Королевская кровь-12. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова

— Они поджимают нас артиллерией к фронту, — резюмировал бледный Майлз на очередном коротком совещании. — И пытаются рассечь армию. Делают ровно то, что мы. Их командующий, — он поморщился, — слишком быстро учится.

Проблема заключалась в том, что удары были хаотичны и коротки — Люк не успевал подняться в воздух, чтобы засечь расположение машин противника, как выстрелы прекращались. И пусть в ответ расположение иномирян тоже «гладили» с бортовых орудий эмиратцев и из тыла дармонширцев — по всему выходило, что артиллерия иномирян спрятана где-то в городках, в которых еще находилось много жителей. И поэтому тотальная зачистка была невозможна.

Тамминтон спал и просыпаться не собирался. Люк, поднимаясь над зоной поражения артиллерии, летал над городками, искал места дислокации машин. Как минимум две точно находились в районе замка Нестингер: с высоты герцог заметил парную вспышку, но точное местоположение определить не смог.

Хватило суток, чтобы над дармонширцами вновь замаячил призрак поражения. Сейчас не было фортов, к которым можно было прижаться, не было системы укреплений. Ничего не было — но враг настойчиво напрашивался на столкновение.

— Что мы будем делать? — спросил Люк хмуро. — Ночью нападение наверняка повторится.

Майлз потер глаза в воспаленных прожилках, отчего они стали еще краснее.

— Мы примем приглашение, ваша светлость.

Часть 1. Глава 2

Ночь с 4 на 5 мая, Истаил

Вечером после прилета спасенных драконов в Истаил дворец Нории превратился в гигантский лазарет и одновременно огромную кухню. Слуги и служащие потрудились на славу, подготовив его к приему почти трех с половиной тысяч драконов.

Прямо во внутреннем дворе у фонтана стояли котлы, в которых доваривался мягко-пряный мясной суп ха́ши, липкий и жирный, придуманный давным-давно для восстановления тяжелых больных и детей. Горели костры, на которых запекались бараньи туши, в ворота въезжали повозки с высокими кувшинами с молоком, маслом и медом. Их перетапливали вместе и отпаивали детей и самых слабых.

Помощники из людей и тех драконов, которые участвовали в спасении, отводили наиболее истощенных в горячие источники, щедро рассыпанные по парку — проведешь в объятиях Матери-воды ночь и легче станет. Тем, кто чувствовал себя сносно и мог стоять на ногах после долгого перелета, помогали пройти в купальни, к пару и чистоте. Тех, кто валился с ног, а таковых было большинство, быстро кормили и укладывали в огромных шатрах, поставленных среди деревьев. Из старых сундуков достали множество одежд, перестирали, сложили в стопки — и сейчас слуги носили их в купальни и к источникам. Много было сделано, и все равно забот и для Владыки, и для Владычицы оказалось достаточно.

Нории обходил соплеменников с другими виталистами, а Ани принимала текущие решения. Сирот, прилетевших с нею, Ангелина отвела к нани-шар и временно поручила их хлопотам. На женской половине дворца было достаточно комнат. Девушки разобрали детей с причитаниями и воркованием, и уж тут не надо было волноваться — ласки и тепла они получат достаточно. Даже Валентина, оставив детей на попечение бабушки, помогала на кухне — сейчас любые руки были нужны.

Родителям с детьми выделяли отдельные покои, мужчины ложились спать в холлах, драконицы предпочитали шатры. С десяток красноволосых девушек расположилось на плоской крыше второго этажа.

— Мы хотим видеть небо, — объяснила одна из них неохотно, когда Ангелина вопросила, удобно ли им здесь. — Я не могу находиться под крышей.

Они все держались настороженно и отстраненно. Без явной агрессии, но без тепла, хотя и с интересом, и с некоторой долей благодарности.

Огромный дворец затих только когда последний спасенный был осмотрен, когда всех накормили и обиходили. Ани дремала рядом с малышом Нери на половине нани-шар, когда ее щеки аккуратно коснулись.

Нории был уставшим и тревожным, и Ангелина сонно шагала к их покоям по тихому ночному дворцу, под светом магических светильников и редких огнедухов, снующих под потолком, держала мужа за руку и слушала его.

— Большинству моих соплеменников потребуется не больше недели, чтобы окрепнуть окончательно, — говорил он, — дальше они разлетятся по Белым городам. Те, кто жил в Истаиле, останутся тут и будут слушать и слышать тебя, моя Ани.

— Ты все-таки полетишь? — вычленила она главное.

Он со вздохом сжал ее руку. Открыл дверь в покои.

— На востоке сейчас идут бои и исход их непонятен, но Йеллоувинь больше Дармоншира, и армия его сильнее. Хань Ши погиб, но тигры должны выстоять. У них один путь, но у меня два: я должен быть сейчас здесь, но я должен сейчас быть и с моим братом по Воздуху, Ани-эна. Люк удачлив и хитер, под его крыло встали большие силы. Но я боюсь, что их недостаточно. Он так помог нам — разве могу я оставить его?

— Не можешь, — подтвердила Ангелина, направляясь к купальне. Нории последовал за ней, и там, лежа рядом в теплой воде, поднося к губам чаши с вином, они продолжили разговор:

— Я думал, пока мы летели сюда, думал весь этот вечер. Да, я не могу быть одновременно в двух местах, у меня нет второго Владыки, чтобы оставить на него Пески. Но у меня есть Владычица. Скажи мне, моя Ани, — он повернул к ней голову и пытливо взглянул зелеными глазами. — Готова ли ты остаться без меня здесь, среди драконов, которые приняли твою волю и твою помощь, но в сердцах которых еще живут боль и ненависть? Среди тех, у кого не было времени перестать ненавидеть Рудлог, несмотря на ту помощь, которую твоя родина оказала сейчас? Тех, кто не знает новый мир и новые законы, и для которых война закончилась считаные дни назад?

— Конечно, — ответила Ангелина и улыбнулась. Разве могла ее душа не откликнуться на этот бой?

— Я понимаю, что могу погибнуть, — отвечал Нории на ее невысказанные вопросы, — и не хочу оставлять тебя одну, моя Ани. Мне страшно остаться без тебя и уйти на перерождение. Я знаю, что ты выстоишь, ибо сделана из огня и стали, но также знаю, что тебе будет больно. И сейчас больно. Прости меня за это, Ани-лиша. Есть ситуации, когда нельзя быть в стороне. Понимаешь?

— Конечно, — ответила Ангелина во второй раз и глотнула терпкое вино. В сердце ее плескалась боль, но