На качелях судьбы - Валентина Федорова

Имея свою многочисленную семью, Парфирий часто вспоминал и уже не обижался ни на свою мачеху, Елену Васильевну, ни на отчима. Да и Евдоким Васильевич, хоть и молчаливый был, но во всём поддерживал Елену Васильевну. В особо тяжёлые минуты, в её отсутствие, старался приголубить его, успокаивая: «Ведь она мать-хозяйка, держит нас с тобой строго для нашей же пользы. Видишь, какое у нас огромное хозяйство! Надо со всем этим управиться. Нас накормить, чаем напоить. Тебе же нравятся её свежеиспечённые пироги с клубникой, малиной, вишней, мясом? Ей тоже тяжело, а мы, как можем, давай ей будем помогать. Пусть командует нами, у неё это хорошо получается». Так он вспоминал своё тяжёлое детство и благодарил, что, всё-таки она сделала из него человека, уже генетически запрограммированного. Гены тоже в этом сыграли свою роль, дали настрой в жизни.

Временами он вспоминал родного отца, который дал ему духовный настрой – это тоже немаловажно. Жаль только то, что он, тогда ещё несмышлёный мальчишка, у него не спросил подробностей о родстве, о настоящей фамилии. Считал, что встречи так и будут продолжаться. Родной отец тоже не мог многого рассказать подростку во имя его же благополучия. Такое было тяжёлое время. Многие из революционеров меняли фамилии и скрывали родство во благо своим близким.

Вспоминая, Парфирий в душе благодарил Елену Васильевну за то, что она любила его детей. Особенно первенца Ефима. Вместе с отцом они души не чаяли в нём. Всё чаще стали оставаться дома по хозяйству. А молодые работали на поле. Парфирий без Анны не мог уже и дня прожить, брал её всегда с собой. В поле она была ему хорошей помощницей. Делали все дела вместе. Даже Анна, вжившись в роль молодой хозяйки, подсказывала, как лучше сделать то или другое дело. Он был очень доволен и часто называл её «моя инженерша». Во всех хозяйских делах прислушивался к её советам. На полях у них колосилась пшеница, рожь, просо, овёс. На зиму для них и скота всегда было всё припасено.

Когда было трудно и надо в короткие сроки сделать все полевые работы, они выезжали все вместе, иногда нанимали работников. Нанимал Парфирий по особому принципу, как учил Евдоким Васильевич. Около дома росли и овощные культуры. Так что на зиму у них всего было достаточно, да, ещё наделяли и бедных. Давали бедным сразу много. Придут к ним с просьбой – так Парфирий насыпал сразу полмешка муки, просо для каш, мешок картофеля. Сам видел, где были немощные, помогал и подвозил на подводе тоже в большом количестве, чтобы они не мучались.

Позже, через два года, появился ещё один наследник. Назвали его Егором. Затем родились дочери Полина и Мария. Жили они большой дружной семьёй. Родители тогда совсем перестали выходить в поле, занимались домашним хозяйством и детьми. Всех они очень любили, лелеяли. Парфирий, бывало, соберёт всех, посадит в карету и повезёт в поле показать, как колосятся хлеба, просо, овёс. У родителей пробивались слёзы радости, блаженства, и они радовались, что вырастили себе достойного сына. Евдоким Васильевич советовал: «Ты, сынок, если не будешь успевать с уборкой урожая до непогоды, найми лучше работников, рассчитаешься натуральным зерном или мукой после помола». Так и жили дружно, помогая и поддерживая друг друга. И настолько они стали близки друг другу, что были не только мужем и женой, родителями, но и единомышленниками. В их доме всегда был полный достаток.

…Анна проснулась рано. Встала. Зашла в комнату к детям. Они крепко спали. Она осторожно поправила им одеяла, сползающие с кроватей. Села на одну из кроватей. Стала смотреть на детей и вспоминать. Её губы дрогнули в грустной улыбке. Дни и мирные, и страшные летели, оставляя больше всего только отметки на дверях по мере взросления детей. По ним считали кому какой годик пошёл.

Боже мой! Как же они выросли?!! Один краше другого. А самого старшего Ефима так все обожали!.. Первенец… Елена Васильевна, бабушка, без него не могла жить, так и держала всё время около себя, приговаривая, мол, наш маленький наследник, вот кто круче отца будет с лошадьми управляться. Она с ним и в сарай к лошадям, коровам, курам и ко всей живности. С малых лет приучала за ними ухаживать. Бывало, скажет: «Ну-ка, Ефимушка, дай овса лошадям». А ему было радостно. Возьмёт совочек поменьше да полегче, зачерпнёт овса, пытается поближе подойти к кормушке и подсыпает. А сам с радостью прыгает и кричит: «Бабушка, бабушка! Посмотри, как лошадка кушает!» Бабушка одобрительно кивала головой и приговаривала: «Вот и ты не капризничай за столом, а то не вырастешь и на лошадь сесть не сможешь». На это он ей отвечал: «Буду, буду, бабушка, есть! Вот только каши много есть не буду. Мне прыгать тяжело будет» – «Хорошо, хорошо», – отвечала бабушка. Вот так они с внуком вели разговор, когда заходили в сарай за чем-нибудь или гуляли по двору.

Но долго Анне вспоминать не пришлось. Посмотрев на сонных, спокойно спящих детей, изредка поворачиваясь с боку на бок или улыбаясь во сне, она отключилась от воспоминаний, подумав о завтраке. Они скоро проснутся. Надо идти готовить завтрак. Налюбовавшись детьми, Анна вышла из детской. Умылась. Посмотрела в окно. Шёл мелкий снег, постепенно превращаясь в пушинки. Денёк сегодня отменный, тёплый, безветренный. Снег прямо с неба сыплется, подумала Анна и пошла на кухню.

Увидев её свекровь, сразу обратилась к ней: «Уже проснулась, Аннушка, я вот тебе квашню приготовила. Видишь, из ведра вываливается. Начинку любую. Хочешь, пирожки с мясом, вот фарш. А хочешь, творожные, ягодные. Детвора будет радоваться. А я пойду, полежу, устала немного уже». Тесто и впрямь из ведра выползало, накрытое чистым полотенцем, высоко поднялось.

Анна поздоровавшись, поблагодарила за помощь: «Было бы из чего, напечём, – сказала она. – Мама, а денёк-то какой сегодня, посмотрите. Дети проснутся, позавтракают, и можно на санках их покатать. Да и в снежки поиграть. Снег-то пушистый. Так и напрашивается снеговика вылепить». Свекровь посмотрела в окно и удивилась: «Как, это я такую красоту за работой не заметила?!!»

…Шёл мелкий снег, затем повалил хлопьями. Поднялся сильный ветер, и с воем закружил всё. Поднялась метель. В одно мгновение небо потемнело, всё закружилось. Впереди ничего не было видно. Всё исчезло. Анна вышла во двор. Наощупь пошла по направлению к воротам проверить засов. Прислушалась к сильному свисту ветра, который, казалось, вот-вот сорвёт крышу с их дома. На улице ничего не было слышно. Улица была безлюдна. Затихла окончательно. Не слышно даже редкого скрипа полозьев. Всё в порядке. Она вернулась в дом, крепко закрыв за собой дверь, внимательно закрыла на все запоры: болт, цепочку и крюк. Вошла в переднюю, а затем на кухню. Дрожа от холода, она села около русской печи, прижавшись щекой к тёплой её стене. Тело начало согреваться. У неё поплыли круги перед глазами, она начала вспоминать и задавать сама себе вопросы, на которые не находила ответа. Где сейчас её Парфирий? В такую погоду сыт ли, не замерз ли? Всеобщая мобилизация. Как его взяли на войну, не было ни одной весточки – где он служит? В каких частях? Она ничего не знала, и это её беспокоило больше всего.

Гражданская война. Страшен был 1918 год перед Рожеством, а ещё страшнее 1919 год. Деревня тогда жила странною неестественной жизнью. Из городов бежали и останавливались у сельчан родственники, знакомые. Казалось, деревня оживилась, расширилась. Потом снова куда-то все разъезжались. Оставались только старожилы.

Октябрь 1919 года. Осень. Поля были убраны. Скромный урожай уложен в закрома. Анна, как всегда, рано встала, зашла в детскую комнату, позаботилась о детях, укрыв их сползающими с кроватей одеялами. Умылась. Пошла на кухню готовить завтрак. Тесто уже подходило. Она стала печь пироги с грибами, засоленными с лета, ягодами. Вместо хлебных булок напекла калачей. Остывшими она их надела отверстиями на длинную ручку ухвата и повесила их над плитой: одной стороной ухвата захватывала за вьюшку, другой за противоположный выступ печи. На кухне стоял запах свежеиспечённого хлеба вперемешку с грибным и ягодным. На плиту поставила тушить в чугунке картофель с курицей. Ждала пробуждения детей.

Заскрипела калитка, открылась. В неё вошли пятеро военных в серых шинелях с красной звездой на шлеме. Это были красноармейцы. Они направились в дом. Анна вышла в переднюю комнату. Военные спросили хозяина. Анна ответила: «Хозяин на фронте, я дома с престарелыми родителями и детьми». Они попросили поделиться едой, какая есть в доме. Война время голодное… Анна, долго не раздумывая, пошла на кухню, вынесла пять калачей, сала солёного, банку солёных грибов. Поблагодарив, они удалились. В окно было видно, как они проходили по двору и разламывали один калач на всех, на ходу жуя его с аппетитом. У неё навернулись на глаза слёзы. Вот где-то сейчас ее Парфирий? Такие заходы повторялись часто разными солдатами. Причём, когда заходили белые, они не спрашивали, а брали всё, что видели, и уносили. Она снова задумалась. Вот где-то сейчас её Парфирий? Так же голодный и мечтает о домашнем хлебе, тушёном картофеле, пирогах. Она и правда не знала где он, в каких частях сражается, нервничая и ломая себе руки, ни на миг не забывала о нём. И жив ли он?