Заоблачные истории - Александр Дорофеев

Туда, где расположился условный противник…

Тетя на секунду представил, что будет там, на перевале, когда этот валун сойдет с места, подпрыгнет на краю обрыва и ухнет вниз черной безмолвной смертью.

А камень уже как бы двигал плечами. Проснувшийся горный великан! Сколько веков простоял он здесь? И вот очнулся!

Трещины казались злобными глазами на плоском черном лице.

Валун качнулся вперед, будто желая поглядеть, куда лучше обрушиться…

В следующий миг Тетя отшвырнул никчемный автомат и уперся плечом в шершавый горячий камень.

Страшная навалилась тяжесть!

Сейчас дикий камень опрокинет, раздавит. Ноги у Тети задрожали, стали хрупкими. Он глянул страху в глаза и понял, что не сойдет с места. Окаменеет, остолбенеет, но не уступит. Да и не напасешься, как говорится, страху на всякую беду!

Солнце пекло голову. Высоко в небе парил орел. Внизу условный противник спокойно обедал. А Тетя молча боролся с каменным великаном.

Он не мог позвать на помощь. Чего доброго, от крика проснутся и другие валуны!

«Главное, ни шагу не отступить, — думал Тетя. — Главное, ни шагу! Иначе он сомнет меня. Растопчет!»

Тетя вглядывался в камень. Из черной его глубины посверкивали золотые звездочки, тонкие цветные прожилки выходили на поверхность.

«Что ты, каменище? Чего тебе не сидится? Замри, приятель!»

Тетя заговаривал с валуном, как с живым, пытался его потихоньку образумить.

Но камень был неумолим. Он хотел двигаться. А Тетя стоял на пути.

Валун давил с неугасающей силой — равномерно, тупо, упорно. Он был уверен, что победит этого человечка в голубом берете, который, конечно, много чего умеет — прыгать с парашютом, управлять боевой машиной, стрелять без промаха из автомата, подкрадываться к противнику… Но с камнями его не учили бороться! Не по себе выбрал дело. Горы, известно, шуток не любят. А камень-то — часть горы!

Камень быстро отдал Тете накопленный солнечный жар. И теперь холодил смертельным хладом, давил все сильнее, сильнее, вытягивая силы.

Тетя то обливался потом, то покрывался холодной испариной. Перед глазами плыли черные круги. Плечо болело так, будто его ударил груженый самосвал. Рука затекла, и Тетя перестал ее чувствовать. Он уже и не думал ни о чем — только лишь держал камень.

Поднимал голову, и небо было то красным, то черным. Оно было тоже тяжелым, каменным. И обрушивалось сверху. Грызло грудь. Тянуло жилы.

Временами Тете казалось, что он растет здесь на каменистой почве, как та алыча, — пустил корни и цепляется, цепляется из последних сил.

Это был смертельный бой. Камень просто не знал, что значит отступить. А Тетя не мог и подумать об этом.

И вдруг он почувствовал, что камень подался, уступил. Тетя толкал, толкал шершавую махину. Он решил, что всю жизнь будет катить в гору тяжелый черный камень, что они срослись навеки.

Потом что-то подхватило Тетю. Оторвало от валуна. Напоследок он успел еще стукнуть кулаком по каменной морде.

Фокин, Пакин, Царев, Королев и Хвича Перетурян откатили валун от обрыва. Подняли Тетю. Перенесли в тень. Вскоре за ним прилетел вертолет.

— Ребята, — шептал Тетя. — Ребята, держите камень…

А черный валун тихо лежал на склоне — он уже проделал свой путь, только не вниз, а вверх — и на время успокоился. Все разглядывали этот огромный камень и не могли поверить, что больше часа Тетя боролся и ним один на один.

— Целую гору одолел! — воскликнул Хвича. — Ну, настоящий Горыныч!

Вот с тех пор так и пристало к Тете прозвище. Николай Горыныч — и все тут!

— Тетушка наш Горыныч, — улыбнулся капитан Крапива. — А вот и Корзинка. Не заметили, как дошли.

Невдалеке действительно виднелись белые домики.

«Да, — подумал я, — наверное, каждый человек способен на чудо. Только разные чудеса получаются. Солдату Николаю Тете большие по плечу. А для меня и то чудо, что до Корзинки своими ногами добрался».

Полет

История четырнадцатая

Каждая косточка у меня болела. Я лежал в казарме на койке и думал, что никогда в жизни не смогу подняться.

Подошел Тетя, похожий на санитара — в белом халате, с бинтами и какими-то скляночками.

— Снимайте сапоги, — живо промыл мои стертые пятки, смазал чем-то и ловко наложил повязку.

— Вам бы врачом стать! — сказал я благодарно.

— Эх, есть у меня мечта, — вздохнул он. — Летать!

— На самолете или вертолете?

Тетя даже удивился:

— При чем тут это? Самостоятельно. Как птица!

— Такое, к сожалению, невозможно…

— Еще как возможно! — воскликнул он. — Тренировкой всего достигнешь. Главное — в свои силы поверить! Воспитать их как следует. Ребята наши тоже не верили, что вы пятьдесят километров махнете. Без привычки-то! Но коли есть сила духа, все преодолеешь!

— Успеха вам, Николай Тетя! — пожелал я, вставая с койки.

Вскоре подошла машина — подвезти меня в аэропорт. В дороге клевал носом, задремывая. Казалось, все иду, иду. Дорога ровная-ровная. И вдруг — уступами в гору. Это я поднялся по трапу в самолет.

Облака остались внизу. В иллюминатор заглядывало красное заходящее солнце. Я прищурился и увидал совсем необыкновенное — огромную полосатую осу.

Она приблизилась. Это был человек в десантной тельняшке. Я сразу узнал его. Рядом с нашим самолетом параллельным курсом летел Николай Тетя. Он летел совершенно самостоятельно. Как птица. Свободно, вольно.

— Эй! — закричал я в иллюминатор. — Николай! Я тут!

Он услышал и помахал рукой на прощание.

А затем пошел на посадку. Исчез в облаках.