Время точить когти - Олег Фомин

– Андрей… – Голос Яры кажется далеким, по телу гуляет эхо, отражается от льдинок. – Такая встряска, когда тебя ищет полиция, обсуждает вся Сеть, не может обойтись без последствий, потерь… Могло быть гораздо хуже. На нас десяток зверских убийств, ты месяц лежал на краю смерти в чужой квартире, хозяева могли вернуться тысячу раз. Какой шанс выйти сухим из такой дряни? А ты вышел! Можно возвращаться к нормальной жизни, просто теперь нужно будет зарабатывать на жизнь, решать бытовые проблемки самому, отдыхать поменьше. Но мы с Колбом всегда рядом, поможем. Кошмар позади. Разве на его фоне эта мелочь чего-то стоит?

– Не знаю… Кажется, кошмар впереди…

– Вот именно, кажется. Полиция уже не ищет, из квартиры уйдем до возвращения хозяев, незаметно, будто не было никого.

– Хорошо…

– Ничего не изменилось. – Яра осторожно отпускает. – Просто расстался с близкими тебе людьми, обычно помогает мысль, что они уехали, далеко и надолго.

– Ничего не изменилось, – повторяет Андрей механически, как диагноз.

– Не трать силы на горе, этим ничего не вернешь. – Яра трясет за плечо, на сей раз неприятно, льда внутри слишком много, Андрей вот-вот рассыплется. – Хочешь, заварю чай?

Андрею все равно, на душе сумрак, с хрустом, как трещину, выдавливает полуулыбку, Яру надо поощрять, ей непривычно успокаивать всяких там малых детей, а получается хорошо, пригодится… Только холодно до боли, слезы не успевают вытечь, мерзнут, вонзаются в глаза, в горло.

– Завари…

– Все пройдет. – Яра улыбается, выходит. Андрею чуть легче, никто больше не сковывает успокоительной ложью, но голову начинает штурмовать тяжелый мрак, рой металлической пыли, трудно отбиваться, дышать… Нет, лучше вновь укрыться словами Яры, скорее бы принесла чай.

Андрей отвлекается на программы, что передал Колб, бегло ковыряется в каждой, все на инглише, не понять, мысли разбегаются по тупикам, возвращаются, комкаются в кашу, в извилинах слизкие тромбы.

Рядом опускается блюдце, чашка с горячим чаем. Яра поднимает краешки губ, пальцы гладят Андрею волосы.

– Ну как, получается?

– Так себе… Ничего толком не разобрать, все на английском.

– Попробуй начать с чего-нибудь.

Яра все-таки умница, думает Андрей, ей гораздо проще разбить слюнтяю рожу, пригрозить, что в следующий раз проломит череп, если тот продолжит пускать сопли.

– Попробую. – Андрей сглатывает соленый комок, унимает дрожь глубоким дыханием. – Методом проб и ошибок… Медленно, но верно… Освою простейшие операции.

– Молодец. – Яра целует макушку.

– Знать бы, что не зря. Зачем вообще это делать? Колб не говорил подробнее?

– Он думал, ты знаешь, или догадаешься. Так даже лучше, наверное, когда сам до чего-то доходишь.

– Ладно. А ты что будешь делать?

– Посижу на диване, почитаю книжку. Никогда этим не занималась, но говорят, очень полезно. Надо же когда-нибудь начинать. Глядишь, к обеду дочитаю по слогам первую страницу, к вечеру пойму, о чем там написано. Голова будет болеть, но с каждым днем будет легче. Ничего сложного, как мышцы качать. Зато потом как по маслу, станет интересно.

Андрей зарывается в изучение программ. Тычет сперва команды, обозначения которых смутно знакомы из игр, песен, фильмов, рекламы, смотрит, что происходит, что меняется, запоминает, повторяет команду при разных условиях. Это отвлекает. Андрей забывает про чай, выпивает залпом остывший, с неприятной пленочкой.

Яра и впрямь читает, хмурит брови словно подымает тяжесть.

Андрей возвращается к программам, надо учить, учить… Наступает эра информации, реальный мир перекочевывает в киберпространство. Бумажные документы уступают место электронным, походы, посиделки у костра, на лавочке заменяются чатом в онлайновых играх, аськах, соцсетях, секс вытесняется порнухой, лопата – экскаватором с программным управлением. В новом веке выживут идущие в ногу со временем. Игры, фильмы, музыка, бухгалтерский учет будут держаться на программах и тех, кто умеет в них работать.

Не нужно будет выходить из дома, добираться до работы, толкаться в час-пик, перебегать на красный свет. Не придется собираться в одном помещении, грызться с коллегами, начальством, трястись от назойливых взглядов, обливаться потом, глотать таблетки, спиваться. Можно будет спокойно работать дома, отправлять результат по эмейлу, а в офис лишь за зарплатой, хотя и та будет электронной, можно будет заказывать покупки на дом.

Вот только…

Только понял это Андрей слишком поздно. Но все равно продолжал маяться мечтательной дурью, мол, раз уж понял, все остальное само получится, можно еще побездельничать годик-другой.

К обеду солнце жарит всю комнату, все выбелено как на Меркурии, дышать нечем, пот ручьями. Освоено несколько операций в «Фотошопе», результаты шедеврами не назвать даже условно.

По телу мерзкая липкость, голова гудит, горит, вязнет в чем-то темно-сером. Пытается себя подбадривать, мол, так и должно быть, это лишь начало, первый шажок, очень даже широкий для человека, впервые севшего за неизвестную прогу, продолжать в том же темпе, результаты будут о-го-го, а если чуть поднажать…

Яру читает книжку напряженно, будто хочет перевернуть страницу телекинезом, глаза полузакрыты, держит голову рукой. Андрея похлестывает стыд, отупевшие глаза падают в экран.

Рядом появляется чашка кофе.

– Ну что, дело идет? – Яра гладит по голове, холодное касание в жару как бальзам.

– Да, только устал немного.

– Это видно. Взбодрись, выпей кофе.

Яра возвращается к книге. За компанию мучиться легче, но Андрей ловит себя на мысли, что лучше бы она легла отдохнуть, тогда и ему не зазорно откинуться на прохладную стену.

К вечеру свет начинает превращаться в медь, из того, что на дисплее, Андрей осмысляет лишь половину. Перед глазами картинки, бессвязная каша из каких-то элементов, не удается сфокусироваться, даже фото велосипеда на рабочем столе воспринимается как два кружочка, много палочек и бараньи рога.

Уже разбирается в «Фотошопе». На уровне дошкольника. В парочке других прог – на уровне обезьяны. А всего прог десять… Нет, двенадцать. Надо освоить все. А потом научиться создавать, производить в них что-то полезное, нужное, что вызовет спрос, за что заплатят, на что можно прокормить себя, Машу… нет, Маша ушла, кажется… тогда Яру… Нет, Яра всего лишь галлюцинация… Собаку хоть, что ли, завести, или попугайчика? Нет, кормить нечем, даже тараканы сдохнут – Андрей сожрет…

Свет меркнет, вытесняют синие сумерки, глаза иногда всплывают из тумана, цепляют что-то тупым взглядом непонятно зачем и обратно, даже не прожевывая, сразу выплевывают, потухший разум дрейфует в горячих мыслях, что уже не мысли, а какие-то личинки, инфузории, амебы.

Мечтает кормить родителей, отцу не надо будет горбатиться на работе, сделают дома ремонт, возьмут новую технику, посуду, мебель. Мечтает свозить родителей на отдых, показать мир, всю жизнь в глуши, ничего краше тополей и грядок не видели… Отец нарядный, в брюках, белой рубашке, на фоне снежных гор, подбоченившись, улыбается, ветер колышет рубашку, седые волосы…

Роняет голову на руки, щеки обжигают слезы, рукава промокают насквозь, тело предательски дрожит, трясется как у эпилептика.

На плечи ложатся холодные руки.

– Андрей…

– Ты права.

– Все хорошо, ты справишься…

– Ничего не изменилось. Кучу народа перебил, кучу побоев выдержал, сбежал, выжил. Погубил родителей… И ничего. Такой же бесполезный кусок мяса. Без денег, навыков, специализации, имущества, связей… Микроб первого уровня. Качаться и качаться… Поздно, не успею. Не смогу. Сломался, устал. Все уже далеко впереди, а я в хвосте. Не догнать, как ни старайся. Что я могу успеть? Куда податься, как применить знания?.. Все, чего добился, – съехал с катушек, вижу паренька, которым мечтал стать, и девицу из эротических грез. Потрясно! Не вижу оваций…

Яростно вздергивает голову.

В комнате пусто.

Голова опять вниз, иногда вырываются всхлипы, сознание в мягком теплом коконе, мысли бегут из головы как крысы с «Титаника» – прекрасно. Остаются самые сладкие, детские, про родителей, их счастливую безбедную жизнь, про Машу, компьютерные миры… Затем исчезают и они. Память держит лишь холодные объятия Яры, только вместо красивых белых рук – кости в черных лохмотьях, кривой блеск косы. Комната тонет во мраке, дисплей гаснет, кулеры засыпают. Как знакомо…

Тьма и боль.

Андрей просыпается, под локтями старый грубый стол, в прожилках, царапинах, буром налете времени. Почему-то кажется, такие столы всегда дубовые, хотя Андрей совершенно не разбирается в древесине. Стереотип, вбитый книжками, если стол крепкий, мощный – значит дуб. А стол и правда крепкий, коренастый, как в придорожной таверне на окраине мира среди лесов и гор, похож на угрюмого, но доброго гнома.

Стол ютится в углу незнакомой комнатки, вся выложена из камней, что переливаются зелеными и желтыми шершавыми бликами, словно панцири гигантских жуков. Между камней подсвечники – вьющиеся растения, пламя как цветы, разрывающиеся от желания распуститься.