Подземная война - Алекс Орлов

– А шерифы?

– А чего шерифы? Ландфайтер с ними договариваться умеет, а несговорчивых в землю закопаем. У нас это быстро, ты знаешь.

– Знаю, – согласился Бражник.

Прибежал хозяин и начал расставлять оставшиеся с вечера объедки, полагая, что грязные разбойники сметут все не глядя. И оказался прав. Они не обращали внимание на вкус, привкус или запах, достаточно было одного вида еды.

Бражник не забывал про пиво, а Лютый не переставал хвалиться и обещать, как они заживут в скором времени.

– Денег давай, сволочь! – внезапно прервался он, хватая трактирщика за ворот.

– Так нет денег, ваша милость, поиздержался я! Давайте, я вам еще пива принесу и бражка у меня на травах – очень полезная для желудка!..

– Хорошо, – внезапно успокоился Лютый и подмигнул Бражнику. – А скажи, сколько у тебя богатеньких постояльцев?

– Постоялец один, но он вполне себе скромного достатка, ваша милость. Оставьте вы его, давайте я вам еще соленых грибочков принесу. Возле речки сам собирал – все кто пробовал, хвалят.

– Нет, показывай, где у тебя постоялец! – потребовал Лютый, поднимаясь и его напарник тоже поднялся со стула.

– Ну зачем, ваша милость, давайте я вам яишенку сделаю… – предпринял трактирщик последнюю попытку, но Лютый ударил его по щеке.

– Я сейчас тебе сам яишенку сделаю! Веди давай!

Трактирщику ничего не оставалось, как показать на лестницу. Ну, а что он еще мог сделать, ведь стоял до последнего?

Разбойники поднялись к двери, самой лучшей комнаты и стали ломиться в нее и орать, чтобы им открыли, а трактирщик вышел на дощатую террасу и обессиленно опустился на стул. Уже столько лет прошло, как в их краях перевелись разбойники и жить стало намного легче, и вот теперь – снова.

Наверху послышались крики, звон стали и вдруг все стихло.

Трактирщик поднял голову и увидел выглянувшего в окно постояльца.

– Лопата у тебя есть?

– Чего?

– Лопата, говорю, есть?

– А, есть! – спохватился трактирщик.

– Хватай лопату, тряпок каких-нибудь и ведро воды!

– Понял, ваше благородие, одну минуту!

Для такой работы у него имелась тележка и подзабытая дорожка в лес. Туда они с постояльцем и сбегали – уложились в полтора часа.

Когда вернулись, солнце уже было в зените и стряпуха что-то скребла на кухне.

– Вам обед наверх подать, ваше благородие? – спросил трактирщик.

– Нет, скажи чтобы твой работник там еще раз начисто вымыл и окно пусть откроет, чтобы быстрее просохло. А я, пока, тут посижу и обедать здесь стану.

Когда трактирщик выполнил все распоряжения, он вернулся на террасу и сел, переводя дух.

– Ты вчера ночью с кем шептался?

– Я?

Трактирщик хотел было соврать, но натолкнувшись на пронзительный взгляд постояльца, вздохнул.

– Раньше, когда здесь разбойники хозяйничали, был у них в деревне свой человек, вроде как соглядатай. Он тут прижился и давно стал своим. Хозяйство у него, баба. Детишек, правда, нет. Но он давно человек безобидный, ваше благородие, и я о нем забыл почти. А тут, вдруг, заявился и стал расспрашивать. Я даже удивился. Ой, вроде стучит кто в ворота? Нет?

– Я не слышал.

– Ну так я пойду, посмотрю, может впопыхах закрыл, а люди стучатся…

Трактирщик вскочил и рысью выбежал во двор. Увидел, что ворота действительно заперты и убрав засов, распахнул створку.

Перед ним оказались трое путников, дальше еще несколько. Они закрывали один другого и сосчитать их трактирщик не успел.

– Заходите, господа, милости прос… сим… – произнес трактирщик, затихающим голосом. Эти люди смотрели куда-то в землю, их волосы развивал ветер, хотя никакого ветра не было и сумерек не было, ведь только что был полдень.

– Помощь… Нам нужна помощь… – проговорил один из них и трактирщик заметил, что этот человек в одном сапоге.

– Помоги нам…

Порыв невидимого ветра захлопнул ворота, да так сильно, что створка отскочила назад и когда открылась, трактирщик никого не увидел. Дорога была пустой и горячей от солнца.

Весь погруженный в собственные мысли, он вернулся на террасу, где стряпуха уже подавала постояльцу первое.

– Тебе чего-нибудь дать, Тревор? – негромко спросила она, но трактирщик только покачал головой.

– Кто там был? – спросил постоялец.

– Никто. Просто ветер створкой ударил, да и пригрезилось что-то.

– Понимаю, – произнес постоялец, принимаясь за еду. – После таких приключений – случается.

– Я пойду, ваше благородие, в деревню схожу, – сказал трактирщик, поднимаясь.

– К этому?

– Так точно. Попробую разузнать легонько, чего приходил, а то как-то неспокойно.

– Хорошо, только после – сразу ко мне и все расскажешь.

– Обязательно, ваше благородие. Обязательно.

И оставив постояльца, трактирщик прямо через холм направился в деревню, старательно избегая лощин и рощ, хотя идти по солнцу было жарковато.

Изрядно вспотевший и раскрасневшийся, он прибыл к дому Барабана и переведя дух, постучал в ворота.

Залаяла собака, забеспокоились гуси на заднем дворе.

– Кто там?

Это был голос Барабана.

– Треворэто. Выйди, ты мне нужен.

Барабан вышел в рубахе, драных портках и с руками, перепачканными дегтем. Привычно, по-разбойничьи огляделся и хрипло произнес:

– Ну?

– Ты чего ночью приходил?

– Соскучился, – усмехнулся Барабан.

– Ты давай не скалься, там залетные какие-то вертятся. С ножами.

– И сколько их?

– Пока были двое.

– А где они теперь?

– Не знаю, я за ними не слежу. Так чего приходил, неужели Нордквист объявился?

– Если и объявится, то не по твою душу, живи спокойно, торгуй похлебкой с сухарями. Все, больше вопросов нету?

– Нету, – вздохнул трактирщик и Барабан повернулся уходить.

– Ты помнишь Гонзалеса?

– Гонзалеса? Как же его не помнить, я сколько раз его работу видел. Такого кровопийцу поискать нужно. За ним много кто охотился, да только везло ему.

– Я его видел.

– Как это? Когда? – распрямился Барабан и его лицо посерело.

– Сейчас, почти что… Только это, как будто не взаправду…

– Да ты перепил сегодня, что ли? Морда-то опухшая.

– Опухшая от другого, Барабан. Я сегодня стук услышал, вышел ворота открыть, а там они стоят – Гонзалес и его команда. Ну, может, не вся, а человек двадцать. А один, тот что справа – в одном сапоге, понимаешь?

– В сапоге?

– Ну ты же помнишь, рассказывали, что когда они пропадали, так даже по одному сапогу оставили, когда голенища подшивали или, там, каблуки набивали. Так вот он в одном сапоге и стоял.

– Жуть какую-то рассказываешь, – покачал головой Барабан и нервно хохотнул. – А чего хотели?

– Помоги, говорят. А сами в землю смотрят. Потом створка хлопнула от ветра, я ворота снова открыл, а там уже никого.

Они помолчали. Барабан задумчиво перетирал на пальцах деготь, трактирщик смотрел вдоль улицы, где под забором в тени дремали две собаки.

– К чему это, как ты думаешь?

– Не знаю, Тревор, что тебе сказать. Просто напейся, как следует, а на другой день опохмелись и снова напейся.

– Думаешь поможет?

– Должно помочь.

Возвращался трактирщик уже по дороге, где встретился с пятеркой пограничных шерифов. Они были при оружии и лица их были трактирщику незнакомы.

Он посторонился и отвесил поклон, однако они его, как будто, не заметили. Как никак королевские слуги.

Погода стояла хорошая, ноги после вчерашнего перехода, еще побаливали, но в общем отряд шел бодро и даже мулы не доставляли никакого беспокойства.

Хорошо покормленные на постоялом дворе, они лишь изредка гадили, да прядали ушами, отгоняя назойливых мух, которых, к счастью, в это время года было не слишком много.

– Я вот чего спросить у тебя хотел, Ламтак, стало быть ты обучался на золотых дел мастера, правильно? – спросил Рони.

– Ну да, – нехотя ответил гном. – За то и расплачиваюсь, хотя я по этой работе совсем немного подряжался.

– Но ты же еще подметки клеить можешь и каблуки прибивать – этому ты где научился?

– И не придется ли нам за тебя еще с подметочными цехами воевать! – добавил Бурраш и все засмеялись.

Дорога пошла под гору и Рони с Мартином пришлось поддерживать мулов за седло, чтобы они не убежали вниз. Спускались минут десять, в иных местах придерживая мулов даже вдвоем. Дорога была плохой, ее никто не строил и не накатывал, она образовывалась сама собой и после каждых дождей по-новому.

Спустившись на дно долины, путникам пришлось петлять между болотцами, озерными ямами с чистой водой и множеством, наполнявших эти ямы, ключей.

То тут, то там вздымались стены высокого камыша, над головами носились стрекозы и путникам казалось, что они шли вдоль какой-нибудь реки или большого озера. Однако сухие участки дороги перемежались с мокрым песком и кочковатой глиной, приходилось скакать с места на место, а в иных местах Бурраш брал на загривок Ламтака – тому было не перепрыгнуть между кочки там, где воды было слишком много.