Сегодня, завтра и всегда - Песах Амнуэль

Вадим стоял у окна и смотрел в черноту ночи. Чтобы лучше видеть, он погасил под куполом свет. Ирина тотчас ударилась обо что-то головой и застыла.

— Что с тобой, Вадим? — тихо спросила она.

— Сегодня дважды был там, — сказал Вадим. — Так часто никогда не было. Странная планета…

Он отступил в темноту и исчез. Под куполом заурчало, сверху заструился колючими лучами звездный свет — купол раздвинулся. Визгливо заработали сервомоторы люльки. Ирина увидела уходящее вверх пятно и почувствовала себя ужасно одинокой, будто Вадим поднимался не под купол, а в другую галактику. Она прислонилась лбом к стеклу, но снаружи было темно, и Ирина не могла понять, что мог там разглядеть Вадим.

«Мы на все смотрим по-разному, — подумала она. — И думаем по-разному. Может, потому, что я не могу поверить в реальность Странностей? Возможно, Вадим и гений контакта в другом мире, но здесь он просто астроном, достаточно посмотреть в его глаза, когда он говорит о небе. Весь мир для Вадима как сцена с реальными фигурками, очень реальными, прямо настоящими, но…

Гений контакта! Странно все это. Даже не то странно, что он единственный специалист по контактам с внеземными цивилизациями на несколько веков. Но должен ведь быть еще и труд, который делает гения творцом. А у Вадима все слишком просто. Что знает он о контактах с иным разумом? Два века прошли мимо него. Что-то не так, или он не обо всем пишет и говорит».

«Ну и ну, — подумала Ирина, — я рассуждаю так, будто поверила. — И тут же оборвала себя: — Значит, поверила».

Она очнулась от визга спускающейся люльки. Вадим подошел к пульту сосредоточенный, усталый, это чувствовалось не по лицу, а по замедленным движениям. И по молчанию.

— Не молчи, пожалуйста, — попросила Ирина. — Когда ты молчишь, мне кажется, что тебя здесь нет… Что ты думаешь о будущем? Не о том, далеком, а о своем собственном Что станешь делать завтра? Или через три месяца? Все время ждать, когда появится он… Арсенин?

— Прости, Ира, — сказал Вадим, — сейчас я просто не знаю, на каком я свете… Я выгляжу сумасшедшим, да?

— Нет, ты выглядишь уставшим от своего Арсенина. Не понимаю я, Вадим… Допустим, ты гений контакта. Но у тебя нет знаний, ты не работал в этой области. Никто не стал гением на досуге, между делом. Чтобы достичь в чем-то совершенства, нужно ведь чертовски много работать.

— Гений — это труд, да? Но где сказано, что труд должен быть виден всем? И даже самому гению?

— Ну, знаешь… Когда Карузо брал верхнее до, легкость поражала. Но все знали, чего эта легкость стоит.

— Значит, Карузо не был гением, — отпарировал Вадим.

— Гений может не работать над собой? — усомнилась Ирина. — Тогда я не знаю ни одного — гения.

— А их за всю историю человечества было десятка два. Гении появятся в будущем, когда их научатся распознавать.

— Цесевич?

— Да.

— Я все же не понимаю, — настаивала Ирина. — Эти гении будущего… Они, в конце концов, должны будут переваривать колоссальное количество информации. Одно это отнимает массу времени.

— В наши дни. Сейчас нет эффективных способов борьбы с информационной лавиной. Лет через сто все будет иначе. Профессиональные знания станут накапливать во время сна, а потом и в дневные часы — придумают специальные излучатели. Останется только вспоминать — даже о том, чего минуту назад человек и знать не мог.

— Где-то я читала, — сказала Ирина, — что и в двадцать втором веке в школах будут учиться столько же времени, сколько сейчас.

— Это ты у меня читала, — объявил Вадим. — А ты обратила внимание, какие предметы они будут изучать? Развитие воображения, методика открытий, теория изобретательства… В школах не останется предметов, единственное назначение которых — дать информацию. Не будет, например, географии. Все географические сведения дети получат в виде снов-приключений. А основные положения науки, формирующие мировоззрение, будут и вовсе записаны прямо в наследственной памяти. В школах станут тренировать мозг, как сейчас спортсмены тренируют тело. Программа будет рассчитана на воспитание талантливого человека. Но гением так не станешь. Талант проявит себя в любой области, которая ему по душе, а гений — нет.

— Ты хочешь сказать, что все методы контактов…

— Конечно! Я думаю, это очевидно. Я говорил тебе — наш контакт с Арсениным ограничен в основном профессиональными рамками. Остальное приходится собирать по крохам и сразу записывать, чтобы не забыть. А профессиональное вбивается как гвоздями. Основной принцип контактов — аналогия. Хоть в чем-то должно быть сходство нашего разума с чужим, это принимается как постулат. Невозможно придумать разум, не имеющий ничего общего с разумом человека. Так говорят сейчас, так будут говорить и через двести лет. Как наука проблема контактов так и не разовьется. Долго еще будет идти спор: как определить разум? Что, например, разумного в Аномалии?

— Значит, ты напичкан всякими теориями контакта?

— Даже нашими, современными, до которых сам не добрался. Могу написать учебник. Теория Дайчевского, система «Опрос», система «Иерархическая цепь»… Это будут самые популярные.

— А какой пользуешься ты?

— Никакой. Смотрю глазами Арсенина и говорю, что приходит в голову. Или не говорю — как сейчас. Я, в общем, знаю решение, но не придумал пока, как его осуществить. И очень не хочу, чтобы Арсенин разобрался в решении раньше времени. Он может наделать глупостей… Случай, на первый взгляд, тривиален. На меня Арсенин вышел с этой задачей три месяца назад. С тех пор мы провели девять сеансов. Только сегодня — два. Они ждут, они тоже понимают, что я уже знаю решение…

8

Поисковый звездолет «Сокол» был кораблем экстра-класса. Экипаж его мог провести машину даже сквозь хромосферу звезды. Когда в системе Зубенеша обнаружили планету с разумной жизнью, капитан «Сокола», отправив отчет, решил посадить корабль. Его можно было понять: обнаружение цивилизации на Орестее означало крах общепринятых теорий эволюции.

Дело в том, что Орестея принадлежала к планетам типа Яворского, то есть была планетой-лазером. Атмосфера ее состояла из инертных газов с примесью ядовитых высокомолекулярных соединений. Излучение Зубенеша возбуждает молекулы и атомы в атмосфере Орестеи. Атмосфера превращается в мину на взводе, и достаточно слабого светового импульса, но обязательно на строго определенной частоте, чтобы атомы мгновенно «скатились» из своих возбужденных состояний, за какую-то долю секунды отдав всю накопленную энергию.

Когда Орестини, астроном экспедиции, сообщил первые данные об открытой им планете, командир звездолета Князев не думал, что она его так заинтересует. В бортжурнал занесли: открыта планета типа Яворского, названа Орестеей. По предварительным расчетам (учитывался газовый состав, масса и плотность воздушного океана, характер излучения Зубенеша), атмосфера Орестеи должна была превращаться в пылающий факел каждые восемьсот-тысячу лет. Естественно, ничто живое во время вспышек уцелеть не могло. Князев решил следовать дальше, но несколько минут спустя ситуация радикально изменилась. Хенкель, биолог экспедиции, человек до невозможности придирчивый и особенно недоверчивый к собственным выводам, объявил с недоумением в голосе:

— На планете разумная жизнь белкового типа, класс — гуманоиды, уровень — кроманьонский, стадия — переход к технологии второго разряда…

ЭВМ. Память. Бортжурнал.

Открытый текст. Индексация по среднемировому времени.

16:07. Посадочная процедура. Следы верхней атмосферы — данные по параллельному каналу. Фотовизуально: поверхность планеты открыта, облачных образований мало, местами дымка. Водных или иных жидких бассейнов нет.

16:08. Нарастание плотности атмосферы не соответствует модели Лихтенштейна. Необходимо изменение посадочной процедуры. Нарастание плотности не соответствует… Сбой программы.

16:08. Возврат. Прямая передача параметров с выдачей на пульт. Параметры атмосферы вне классификации. Необходимо решение командира о продолжении посадочной процедуры. Решение получено.

16:11. Посадка мягкая. Двигатели — стоп. Пробы грунта — базальты, данные по параллельному каналу. Химическая аномалия: полимерные волокна, вне классификации. В атмосфере: молекулярные цепочки с очень высокой электрической активностью на грани разряда, длина возможного пробоя 200 метров. В оптике: до горизонта (дальность 4500 метров) скальные породы со сглаженным и оплавленным рельефом, биологически активных объектов нет. На горизонте горная гряда с двумя вершинами. Юго-запад: три колонны диаметром по 8,7 метра и высотой по 254 метра. Химический состав не определяется.

16:13. Химическая и электрическая активность атмосферы резко повышается. Причина не определена. Визуально: изменений нет.