зер Ерепан, отнимая у Томо оружие. Передав нож Киму Ярпану, Зер обнял графа Томо за плечи и сказал:

— Пошли, пошли…

Потом Томо подумал: «Я его убил». И других мыслей в тот день у него больше не было.

3. ЕЩЕ ПОЛКОРОЛЕВСТВА

«Я оставляю еще полкоролевства, камни с короны, два высохших глаза, скользкий хвостик корабельной крысы, пятую ногу бродячей ворняжки…»

Янка Дягилева— в е ч е р л и ж е т к о с т и — в е ч е р л и ж е т к о с т и — в е ч е р л и ж е т к о

Лимон луны ускользал в неприкосновенном стакане, он светился странным колесом на коричневом небе чая. Графу Томо было скучно и очень не по себе.

Зря он поддался на уговоры Зера Ерепана.

Поэт Зер Ерепан жил в крепком двухэтажном особняке на улице Дамы Оноокой.

Затащив к себе в гости стеснительного Томо, он усадил его за стол пить чай со своими огнедышащими родственниками и попытался поразить графа роскошным сервизом.

Граф Томо давился чаем и тихо страдал под взглядами ерепановской родни, пытаясь не звенеть ложечкой и не задевать печеньем за край блюдца.

— Пойдем, покажу тебе дом! — наконец вытащил его из-за стола Зер Ерепан и повел на экскурсию по одиннадцати комнатам.

— Тут видишь, как? — говорил Зер, открывая двери одну за другой. — А тут — вот, а здесь еще больше, и два трюмо. Нравится? А здесь, посмотри… Из бархата, и с кружевами. Еще во двор спустимся. Пошли! Осторожно, ступеньки — тут и тут. Мрамор!..

В уголке дворя у забора стоял сколоченный из досок большой ящик. Подойдя поближе, Томо увидел сквозь щели толстую девушку в шерстяной юбке и обтягивающем красном свитере. Она сидела на табурете, держала на коленях тазик с кусками вареного мяса и по очереди отправляла их в рот, хватая двумя пальцами и смешно оттопыривая короткий мизинчик.

— А это моя невеста, — изменившимся голосом произнес Зер Ерепан, ласково глядя на графа Томо. — Ее мы тут держим и для свадьбы откармливаем.

— А когда ты женишься? — спрсоил Томо.

— Скоро. Не бойся, и тебя приглашу. Теперь ведь знаешь, где я живу! И тебя женим, у меня полно незамужних сестер — двоюродных, троюродных!..

— Меня не надо, — сухо ответил граф и отошел от невестиной клетки. Он не хотел разбивать свою жизнь на кусочки, чтобы из них потом строить семейное гнездышко. Но он и самому себе не мог этого толком объяснить, а Зер Ерепан это и подавно не понял бы. Так что комментировать свой отказ Томо не стал.

— Не хочешь? — растерянно спросил Зер Ерепан, а потом сразу повеселел. — И не надо. Пожалеешь, поверь. Вот, к примеру, моя сестра, дама Анетс.

Томо сказал «А!» и замер. Он увидел даму Анетс, несущую на плече свернутый в трубочку тяжелый ковер. Она медленно и грузно ступала, несколько раз чуть не споткнулась. Томо не смог бы точно описать ее, когда дама исчезла за углом дома. Анетс совершенно поразила его воображение. Граф Томо никогда раньше не встречал такой высокой, сильной, широкоплечей и загорелой дамы.

— с к у л и т л и м о н л у н ы — с к у л и т л и м о н л у н ы — с к у л и т л и м о

Признаваясь в любви, граф Томо израсходовал весь свой радиоактивный запас слов. Дама, в отличие от невольных дам (которые живут в ожидании того дня, когда жених в знак любви привезет ее в клетке к себе домой и начнет откармливать), — так вот, в отличие от невольных дам, дама Акшукар была вольной дамой.

Она не склонялась к тому, чтобы проводить ночь с графом Томо. Не потому, что ее останавливала его неярка я внешность. Просто ей было приятно мучить графское отродье. Сама Акшукар происходила из рода музыкантов и кожевенников.

Графу Томо страшно хотелось переспать с дамой Акшукар.

Он вспомнил какой-то старый анекдот и некстати хмыкнул. Дама недовольно подняла бровь. Гарф Томо пригрозил ей самосожжением. Акшукар недоверчиво скривилась и отодвинулась от него вместе со стулом. Тогда граф Томо сказал, что сожжет себя не сразу, а по частям. Он принес из кухни свечку и, установив ее в кружке, зажег.

Граф держал кулак над пламенем, слезы лились у него из глаз и он страшно смеялся, застыв от боли. Он боялся двинуться, чтобы силы не покинули его.

Дама Акшукар глядела на графа Томо сурово и презрительно. Он понял, что не тронет ее сердца, и убрал руку. Ему стало легко и спокойно. Граф Томо посмотрел на обожженные пальцы и облизнул их.

— То, чего я от вас добиваюсь, — сказал он даме, — я, собственно, могу получить от любой другой. Простите, что отнял зря столько времени.

И Томо удалился.

Через месяц граф Томо влюбился.

Он держал за руку даму Чиприк и страдал. Воздух вокруг его казался жидким супом, сваренным в солдатской столовой на плохом масле в немытой кастрюле.

Графу Томо сало невмоготу, он задержал дыхание и внезапно ощутил, будто его тело нагревается изнутри и распухает. Потом тоскливая тягучая дремота окутала ватой его бедра и низ живота, а за спиной разверзлась бездна. Томо сделал бросок вперед и поймал даму Чиприк поцелуем. Дама, будучи вольной дамой, все же появляла некотоыре признаки сопротивления. Однако они в конце концов привели к тому, что борьба продолжилась на голубом атласе постели, без одежды, при свете ночника.

…Так поздно тахрабусы уже не ходили, и Томо пришлось идти пешком.

т ы в э т о м д о м е — в с е ц в е т ы в э т о м д о м е — в с е ц в е т ы в

Дон Ценокан появлялся в жизни графа Томо нечасто. Граф слышал про него разные истории. Как это часто случается в Тахрабе, все новые знакомые обычно оказывались знакомыми старых знакомых Томо. Особенно жуткие рассказы исходили из уст дамы Аксеваназ, близкой ко двору Сира И. Она поведала Томо, как однажды — совсем не так давно, чтобы перестать ужасаться, — однажды дон Ценокан задумал убить старушку, тетку его дружка дона Лодилава. Они прокрались в спальню к несчастной и стали бить ее кирпичами по голове. Старая дама проснулась и изрядно поколотила горе-убийц, после чего собственноручно приволокла их в участок. Посидев в Тахрабской Прозрачной Тюрьме голышом положенные за порыв к убийству два часа, юные преступники были отпущены на свободу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});