Меня зовут Лю Юэцзинь - Лю Чжэньюнь

– А вдруг она вообще не увидит эту газету? Не зря ли мы все это затеваем?

– Не увидит сама, так ей обязательно подскажут. Таково ее окружение.

Янь Гэ уже как-то делился с Жэнь Баоляном своей теорией относительно морального облика «толстопузов», поэтому тот его намек сразу понял, хотя и заметил:

– Сколько мороки. Коснись такое меня, я бы уже давно развелся и делу край.

Тогда Янь Гэ посмотрел на него и сказал:

– Все не так просто, как кажется. Если бы я мог, уже бы давно развелся. – Немного погодя он добавил: – По телевизору ведь тоже изо дня в день сплошное вранье. Кто-то ездит с проверками, а кто-то старается эти проверки должным образом обустроить. Все как в случае с моей женой – у каждого свои бзики.

Поняв, что без этого балагана Янь Гэ никак не обойтись, Жэнь Баолян нерешительно почесал в затылке.

– Только, боюсь, артистов ты не там ищешь. Все эти рабочие только недавно от мамкиной юбки оторвались, не созрели они еще для таких дел, не по силам им это.

Тут у Янь Гэ зазвонил мобильник; он глянул на экран и не стал отвечать. Потом он внимательно посмотрел на Жэнь Баоляна и сказал:

– Зато на это дело подходишь ты.

Жэнь Баолян даже подскочил на месте. Сделав вид, что его оскорбили, он затараторил:

– Неужели я произвожу такое впечатление? Да выверни меня наизнанку, я окажусь честнейшим человеком в мире! – Выпалив это, он перевел разговор в другое русло: – Директор Янь, давайте говорить серьезно. Вы уже полгода тянете с платежами за строительство, куда это годится! С сырьем мы еще как-нибудь вопрос решим, а вот что делать с волнениями рабочих, которые уже полгода зарплаты не видели? – Тут он стал активно жестикулировать. – Не прошло и месяца, а мне уже пять раз успели шины проколоть.

Жэнь Баолян ездил на подержанной «Сантане».

– А я говорю вполне серьезно, – прервал его Янь Гэ. – Ведь если меня сейчас жена зарубит, к кому ты за своими деньгами подашься?

Жэнь Баолян остолбенел, а когда собрался с ответом, калитка во дворик резко распахнулась, и он увидел Лю Юэцзиня. Тот, не одарив присутствующих ни словом, ни взглядом, прямиком направился к финиковому дереву, выдернул из штанов веревку и закинул ее на ветку. Жэнь Баолян и Янь Гэ забеспокоились. Жэнь Баолян крикнул:

– Лю Юэцзинь, ты чего?

А тот, просунув шею в петлю, ответил:

– Я полгода вкалывал и ничего не заработал, семья распалась, жить незачем.

Лю Юэцзинь заявился сюда сразу после встречи с Хань Шэнли. На этот раз тот не ушел с пустыми руками: Лю Юэцзинь отдал ему двести юаней из столовских денег, но эту брешь он уже залатал, совершая покупки на рынке. Хотя деньги и считались общественными, но ведь эти двести юаней он честно отработал, торгуясь с продавцами. Как говорится, голь на выдумки хитра. Но принципиальный Хань Шэнли не отступил, и перед тем как распрощаться, заявил, что на сей раз дает два дня на уплату долга и накапавших процентов – всего три тысячи четыреста юаней. В случае неуплаты он грозился зарезать Лю Юэцзиня и, судя по его настрою, не шутил. Получить такую сумму обычным путем можно было даже не мечтать. Вообще-то у Лю Юэцзиня имелось три с лишним тысячи, но они откладывались на черный день, и он не решался их трогать. Когда у него оставалось меньше пяти тысяч, Лю Юэцзинь терял душевный покой. После ухода Хань Шэнли Лю Юэцзинь никак не мог прийти в себя. Вдобавок ему из Хэнани позвонил сын и сообщил, что нужно срочно внести оплату за обучение в размере двух тысяч семисот шестидесяти юаней пяти мао и трех фэней. По его словам, если в течение двух дней эти деньги не придут, его обещали выгнать. Итак, Лю Юэцзинь был должен и Хань Шэнли, и сыну, а Жэнь Баолян был должен ему. Оказавшись припертым к стенке, Лю Юэцзинь пошел к Жэнь Баоляну. Звонок от сына очень кстати сыграл роль предлога. Лю Юэцзинь понимал, что сам Жэнь Баолян тоже был связан по рукам и ногам, поэтому обычными методами денег было не стребовать. В прошлом месяце, когда Лао Чжану из провинции Аньхой понадобилось по семейным обстоятельствам уволиться и вернуться домой, Жэнь Баолян тоже ничего ему платить не собирался. Тогда тот забрался на башенный кран и грозился спрыгнуть. Вокруг собралась толпа зевак, приехали пожарные, полицейские. Жэнь Баолян снизу кричал:

– Лао Чжан, спускайся, будет тебе уже!

Лао Чжан спустился, и Жэнь Баолян выплатил ему зарплату. Лю Юэцзинь решил действовать по этой же схеме. Раньше Лю Юэцзинь никогда бы до такого не дошел, ведь они дружили с Жэнь Баоляном десять с лишним лет, однако когда маски были сброшены и отношения между ними натянулись, их былая дружба канула в небытие. Однако сейчас Жэнь Баоляну показалось, что Лю Юэцзинь несколько перебарщивает:

– Что за бред ты несешь? Какое мне дело до твоего развода? И вообще, твоя жена сбежала от тебя лет шесть тому назад. – Тут он показал на Янь Гэ и продолжил: – Ты знаешь, кто перед тобой? Директор Янь собственной персоной. Половина домов в Пекине – его рук дело. Ты работаешь на меня, а я работаю на него.

Всплеснув руками, он обратился к Янь Гэ:

– Вот, директор Янь, вы все сами и увидели. Как им не платить? У нас тут такое каждый день творится.

Янь Гэ, который все это время молча наблюдал за их перепалкой, вдруг стал деликатно аплодировать.

– Сыграно что надо. – После этого он уже обратился конкретно к Жэнь Баоляну: – Это ты придумал? А еще говорил, что ничего не смыслишь в таких вещах. Да ты настоящий режиссер!

Жэнь Баолян, рассердившись, шмякнул о землю коробку с обедом; курица с каштанами разлетелась во все стороны.

– Директор Янь, да после ваших слов я и сам готов повеситься! – Указывая на строящийся вдали небоскреб, он бросил Лю Юэцзиню: – Хочешь сдохнуть – лучше сразу сигани вон оттуда!

Янь Гэ, успокаивая Жэнь Баоляна, показал на Лю Юэцзиня и вынес свой вердикт:

– Никого искать не надо, это будет он!

Глава 6. Цюй Ли

Итак, вечером того дня Лю Юэцзинь переоделся и, приготовившись сыграть свою роль, пристроился в начале перекрестка за лотком с вареной кукурузой. Лю Юэцзиню не довелось увидеть того, кого ему следовало изображать. Янь Гэ лишь объяснил, что это аньхоец, в целом очень похожий на Лю Юэцзиня. По большому счету какие-то несовпадения в их внешности проблемы не составляли. Этот маскарад устраивался, чтобы обмануть человека, и было достаточно примерного соответствия фотографии, на которой все равно никто бы не смог разглядеть отличие настоящего продавца от подставного, тем более, что на фото этот продавец вышел величиною с горошину. К тому же роль первой скрипки в этом спектакле принадлежала не торговцу кукурузой, а торговцу бататом и шашлычнику, что стоял рядом с ним. Вероятнее всего Цюй Ли во время своей инспекции станет допрашивать именно их. В этом смысле продавец кукурузы служил не более чем фоном – его взяли на всякий случай. Лю Юэцзинь впервые в жизни изображал другого человека; за это Янь Гэ заплатил ему пятьсот юаней. Получив эти деньги, Лю Юэцзинь тут же стал входить в свою роль, засыпая Янь Гэ вопросами:

– А ничего, что он – аньхоец, а я – хэнанец? Вдруг, если я заговорю, этот ляп сразу заметят?

Янь Гэ на секунду задумался, понимая, что Лю Юэцзинь прав; сам он этого как-то не учел. Однако уже через секунду опасения Лю Юэцзиня показались ему несостоятельными. Ведь фотография в газете не могла заговорить, а о том, что тот человек был аньхойцем, знал лишь Янь Гэ, так что Цюй Ли вообще не ведала, кто он и откуда родом. Янь Гэ лишь вздохнул и ответил:

– Если придется говорить на своем хэнаньском диалекте, говори, пожалуйста. Главное – не волнуйся. – Тут же он еще раз его успокоил: – У тебя не главная роль, можешь не переживать. Просто у меня жена что хорек – у нее интуиция на слабую жертву. Если бы не это, я бы вообще не стал искать подмену тому аньхойцу.

Лю Юэцзинь понимающе кивнул, отбросил вопрос с аньхойцем и, тыча в газетное фото, доверительно спросил:

– Ради чего создаются такие проблемы, что этому папарацци нужно? Деньги?

Янь Гэ вздохнул:

– За деньгами тут еще спрятано одно слово – «злоба». Человек злится, если кто-то живет лучше, чем он сам.

Лю Юэцзинь снова понимающе кивнул. Вдалеке на фото виднелся недавно отстроенный торговый комплекс. Янь Гэ ткнул в его крышу и сказал:

– Надо было спрятать здесь снайпера, тогда бы его башки уже не было.

У Лю Юэцзиня родился еще один вопрос. Он был такой же, как у Жэнь Баоляна: почему Янь Гэ, будучи такой крупной шишкой, не мог поставить свою жену перед фактом, что у него есть любовница? Ну появилась у него другая и появилась; ну узнала об этом жена и узнала. Почему бы с одной не развестись, а на другой не пожениться? И отпала бы тогда всякая необходимость скрытничать. Зачем было тратить столько сил на инсценировку только ради того, чтобы обвести жену вокруг пальца? В этом отношении Янь Гэ явно уступал суррогатчику Ли Гэншэну, возглавлявшему «Тихоокеанскую вино-водочную компанию». Тот действовал вполне открыто и бесстрашно. Но все-таки Лю Юэцзинь побоялся озвучить этот вопрос; он лишь заключил, что у каждого в голове свои тараканы. К примеру, Янь Гэ, будучи важной персоной, берег чувства своей жены, и это заслуживало сочувствия. Их можно было даже назвать товарищами по несчастью. Несчастье у них, правда, было разное, но боязнь стать достоянием пересудов их объединяла.