Смерть на стадионе - Анатоль Имерманис

Тот представился эквадорцу швейцарцем итальянского происхождения Луиджи Чезаре и дал понять, что действует по поручению группы, делающей крупные ставки в футбольном тотализаторе. В действительности ни в одном из трех его паспортов упомянутые имя и фамилия не значились. Никакого отношения ни к тотализатору, ни тем более к футболу он не имел. Правда, согласно одному из паспортов, он был швейцарским подданным, хотя видел эту страну лишь однажды — в иллюминаторе самолета, летевшего из Марселя в Стамбул.

Их встреча была предельно краткой. Один из собеседников получил крупную сумму — гонорар за услугу. Второй — миниатюрную кассету.

Ещё через день эта кассета с записью делового разговора между судьей будущего матча и «эквадорским болельщиком» была передана в руки третьего лица.

Третье лицо не считало нужным представляться. Да и мнимый швейцарец, который тоже был лишь посредником, за что получил щедрый гонорар, не посмел бы проявить излишнее любопытство.

Но ни настоящий Фернандо Херера, ни мнимый Рафаэль Сантос и Трухильо, ни мнимый Луиджи Чезаре, ни безымянное третье лицо, косвенно связанное с секретной службой, не имели ни малейшего понятия, что являются механическими исполнителями единой воли. Им было невдомек, что все они действуют по безошибочно задуманному и точно выверенному стратегическому плану Мигеля Даймонта.

Заведующий оружейной лабораторией секретной службы Гарри Касивен неторопливо вскрыл продолговатый пакет, доставленный специальным посыльным.

На оберточной бумаге красовалась фирменная печать известного магазина. Сняв оболочку, Гарри Касивен обнаружил завернутую в целлофан и перетянутую розовой ленточкой картонную коробку, в какую обычно укладываются самые дорогие розы с гипертрофированно длинными стеблями.

Именно в эту коробку вместо цветов была вложена полуавтоматическая винтовка системы «Армстронг» (модель 1969 года). Обычную сопроводительную карточку с золотым обрезом и уже заранее отпечатанным поздравительным или любовным текстом, под которым посылателю цветов достаточно подписаться, заменяло лаконичное указание:

1. Модифицировать, максимально укоротив и облегчив приклад, а также пообрезав дуло.

2. Изготовить футляр, который вместе с содержимым мог бы беспрепятственно пройти самый тщательный досмотр.

3. Исполнить заказ в течение 24 часов.

Под текстом значился телефонный номер. Гарри Касивен, имевший большой опыт в таких делах, неограниченные ресурсы и штат сотрудников, численности и квалификации которых позавидовал бы любой исследовательский институт, выполнил задание за шесть с половиной часов до окончания срока.

Было уже за полночь, но Гарри Касивен знал, что по указанному телефону дежурят круглосуточно.

Полчаса спустя после его звонка в лабораторию приехал некий Арнольд Силверберг. Гарри Касивен без лишних слов повел его в комнату, где на двух контрольных весах покоились два футляра.

— Видите, вес у них одинаковый, — деловито заметил Гарри Касивен, затем раскрыл лежавший справа футляр. Глазам Арнольда Силверберга предстала виолончель.

— А здесь ваш заказ! — Гарри Касивен раскрыл второй футляр, в котором лежала такая же виолончель.

— Наибольшее время отнял у нас вес, — объяснил Гарри Касивен. — Не все авиакомпании разрешают пассажирам брать с собой в салон большие музыкальные инструменты. А если бы пришлось сдать в багаж, то случайно оказавшийся рядом музыкант-любитель мог заметить, что наша виолончель намного тяжелее обычной. Эту проблему мы решили самым простым, но и дорогостоящим способом. С виду корпус инструмента ничем не отличается от дерева. В действительности — это сверхлегкий синтетический материал, закодированный нашей химической лабораторией под шифром «Икар-123 АБ».

— А теперь вслушайтесь в звук! — Гарри Касивен постучал пальцем по корпусу. — Кто скажет, что это не дерево?

— По звуку и впрямь не отличишь, — охотно согласился Арнольд Силверберг.

Технические детали его мало интересовали. Всё же на его плечах лежала немалая ответственность. Если руководитель отдела секретных операций обнаружит хоть малейший промах, то виноват будет он, Арнольд Силверберг. Его дело удостовериться, что исполнение точно соответствует заказу.

— Тут возникла дополнительная проблема с резонансом, — продолжал Гарри Касивен. — Настоящая виолончель пуста, а в этой — здоровенная железяка. Эту проблему мы решили при помощи особого, встроенного в корпус резонатора, который автоматически включается, как только кто-нибудь случайно дотронется до инструмента.

— Как раскрывается контейнер? — осведомился Арнольд Силверберг.

— Решение должно было быть простым, в то же время исключающим любой риск. Даже самая незаметная кнопочка на музыкальном инструменте являлась бы явным анахронизмом. Нажатие на определенное место корпуса, за которым скрывается потаенная пружина, на мой взгляд, тоже не гарантирует от непредвиденных случайностей… Вот что мы придумали!

Гарри Касивен, вынув виолончель, одной рукой обхватил гриф и сжал изо всей силы. В корпусе образовалась еле заметная трещинка. Руководитель оружейной лаборатории вставил в нее лезвие ножа и, поднатужившись, приподнял верхнюю часть инструмента.

Арнольд Силверберг увидел продолговатый предмет, завернутый в серебристую фольгу.

Спустя десять минут по улице, где помещалась оружейная лаборатория, проехал автофургон известной музыкальной фирмы с измалеванным на черном фоне ослепительно белым концертным флигелем.

Внутри фургона сидели два охранника. Между ними покоился футляр с виолончелью.

Кобуры с крупнокалиберными пистолетами, тяжело свисавшие с поясных ремней охранников, навели бы постороннего человека на логическое объяснение столь тщательной охраны — несомненно, перевозится инструмент необычайной ценности, уникальная работа великого мастера, какого-нибудь Страдивари, Гварнери или Амати.

Фу Чин сравнительно недавно заведовал лабораторией секретной службы, известной среди сотрудников как «примерочная», поэтому к заказам относился уважительно. К тому же он гордился проведенной им модернизацией и не щадил усилий, стараясь произвести должное впечатление. Встреченные с восточной почтительностью, какая полагается скорее начальнику отдела, нежели рядовому техническому исполнителю, заказчики, естественно, впоследствии отзывались о руководителе «примерочной» наилучшим образом.

Арнольд Силверберг при новом шефе впервые посещал лабораторию. Фу Чин заранее предвкушал эффект от одного своего новшества.

Проведя посетителя мимо многочисленных помещений, где лаборанты трудились над деталями очередных заказов, он широким жестом распахнул дверь Арнольд Силверберг оказался лицом к лицу с человеком неопределенной наружности, стоящим посреди ярко освещенной комнаты.

— Боб, поприветствуй гостя! — сказал Фу Чин. Встав за спиной Силверберга, он нажал одну из бесчисленных кнопок на пульте дистанционного управления.

Человек приветственно взмахнул рукой.

— Привет! — пробормотал Арнольд Силверберг.

Человек ничего не ответил, продолжая глядеть ему прямо в глаза с ничего не значащим выражением.

— Боб, к сожалению, не разговаривает, но зато способен производить пятьдесят шесть движений, — усмехнулся Фу Чин.

— Электронный манекен? — догадался Арнольд Силверберг.

— Одно из моих новшеств, которые упрощают процесс примерки… Обратите внимание на его одежду!

Поверх брюк манекен носил пончо, спереди ниспадавшее широкими свободными складками. Сочетание светлых и темных тонов, вязка с характерными грубыми узелками сразу подсказали бы знатоку индейских одеяний, что накидка изготовлена вручную женщиной племени аймара в одной из высокогорных перуанских деревень поблизости от боливийской границы.

— Это пончо имеет одну незаметную для глаза особенность, — и Фу Чин, распрямив центральную складку, продемонстрировал разрез.

Арнольду Силвербергу, неоднократно принимавшему такого рода заказы, нетрудно было согласиться с тем, что в данном случае это отклонение от традиционного покроя весьма целесообразно. Он похвалил Фу Чина.

— Благодарю! — Фу Чин церемонно поклонился. — Мой принцип — ничего лишнего, зато всё необходимое. И не только для маскировки оружия, но и для маскировки возможной стрельбы.

— Ну а как же приветственный жест вашего Боба? — усмехнулся Арнольд Силверберг. — Исходя из вашего принципа, все пятьдесят шесть движений манекена должны быть запрограммированы на наиболее экономичные и целеустремленные действия живого исполнителя. Или вы полагаете, что тот сначала вежливо поприветствует противника, а затем уже пустит ему пулю в живот?