Ex Machina - Генри Каттнер

— Если я смешаю виски с нефтью, то, может, тогда это маленькое пьяное чудовище оставит меня в покое. Но такое я и сам не смогу выпить! Ну ладно, за дело, — буркнул Гэллегер, и принялся испытывать на голубоглазом генераторе один реактив за другим, без малейшего, впрочем, успеха.

— Мир познаваем, — вновь постулировал Джо.

— Заткнись. Интересно, можно ли посеребрить это создание? Тогда оно будет неподвижно. Впрочем, оно и так не двигается. А как оно питается?

— Я бы сказал, с помощью осмоса.

— Возможно. Но чем?

Джо раздраженно забренчал.

— Имеется масса способов решить твою проблему. Инструментализм. Эмпиризм. Витализм. Начни с a posteriori и перейди к a priori[2]. Для меня совершенно очевидно, что ты решил проблему, поставленную перед тобой «Надпочечниками».

— Решил?

— Конечно.

— А каким образом?

— Очень простым. Мир познаваем.

— Перестань повторять этот трюизм и помоги мне! Кстати, ты не прав. Мир познаваем, но только для совокупного разума всего человечества.

— Вздор. Философское невежество. Если ты не можешь доказать свой тезис с помощью чистой логики, значит, ты проиграл. Те, кто во главу угла ставят эксперимент, достойны лишь презрения.

— Какого черта я сижу и обсуждаю с роботом философские абстракции? А что ты скажешь, если я докажу, что твое мышление кончится, как только я разобью ломом твой радиоатомный мозг?

— Ладно, убей меня, — предложил Джо. — От этого проиграет все человечество, да и ты тоже. Мир обеднеет, когда меня не станет. Но насилие ничего не значит для меня, у меня ведь нет инстинкта самосохранения.

— Слушай, Джо, — Гэллегер решил зайти с другой стороны. — Если ты знаешь ответ на мой вопрос, то почему же молчишь? Продемонстрируй мне свою великолепную логику. Убеди меня, не прибегая к эксперименту, а с помощью одних рассуждений.

— А чего ради мне убеждать тебя? Хватит того, что я сам убежден. Кроме того, я так красив и совершенен, что не представляю себе ничего лучшего, чем наслаждение самим собой.

— Нарцисс, — буркнул Гэллегер. — Помесь Нарцисса с ницшеанским сверхчеловеком.

— Мир познаваем, — ответил Джо.

Дальнейшее развитие событий принесло повестку в суд для Джо. Шестеренки машины правосудия начали вращаться. Сам Гэллегер по какому-то странному капризу закона оставался пока вне его досягаемости. Однако основной принцип гласил, что сумма отдельных частей равняется целому. Джо квалифицировали как одну из частей, сумма которых равнялась Гэллегеру. Короче говоря, робот оказался в суде, где презрительно прислушивался к полемике сторон.

Сопровождали его Гэллегер и Мердок Маккензи в окружении отряда адвокатов. Это было предварительное следствие. Гэллегер не обращал на Джо внимания, поглощенный вопросом, как бы обуздать строптивого робота, который знал все нужные ответы, но не желал говорить. Он даже начал изучать философию, чтобы побить Джо его собственным оружием, но пока единственным результатом усилий была головная боль и невыносимая жажда. Даже за пределами своей лаборатории он испытывал танталовы муки. Невидимая коричневая зверушка следовала за ним по пятам, исправно воруя алкоголь.

Внезапно один из адвокатов Маккензи вскочил, как ошпаренный.

— Протестую, — воскликнул он. Последовал яростный спор о том, квалифицировать ли Джо как свидетеля или как вещественное доказательство, и если как последнее, то вызов в суд не имеет силы. Судья задумался.

— По-моему, — заявил он, — проблема сводится к следующему: детерминизм против волюнтаризма. Если этот… гмм… робот обладает свободой воли…

— Ха! — фыркнул Гэллегер и тут же получил замечание от бейлифа.

— …тогда он свидетель. Но с другой стороны имеется возможность, что робот в вопросах мнимо свободного выбора является механическим продуктом наследственности и окружающей среды. Само собой, говоря о наследственности, следует подразумевать…

— Разумен робот или нет, ваша честь, не имеет для нас значения, — заметил прокурор.

— Не согласен. Закон требует уваж…

— Можно мне сказать, ваша честь? — вмешался Джо.

— Твоя способность говорить почти автоматически дает тебе такое право, — ответил судья, сконфуженно поглядывая на робота. — Мы слушаем.

Джо явно нашел связь между законом, логикой и философией, и радостно заговорил:

— Я уже все это обдумал. Мыслящий робот — существо разумное. Я мыслящий робот, следовательно, разумное существо.

— Ну и кретин, — охнул Гэллегер. — Даже я могу указать слабые стороны этого ублюдочного силлогизма.

— Тихо, — прошептал Маккензи. — Все юристы стараются так запутать дело, чтобы никто не мог в нем разобраться. Возможно, ваш робот не такой идиот, как вы думаете.

Началась перепалка о том, являются мыслящие роботы разумными существами или нет. Гэллегер не знал, что и думать. Вопрос оставался неясным, пока из лабиринта противоречий не вывели рабочее положение, что Джо все-таки разумное существо. Этому здорово обрадовался прокурор.

— Ваша честь, — заявил он, — мы узнали, что два дня назад мистер Гэллоуэй Гэллегер отключил робота, представшего сегодня перед нами. Это правда, мистер Гэллегер?

Рука Маккензи пригвоздила Гэллегера к месту. Один из защитников встал, чтобы ответить на вопрос.

— Мы ни в чем не признаемся, — заявил он. — Однако если обвинение сформулирует теоретический вопрос, мы на него ответим.

Теоретический вопрос был сформулирован.

— Итак, господин прокурор, теоретический ответ: «да». Робота этого типа можно включать и выключать.

— А может робот этого типа выключить себя сам?

— Да.

— Но в данном случае такого не было? Мистер Гэллегер отключил робота два дня назад в то самое время, когда в его лаборатории находился мистер Джонас Хардинг.

— Теоретически все верно. Имело место временное отключение.

— В таком случае, — сказал прокурор, — мы хотим допросить робота, квалифицированного судом как разумное существо.

— Решение по этому вопросу должно носить рабочий характер, — запротестовал один из защитников.

— Согласен, ваша честь…

— Хорошо, — сказал судья, таращась на Джо. — Задавайте вопросы.

— Э-э… — Прокурор, оказавшись перед роботом, заколебался.

— Зови меня Джо, — подсказал тот.

— Спасибо. Так вы подтверждаете, что мистер Гэллегер отключал вас в упомянутое время?

— Да.

— В таком случае, — торжествующе сообщил прокурор, — я обвиняю мистера Гэллегера в нападении и… побоях. Поскольку работ признан разумным существом, всякие действия, направленные на лишение его сознания или способности передвигаться, противоречат закону и могут быть квалифицированы как сознательное нанесение увечья.