Как утреннее солнце - Сильвия Холлидей

Келли не могла себе представить, чтобы такой кривляка хоть что-то делал с удовольствием.

– Не сомневаюсь в том, что вы останетесь довольны. Здесь знают, как готовить для мужчин с хорошим аппетитом, – добавила она, не сумев скрыть своего презрения.

Больной, казалось, удивился и отвернулся, но тут же воскликнул:

– Боже мой! Вы только посмотрите на подушку! Неужели это моя кровь?

– Доктор протер вам лицо, только чтобы наложить швы. А такую роскошь, как няня или сиделка, мы здесь себе позволить не можем.

Несмотря на прозвучавший в ее голосе сарказм, мистер Перкинс как будто не заметил обидного тона. Потрогал свои щеки, и Келли заметила, что руки у него сильные и, судя по всему, ловкие, с длинными пальцами.

– Лицо у меня как подошва, – ноющим тоном пожаловался он. – Пыль и грязь, а теперь еще и кровь…

Келли заковыляла к двери, принесла кувшин и поставила на ночной столик.

– Вот теплая вода, можете умыться. – И подала тазик и полотенце.

От сознания, что мужчина беспрестанно наблюдает за ней, движения ее стали еще более неловкими, чем всегда. Скорее бы уйти отсюда.

– Я вас оставляю. Можете умываться.

Морщась от боли, он приподнялся на кровати. Келли едва не рассмеялась, глядя, как Джейс пытается сесть и в то же время прикрыться одеялом. Неловкие, суетливые движения, смущенный смешок. В конце концов, он откинулся на подушку с тяжелым вздохом.

– Ах ты, черт! Не могу. Миссис Саутгейт… не могли бы вы… Я позволю себе еще раз воспользоваться вашей добротой и попрошу вас умыть мне лицо.

Она вся вспыхнула при одной мысли об этом. Однако через секунду здравый смысл одержал верх над смущением. С какой стати стесняться этого маменькина сынка? Это же не мужчина, так чего же бояться? У ее эмансипированных приятельниц из Бостона гораздо больше смелости, чем у него.

Девушка пододвинула стул к кровати, села и прислонила палку к столу, но она упала на пол. Келли бросила взгляд на Джейса, хотя и боялась увидеть его реакцию. Он ответил понимающей улыбкой, и чувство унижения сразу прошло. Пусть этот неприятный тип и не мужчина, но сердце у него доброе.

Келли налила воды в тазик, окунула в воду уголок полотенца и стала смывать кровь с его лица.

– Папа сказал, что Зеке и мистера Джонсона похоронят завтра. – Келли надеялась, что разговор поможет ей избавиться от странного ощущения близости этого человека. – Еще папа говорит, что в багаже обнаружили лишний чемодан. Наверное, он принадлежал бедному мистеру Джонсону.

Он замер в напряжении.

– Надеюсь, вы не стали открывать мой чемодан? Вопрос прозвучал неожиданно резко. В голосе его чувствовалась тревога.

«Интересно, что прятать в чемодане такому человеку?» – подумала Келли.

– Конечно, нет. Вот ваши вещи. – И указала на саквояж и шляпную коробку в углу.

Он расслабился. Тишину нарушил его нервный смешок, высокий и резкий.

– Просто… Дело в том, что на некоторые личные вещи мужчины молодой леди смотреть не стоит. Я сам распакую саквояж, когда немного окрепну.

– Конечно-конечно. Папа говорит, чемодан Джонсона тщательно просмотрели, но не нашли ничего такого, что указывало бы на его личность. Даже телеграфировали на станцию, но так и не узнали, кто он такой и есть ли у него какие – нибудь родственники.

– Из того, что Джонсон рассказывал в пути, я понял, что он совсем один на белом свете. – Перкинс тяжело вздохнул. – Так же как и я.

Ах, какой скорбный вид! Теперь он, кажется, собирается впасть в сентиментальность.

– Еще папа сказал, если вам подойдут вещи мистера Джонсона, можете оставить их себе. Мы с миссис Экленд их постираем, починим и погладим. Ей уже удалось смыть пятна крови с вашего костюма, но рубашка, боюсь, испорчена навсегда.

– Вы все так добры ко мне! Какой приторно-сладкий голос!

– Папа вложил в вас немало денег, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ему совсем не хочется, чтобы они пропали даром. – Келли потянулась через его голову. – Сейчас положу вам свежую подушку, и можете спать до утра. Приподнимите-ка голову и плечи.

Он повиновался, со стонами, морщась от боли. Однако когда Келли уже поменяла подушку, внезапно ухватился за ее плечи, чтобы сохранить равновесие. Келли попыталась вырваться, но Джейс не отпускал. Ощущая его крепкие горячие руки сквозь тонкий кашемир, она с трудом сглотнула слюну. Неужели мистер Перкинс сделал это намеренно?..

– Вам пора спать, – пролепетала Келли дрожащим голосом.

Рука его скользнула вниз и коснулась ее пальцев.

– Я не хочу спать. Пожалуйста, побудьте еще немного. Знаете, последние три дня я не разговаривал ни с кем. Бедный мистер Джонсон был не очень-то интересным собеседником.

Его голубые глаза были теплыми, как озера в солнечный полдень. Келли казалось, что она сейчас утонет в них, и, стряхнув с себя его руку, встала, горя благородным негодованием.

– Это нехорошо, мистер Перкинс… молодая леди в спальне мужчины.

Неожиданно он ухмыльнулся, отчего на щеке появилась ямочка.

– Но ведь это же ваша комната, мисс Саутгейт. А я лежу здесь совершенно беспомощный. Вы же не боитесь меня, правда?

Келли вздрогнула. Показалось ей это или из его смеющихся глаз снова выглянул дьявол? Однако в следующий же момент дьявольская усмешка – если только она ей не померещилась – сменилась глуповатой гримасой.

– Господи, мисс Саутгейт! Я и муху не могу обидеть.

У Келли появилось ощущение, будто она попала в ловушку, загнана в угол своими собственными глупыми страхами.

– Хорошо… Но только несколько минут, не больше. Он оглядел тускло освещенную спальню.

– Приятная комната. И хорошо обставлена. Мебель красивая. Ваш отец, видимо, очень состоятельный человек.

– А вы, судя по всему, наблюдательный человек, мистер Перкинс. И любите дорогие вещи. – «А иначе, с какой бы стати ему соглашаться на щедрое предложение папы», – подумала она. – Но это совсем не то, что моя прежняя комната, в Бостоне, – с горечью добавила она. – Я никогда не жила в таком грубо построенном доме.

– У вас нет никакой веры в будущее. А я уверен, что очень скоро ваш отец превратит этот дом в пример для всех горожан.

Келли недоверчиво фыркнула. Ничто никогда не сравнится с их элегантным домом на Бикон-стрит.

– Скажите, мисс Саутгейт, – услышала она его мягкий голос, – в вашем сердце совсем не осталось места надежде или оптимизму?

Келли опустила глаза, переплела пальцы рук. Она никогда не умела разговаривать с посторонними. Даже легкую беседу поддержать не могла. Обсуждение же личных тем вызывало такую неловкость, что ей хотелось только одного – бежать и поскорее спрятаться среди своих книг. Интересно, обидится ли мистер Перкинс, если она сейчас встанет и уйдет?