Стервятники - Николай Леонов

— Ну до чего хитрый, сил нет. И комплимент старшему выдал, и на вопрос не ответил, — возмутился Нестеренко. — Я глупый славянин, а он хитрый еврей.

— В Нюрнберге вам исчерпывающе ответили, — заметил Котов.

— Кое-какие соображения у меня действительно имеются. Они не в ладах с нравственностью и моей совестью, но об этом позже, — сказал Гуров. — Под одну группу отморозков я человека подвел, но таких групп в Москве много.

Ваша задача определить их дислокацию, получить установочные данные на главарей. Уверен, вы будете работать не ногами, а головой. Все необходимые данные имеются в компьютерах райуправлений, возможно, и в одном месте — в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Гонористым ментам объясните, что выполняете приказ первого зама Шубина, давайте телефон генерала Орлова.

— Извини, Лев Иванович, — сказал молчавший до этого Станислав. — Тебе, безусловно, известно, что ни потерпевшие, ни свидетели показаний на данную публику не дают. И как бы ты с нравственностью и своей совестью ни обращался, положение не изменится.

— Мне известно, — Гуров кивнул оперативникам. — Выполняйте.

— К вечеру доложим, — ответил Нестеренко и вышел из кабинета следом за Котовым.

— Очень верно написали Стругацкие — "трудно быть Богом"? — спросил Станислав.

— Не знаю, не пробовал, — ответил Гуров, раскладывая на столе документы. — Давай попытаемся не трепаться и немного поработаем.

Толик Агеев, хорошо одетый, с выправкой гвардейца, с лукавой усмешкой на лице, вышел из подъезда своего дома, закурил и мгновенно преобразился.

Фигура его обмякла, движения стали расхлябанными, походка то ли моряка, то ли пьяницы, улыбка исчезла. Толик сплюнул сквозь зубы на стену дома и потащился по улице, загребая вихляющими ногами по лужам. Вскоре к нему присоединилась одна фигура, вторая, когда группа вышла на парковую аллею, их было уже человек двадцать. Они не разговаривали, не смеялись, двигались молча, неся перед собой волчью злобу и опасность. Они еще никого не тронули, а парк мгновенно опустел, замаячил милицейский патруль и тут же растворился в сумерках.

— Присядем, — обронил Толик.

— Скамью разверните! — приказал Командир.

Тут же массивную скамью перенесли с одной стороны аллеи, поставили напротив другой, образовав "купе", расселись. Два парня вынули из сумок бутылки. Толику и Командиру вручили стаканчики, сами пили из бутылок. Выпив стаканчик виски и закусив, Толик сказал:

— Кто пить не умеет, пусть воздержится. Кстати, позорного в отказе ничего нет, я сам практически не употребляю. Хочу посоветоваться.

Он был и тактик, и психолог, несколько пацанов молча отставили бутылки.

— Значит, так, — продолжал Толик. — Нам необходимо решить, либо мы самораспускаемся, либо мы готовимся к схватке с мужиками Капитана.

Какие будут мнения?

— Пошли бы они, козлы! — заявил Командир.

— Драться! Драться! Поубиваем мужиков, они оборзели! — раздались выкрики.

— Что смелые, рад. — Толик закурил. — Но силы не равны. В рукопашной, на ножах и цепях мы против них не годимся. Если дойдет дело до стрельбы, то совсем дохляк. Сколько у нас стволов, Командир?

— Пять боевых и три газовых, — ответил Командир.

— А у мужиков только "калашниковых" штук семь, о пистолетах не говорю. Мы без серьезной подготовки и руководства профессионала никуда не годимся. Вчера вечером, кто в "Фиалке" был, видел одного профи, он двумя ударами уложил двух козлов Капитана, отобрал у них автоматы, помог дойти до тачки. Я с ним познакомился, человек без определенки, с условным сроком, без денег и друзей. Афганец. Сейчас у Анны прилег, я конкретного разговора с ним не имел.

— Извини, Толик, но бойцу-афганцу мы даром не нужны, — сказал парень по кличке Змей. — Какой бы он ни был супер, против группировки Капитана ему не выступить. И, повторяю, на хер мы ему сдались?

Одной из сильных сторон характера Толика было умение признать свою неправоту. Он вздохнул, длинно сплюнул, смачно выругался.

— Ну, прав ты. Змей, прав. Не пойдет боевой офицер на чужую войну, да и пацаны мы для него. И нас ему не обучить, на то годы требуются, а мы желаем все получить сегодня.

— Лучше вчера! — вставил кто-то.

— Мой совет — жить, как живем, в "фиалке" не появляться, дорогу Капитану и его парням уступать. Я с афганцем разберусь, возможно, его Анна придержит, а там будет видно.

Главе группировки, которая держала район Москвы, недавно исполнилось двадцать семь. Капитан лишь в глазах пацанов-отморозков был мужиком, а по жизни просто молодой бандит. Он имел на плечах голову с мозгами, умел руководить людьми, был скор на расправу, по-своему справедлив. Кроме рэкета, он вел серьезную торговлю водкой, имел солидный доход, которым делился с окружением, люди его уважали и побаивались. С соседними группировками Капитан жил мирно, мелкие недоразумения разрешались даже не на "стрелках", а за ресторанным столом. И как заноза, которая не давала спать спокойно и начинала нарывать, были пацаны-беспредельщики, или так называемые "отморозки". Капитан уже разговаривал со знакомыми ментами, давал деньги и адреса главарей. Но и купленный мент ходит под прокуратурой и законом, объясняет: доказательств нет, свидетели и потерпевшие идут в отказ, показаний не дают. Даже заловить пацанов и просто отлупить их в отделении некому. Рядовые да и сержантский состав прекрасно знают, как малолетки злы и мстительны, отлупишь, так в вечернее время стаей навалятся, костей не соберешь. У многих ментов жены и дети, спать перестанешь. Вроде пустячная проблема, но решить ее Капитан не может. А пацаны грабят и увечат припозднившихся прохожих, гостей курируемого ресторана, подрывают его. Капитана, авторитет.

Капитан спустился в подвал к Митьке, кивнул Сережке Бестаеву на дверь, попросил совета.

— Переловить и поубивать? — спросил он в конце разговора. — Как первого заловишь, завяжется война. Кроме того, они начнут мстить моей клиентуре. Присоветуй, Дмитрий, ты вор в законе, человек многоопытный.

Хозяин отложил инструмент, обтер руки полотенцем, взъерошил серебряный чуб, недовольно хмыкнул, натужно произнес:

— На жизнь, Коля, нужно смотреть открыто, мужественно. Я в законе, когда с равными беседую да за колючкой.

А тут я лишь мастеровой, хромой мужик, не более того. Было время, молодость, другая жизнь, смелость и безрассудность, сейчас все иное. Совет могу дать. Ты крепко на стуле сидишь, не свалишься?

— Не пугай, я не мальчик.

— Ты юноша, крепко никогда не битый. А совет такой: переговори с полковником Гуровым. Есть такой опер-важняк из Главка. Он в жизни рубля не взял, мужчина серьезный, с нашим братом справедливый, ты таких не встречал. — Он подумал и добавил: — Я тоже не встречал. Хотя начальник у Гурова генерал такого окраса, да и подчиненный Станислав одной масти. Это сыскари старой закваски.

— Так о чем же я с таким волком калякать стану? — удивился Капитан. Он меня знает?

— Не сомневайся, Гуров всех знает, и сложности твои ему хорошо известны.

— Он что, с тобой советовался?

— Ты, молокосос, лишних вопросов не задавай! — рассердился Митька. — Ты спросил, я ответил. Тебе нужен в районе порядок? Гуров о людях печется, хочет, чтобы они ходили по улицам спокойно.

— Так ведь опасно, коли он не берет, человек серьезный, с меня первого шкуру и снимет, — задумчиво произнес Николай Иванов.

— Не сомневайся, снимет, если будет за что, так обязательно снимет, усмехнулся Митька. — Но важняка твоя водочная торговля, мелкий рэкет не интересуют, он себя на пятаки не разменивает. Сегодня за тобой ничего нет, встречайся, расскажи все, как мне. Если он захочет помочь, так сделает, не хочет — крутить не станет, скажет прямо.

— Так как же я его найду?

Дмитрий поднялся, крякнул, прошел в глубь мастерской, принес пухлое портмоне, достал пачку визиток, заскорузлыми пальцами перебрал, нашел нужную, протянул гостю.

— Позвони, там и рабочий и домашний, можешь сослаться на меня. Гуров определит, когда и где вы встретитесь.

Карточку вернешь, она дорогого стоит, я тоже живой и по земле хожу.

Капитан разглядывал визитку, качал головой, откашлялся и сказал:

— Ну и длинный ты мужик, Митя.

Молодость прошла только за колючкой и в законе... Навешал мне на уши, я рот разинул, тюльку проглотил.

— Ты когда на встречу пойдешь, оденься в лучшее, Гуров дорогие костюмы уважает.

Как Толик и ожидал, окрутить афганца Анне не удалось, однако он заметно помягчел, девчонка старалась, вилась вокруг него словно кошка. Георгий и оглаживал ее, как кошку, ласково, слегка небрежно.

Толик зашел в гости днем. Тулин был без вчерашнего запаха, чисто выбрит, встретил радушно. Когда Анна при виде высокого гостя засуетилась, афганец ее остановил, спросил: