Без вас невозможно - Леонид Панасенко

Антон открыл глаза, и его первый экстрасенсуальный сеанс на планете Скупой прервался.

Это было похоже на издевательство. Ибо чувственный фон зеркальников (а ему Антон из всех трех компонентов экстрасенсуальных исследований отдавал предпочтение) все еще клубился в памяти — эдакое розовое облако доброты, благодушия и вселенской эйфории, а сами существа по-прежнему плотным кольцом окружали базу геологов, и в их зловещем посверкивании чудился безмолвный заговор убийц.

Еще более зловещим и непонятным было то обстоятельство, что зеркальники каждый раз проецировали на своих телах изображение жертвы. Теперь на всех огромных дисках светилось лицо Николая Балькарселя — обезображенное смертью, с застывшими в глазах ужасом и непониманием происходящего. Тела зеркальников иногда колебались, и изображение лица как бы оживало — поворачивались глаза, приходили в движение губы…

«Буду улетать — обязательно заберу с собой Фей, — подумал Антон, вспомнив убитую горем жену Балькарселя. Точнее — вдову. — Каждый день видеть в окнах… такое. Любой может спятить».

Антон мысленно вернулся во вчерашний вечер.

Распоряжение срочно отправить его на Скупую поступило некстати, уже в полете, и кораблю-матке пришлось менять вектор нуль-пространственного прыжка. Через два часа Антон вышел из посадочного модуля и подивился, насколько точно первопроходцы назвали планету. Если не считать бурых скал, голо и мертво было здесь. Кое-где поблескивал ледок, вечные сумерки прятали горизонт, а в темно-фиолетовом небе стояла остывающая звезда — холодная и мутная, будто глаз дохлой рыбы.

О трагедии, разыгравшейся здесь, Антон знал немного: несколько месяцев назад в горах погиб при загадочных обстоятельствах молодой геолог Янош Форрест; три дня назад в схватке с зеркальниками погибла кристаллограф Эмилия Нэмуро; Николай Балькарсель, который поспешил ей на помощь, тоже был сожжен зеркальниками — уже на подходе к базе, на глазах у всех и своей жены Фей.

В глубине сумерек Антон заметил движение и включил фонарь скафандра — на Скупой его обещали встретить. И тотчас услышал в шлемофоне хрипловатый чужой голос:

— Выключите свет! Эти твари слетаются на свет, как мотыльки.

К нему приблизились два человека в скафандрах высшей защиты.

«Если с зеркальниками не удастся совладать, — подумал Антон, — геологические изыскания на Скупой придется свернуть — в этих неуклюжих коконах много не наработаешь».

Он запер модуль и шагнул навстречу геологам.

— Иван Заречный, начальник партии, — представился обладатель хриплого голоса. Второй встречающий промолчал.

— Честно говоря, мы ждали экзобиолога, — сказал Заречный, когда они тронулись в путь. — Чтобы подсказал, как бороться с этими чудовищами. Мы практически парализованы. Я запретил своим людям даже нос с базы высовывать.

— Отмерзнет, — буркнул его напарник. — За бортом стабильно минус сто шестнадцать.

— Экзобиологи здесь уже были, — ответил Антон. — Изучили и классифицировали зеркальников… Существа-гелиофиты, то есть питающиеся светом животные. Уровень сознания соответствует нашим человекообразным обезьянам. Постоянно находятся в угнетенном состоянии, потому что живут впроголодь… Экзобиологи, кстати, тотчас бы прогнали вас отсюда. Вы же знаете закон о конфликтах…

— Знаем, — вздохнул начальник партии. — А что в данном случае собираетесь делать вы?

Они как раз выплыли на взгорок — не вышли или взобрались, а именно выплыли, поддерживаемые антигравами, — и чуть не уткнулись в один из четырех куполов базы. Ни единого огонька не проблескивало внутри куполов. Антон понял, что и здесь соблюдают светомаскировку.

— Мне поставлена задача разобраться в происходящем на Скупой и найти всему объяснение, — холодно пояснил Антон, которому за многие годы работы надоело постоянно как бы оправдываться за вынужденное вторжение в чужие дела и судьбы. — Так что считайте, что я одновременно и следователь, и экзобиолог, и психолог, и даже сенсуал.

— Это нечто новое, — удивился спутник Заречного. Только теперь Антон разглядел, какие у него добрые и усталые глаза. — Вы читаете мысли? Животных и людей?

— Ни то, ни другое, — улыбнулся Антон. — Мне доступны только ощущения, да и то в зашифрованном, образном виде. Мозг во время Контакта дает зрительный ряд, чувственный фон и отдельные ассоциации. Например, любовь может представляться в виде полета или падения с башни, чувства опьянения или, скажем, многоголосых воплей о пожаре…

— Мудрено, — сказал Заречный и остановился перед входом в шлюз.

Антон глянул влево — и вздрогнул. Там, за неглубоким оврагом, сплошь заросшим полупрозрачным кустарником, похожим на саксаул, вздымались громады зеркальников. Пять или шесть дисков медленно то ли катились, то ли плыли вдоль косогора, бесшумно и грозно, будто исполинские медузы, поставленные на ребро.

Но что поразило Антона больше всего, так это изображение рыжебородого человека с разинутым в крике ртом и безумными глазами, которым был украшен каждый белесый диск.

Тишина за обеденным столом была такой зловещей и непрочной, что когда Антон случайно звякнул ложкой, к нему будто по команде обратились все взгляды.

— Я ничего пока не понял, — сказал он, принимая эти вопрошающие взгляды. — Мне нечего вам сказать, друзья.

— А вы хороший сенсуал? — без всякого подтекста спросил спелеолог Лео. — Я не хочу вас обидеть. Я хочу понять как специалист специалиста. Вот мы, там — они, — спелеолог махнул в сторону зашторенного окна. — Вы умеете слушать души… За чем же остановка?

— Я хороший сенсуал, — подтвердил Антон. — И уже выяснил одно чрезвычайно важное обстоятельство. Зеркальники абсолютно неагрессивны. У них, образно говоря, души ангелов. Значит, виной всему либо люди, либо недоразумение.

— Какой-то бред! — воскликнул пораженный спелеолог. — Хищники и убийцы вдруг объявляются ангелами, а мы, получается, варвары, которые не позволяют, чтобы аборигены ими закусывали.

— Вы утрируете. — Антон поморщился и отыскал взглядом Фей. Вдова Балькарселя недвижно сидела у края стола и, не поднимая глаз, слушала их перепалку. Золотистый суп в ее тарелке оставался нетронутым. — Вы прекрасно знаете, что зеркальники — гелиофиты, почти что растения, только движущиеся. Они не обращали на исследователей ровным счетом никакого внимания, жили в горах и пребывали как бы в анабиозе. Почему они проснулись и спустились с гор — я пока не знаю. Но они очень заинтересовались людьми. Их примитивное рефлекторное сознание полностью поглощено образом Человека. Они фетишизируют нас и наши постройки. Больше того, они любят нас более преданно, чем самый преданный пес… Во время одного из сеансов я видел аллегорический сюжет: в горах идет исполинский человек — без скафандра, босой, — а зеркальники стелются ему под ноги, будто листья. И все на камни, на острия, чтобы человек не поранился… Зеркальники вообще почему-то связывают с людьми выживание своей породы, даже процесс размножения.