Три коротких слова - Эшли Родс-Кортер

Я сложила подарки в коробку и поклялась себе никого к ним не подпускать, потому что «детки» ломали все, к чему прикасались.

К моему шестилетию Адель уже оформила договор о создании приемной семьи, но в органах опеки Южной Каролины ей сказали, что прежде чем мы сможем уехать из Флориды, между службами двух штатов необходимо уладить кое-какие формальности. Могло уйти несколько месяцев. Адель умоляла соцработников поторопиться и привезти нас до Рождества. Когда стало ясно, что это невозможно, она пообещала выслать нашу теплую одежду и моих кукол.

А затем, ко всеобщему удивлению, в начале декабря пришли документы, и нас повезли обратно в Южную Каролину.

– Смотри, у меня зуб выпал! – радостно прокричала я, увидев Адель в зале ожидания.

Дедуля стал жить отдельно, и я вздохнула с облегчением: грубые окрики и хлопанье дверьми остались в прошлом. В заботливых объятиях Адели было хорошо и спокойно. На Рождество она подарила мне розовый радиоприемник и спальный мешок с ангелочками. Мы все делали в точности так же, как и в прошлом году, так же открыли по одному подарку в Сочельник, оставив другие на утро до завтрака, – и это было здорово. Затем, позавтракав поджаренным до хруста беконом и печеньем, мы открыли остальные подарки, а на праздничный обед отправились в гости к внукам Адели.

– Чур, следующее Рождество будет таким же! – сказала я Адели, когда она пришла пожелать нам спокойной ночи.

– Ну конечно, – кивнула она. – Иначе как Санта узнает, где тебя искать?

– А если меня снова заберут? – засомневалась я.

– Больше им меня не провести. Я тебя никому не отдам.

– Честно-честно?

Она поцеловала меня в лоб.

– Честно-честно.

К весне у меня выпали оба передних зуба. На Пасху Адель пошила мне и своим внучкам красивые платья пастельных оттенков, и утром мы отправились на пикник в парк, где искали спрятанные в траве пасхальные яйца.

С каждым днем знаний у меня прибавлялось, как цветов в траве. Мне не терпелось увидеть приветливое лицо учительницы у входа в класс, перевернуть страницу в книге или писать на чистом листе в рабочей тетради, аккуратно водя остро заточенным карандашом. Я думала обо всем этом каждое утро, чтобы не так страшно было идти по изрытому проселку в полном одиночестве. Если погода стояла засушливая, ветер гнал пыль в лицо, и я прикрывала нос и рот руками, чтобы не наглотаться песка. Когда дед предлагал подбросить меня до автобусной остановки, я опасалась, как бы он, проезжая мимо соседского дома, не принялся сигналить и орать во всю глотку: «Эй, раздолбай, просыпайся!» Иногда сосед выбегал на крыльцо и, разразившись бранью, грозил кулаком деду вслед. По утрам Адель хлопотала вокруг Люка, и мне приходилось брести до остановки одной. Однажды я чуть ли не вечность ждала автобуса, а он так и не пришел. Присев на поросшую травой обочину, я нашла палочку и нацарапала на земле свое имя. Мимо меня пробежал кролик и юркнул в нору. Вот бы последовать за ним, как Алиса в Страну Чудес… Должно быть, я ждала уже несколько часов, когда ко мне неторопливо приблизился владелец местного магазинчика.

– Что ты тут делаешь?

– Жду школьный автобус.

– Зайка, сегодня в школе выходной. Разве мисс Адель тебе не сказала?

Я пожала плечами.

– Сидишь тут совсем одна… Есть хочешь?

Я кивнула.

Он повел меня к себе в магазин и угостил бутербродом с колой. Пока я уминала бутерброд, его жена позвонила Адели. Та сразу же примчалась за мной. Вид у нее был растерянный.

– Я говорила Эшли, что сегодня выходной, а она ноль внимания. – Адель запыхалась и с трудом переводила дыхание. – Впервые вижу, чтобы ребенок так рвался в школу!

– Почему ты меня не слушаешь! – накричала она на меня, когда мы уже отъехали. – И ты не обедала.

– Меня накормили в магазине.

– Ты заплатила?

– У меня нет денег.

Адель вынула из кошелька пару долларов.

– Вернись, заплати хозяину, скажи спасибо и попроси извинения.

– Что, сама? – растерялась я, но, глянув на сдвинутые брови Адели, поняла, что сейчас ей лучше не перечить.

В бешенстве, что снова пришлось идти по ненавистному проселку сначала туда, а потом обратно, я пинала лежащие в пыли камешки, однако и подумать не могла, что жить с Аделью мне оставалось не больше десяти дней. Почему нас вторично вернули во Флориду, я так и не узнала. Возможно, кто-то видел меня одну на обочине дороги и донес «куда следует». Возможно, не обошлось без вредных соседей: дедуля частенько захаживал к нам, пока мы жили у Адели – кстати, когда нас забрали, он переселился обратно. Пособие на приемных детей Адель получала из Флориды, что весьма странно, поэтому, возможно, всему причиной деньги. Как бы там ни было, в конце месяца мы с Люком снова оказались в аэропорту. На этот раз я несла с собой Кэти в розовом одеяльце. Никакие уговоры не заставят меня уехать без моих драгоценных кукол, решила я. Адель фотографировала нас на память, едва успевая утирать слезы.

Лена Джеймисон провела нас на наши места. Я расстроилась до дрожи; Лена укутала меня в свой свитер.

– Я и не знала, что ты боишься летать, – сказала она, не догадываясь об истинной причине моих чувств.

Она сложила руки на коленях, где лежала перевязанная веревочкой папка.

– Что у вас там? – спросила я.

– Твои документы.

– Там написано, куда нас везут?

– Нет.

– Нас снова отвезут к Пейсам?

– Я не знаю.

– Почему мы не остались у Адели?

Мисс Джеймисон раздраженно выдохнула.

– Золотце, мы не можем вами рисковать.

Она снова ошиблась. Адель заботилась о нас лучше, чем родная мать. Нигде прежде мы не получали столько внимания и тепла, не говоря уже о вкусной еде. Разве не логично было бы оставить нас с Люком у того, кто любил нас по-настоящему?

Во Флориде наши с Люком пути разошлись: он попал на очередную «ферму» для младенцев, а мне «привалило счастье» в виде Бориса и Дорин Поттсов, пожилой супружеской пары, у которых не было других приемных детей, кроме меня. Поттсы жили в просторном модульном доме за сплошным забором из металлической сетки. На соседнем участке так сладко пахли краснощекие ягоды клубники, что я не могла удержаться и просовывала нос сквозь ячейку сетки – понюхать их.

На заднем дворе Поттсов стояла вращающаяся сушилка, которую я обожала вертеть. Мне выделили отдельную комнату, и в ногах моей кровати я сложила спальный мешок с ангелочками. Иногда Поттсы оставляли на нем подарки, например, пару вьетнамок с блестящими камушками.

Мистер Поттс едва разговаривал со мной, хоть я вечно приставала к нему с расспросами.

– Зачем так много? – изумленно спросила я, когда он щедро поливал кетчупом яичницу.

– Мне так нравится.

– Фуу, – поморщилась я.

– Критиковать чужие вкусы невежливо, – вмешалась миссис Поттс.

Впрочем, мистеру Поттсу я пришлась по душе, вероятно, потому, что могла сама себя занять.

Стоял душный летний полдень.

– Можно включить разбрызгиватель в саду? – попросила я.

– Скоро пойдет дождь, – ответила миссис Поттс, но уступила, лишь бы не развлекать меня самой.

Я натянула купальник и принялась убегать от разлетающихся брызг. Над домом нависла сизая туча, однако я играла как ни в чем не бывало, пока по плечам не застучали капли дождя. Я оглянулась на дом – позовут меня внутрь или нет. На участке у дороги по-прежнему палило солнце, а возле крыльца лило, как из ведра. Я несколько раз перепрыгнула с сухой солнечной стороны под дождь и обратно и громко позвала миссис Поттс:

– Смотрите, какое чудо!

– Когда во время дождя светит солнце, это дьявол колотит свою жену, – ответила она.

Я так испугалась, что мигом забежала в дом.

После обеда я качалась на садовых качелях и ждала первой звезды, чтобы загадать извечное желание: вернуться к маме. Моя тоска по ней со временем притуплялась, но стоило мне задуматься – и тоска возобновлялась с новой силой. Я сосала палец, как двухлетка, и как только подступала тревога, он сам собой оказывался у меня во рту. Чем больше я тревожилась, тем ожесточеннее, чуть ли не до крови обгрызала ногти, чтобы унять боль внутри.

Я постоянно беспокоилась о Люке. Он жил всего в двадцати минутах от меня, но мы почти не виделись. Когда я приехала с ним на свидание, он жил в одной комнате с пятью мальчиками, а всего в доме было восемь приемных детей.

– У нас в доме больше места. Давайте возьмем Люка к себе? – попросила я миссис Поттс.

– Это не мне решать. – В дальнейшем все мои попытки возобновить разговор пресекались.

Больше всего я любила смотреть телевизор, особенно в одиночестве. Я просыпалась рано утром и устраивалась наслаждаться «Заботливыми мишками» или «Алисой в Стране Чудес», каждый раз мечтая пройти сквозь волшебное зеркало и найти маму.

Пока не наткнулась на тот фильм.

В последний раз я смотрела диснеевский мультик. Кассета должна была остаться в видеоплеере, так что я сразу же нажала на пульте кнопку «Воспроизведение». На экране замелькали титры. Это был не мультфильм. Наверное, какая-то историческая передача, решила я и свернулась калачиком в кресле мистера Поттса. Действие происходило в концентрационном лагере, где надзирательница била привлекательных пленниц током в интимных местах. Я поняла, что следует выключить это немедленно, но до последнего надеялась, что «наши победят» и страшные образы не будут будоражить меня перед сном. То, что я увидела дальше, заставило меня содрогнуться. Надзирательница принуждала заключенных мужчин заниматься с ней сексом и кастрировала тех, кто не мог удовлетворить ее ненасытную страсть. Спастись от наказания удалось лишь одному пленному американцу, сумевшему ей угодить. В других эпизодах эта страшная женщина истязала молодых девушек, а пьяные немцы спаивали пленниц пивом, а потом их насиловали.