Секретный мир детей в пространстве мира взрослых - Мария Осорина

Есть мамы, на протяжении всей жизни воспринимающие своего ребенка как неотделимую часть себя: «Мы уже в детский сад пошли»; «Мы хорошо учимся»; «Мы скоро школу оканчиваем». Им бывает тяжело признать, что их взрослый сын или дочь – отдельный человек и имеет право на самостоятельное существование. А есть родители, которых поражает таинственная уникальная самость, присутствующая даже в новорожденном младенце: «Это наш ребенок, мы его родили, и при этом такое таинственное непонятное существо, совершенно особый мир».

Другой крупный психолог середины XX века Г. Олпорт, выделяя аспекты развития «самости» человека, тоже обратил внимание на то, что отождествление с собственным именем, одеждой, любимыми вещами усиливает у ребенка чувство идентичности – ощущение непрерывности и постоянства существования самого себя[16].

Однако в целом проблема того, как человек познает самого себя и утверждает свое существование, оставляя свой след в этом мире, «опредмечивая» самого себя в разных видах символической деятельности, очень многогранна и еще ждет своих исследователей. В контексте данной книги для нас важно понять, как пытаются это делать дети разных возрастов поодиночке и в компании. Как мы увидим позже, дети изобретают множество способов «материализовать» себя в пространственном поле, которое они осваивают. За пределами дома – это и рисунки на асфальте, и надписи на стенах, и детская традиция делания «секретов» и «тайников». Но все-таки первое внешнее пространство, становящееся «своим», – это дом, в котором ребенок живет. Поэтому для него особенно важно закрепиться и утвердиться дома, расставить здесь многочисленные знаки своего присутствия.

В качестве вещей – заместителей себя дети часто используют свои рисунки, поделки, поскольку в них авторское присутствие гораздо заметнее, чем в купленной вещи. Вообще же, ребенок обычно очень разнообразен в способах, при помощи которых он самоутверждается в пространстве дома, «населяет собой» домашний мир. Он начинает с того, что везде, где ему хочется присутствовать, побывает: заглянет, пощупает, посидит, поваляется. Так он проживает пространство, наполнив его невидимыми, но сохраняющимися в памяти ребенка траекториями своих движений. Где надо, оставит своих полномочных представителей. Маленький сделает каряки-маряки на стене или на двери, побольше – повесит свои рисунки над кроватью мамы, чтобы быть к ней ближе, запихнет ей на ночь под подушку свою куколку, поставит на ночной столик пластилиновую фигурку.

Дети постарше иногда обводят карандашом рисунок на обоях у своей кровати, подрисовывают контуры пятна на стене, чтобы получился занятный образ, делают «для интереса» маленькие тайники в собственной квартире, т. е. прикладывают руку к тому, чтобы в доме остался материальный отпечаток их потаенной творческой активности. Такое поведение может быть странно взрослому по форме, но на самом деле близко ему по существу.

Молодая жена, поселившись в доме мужа, чувствует, что станет там настоящей хозяйкой только тогда, когда все переберет, перемоет, переложит, хоть немножко – но по-своему. То есть освоит пространство нового жилища, превратив его в поле своих активных действий, соприкоснувшись с каждым предметом, на котором останется след ее рук. Она внедрит туда обязательно и свои собственные вещи, которые станут знаками ее хозяйского присутствия.

Сходно действует и мужчина. Он тем быстрее освоится в новом жилище, чем скорее найдет там все, что можно исправить, починить, отрегулировать. Он обратит особое внимание на те материальные узлы, от которых зависит жизнедеятельность дома (выключатели, краны, ручки и т. п.), и таким образом будет держать руку на пульсе домашних событий.

Можно сказать, что в пространстве дома степень «опредмеченности» обычно выражает «меру присутствия» каждого из членов семьи. Плохо, когда один заполняет собой все вокруг, тесня других. Плохо, когда есть в доме несчастный изгой, у которого нет своего жизненного пространства и даже собственного места – кровати, письменного стола, шкафа или полки.

И наоборот, в дружных, хорошо организованных семьях, где каждый член семьи уважаем и неповторим, а отношения выстроены, обычно все помнят о том, где чье место, где кто любит сидеть, и соответственно ставятся чашки: папе – с кораблем, маме – с розой, бабушкина любимая – с синими листиками, внучкина – с петушком и т. д.

Иногда бывает важно подчеркнуть значение члена семьи, выразить уважение к нему через его вещи-символы. Это твое место – никто не может его занять, кроме тебя; это твоя чашка – ее не поставят случайному гостю; это твой стол – ты его хозяин, никто не станет наводить здесь свой порядок, не спросив тебя.

Вещи-символы помогают структурировать пространство дома как поле, в котором живут и взаимодействуют члены семьи. Через такие вещи можно закрепить положение и усилить эффект присутствия человека, наладить его отношения с другими.

Итак, дом становится для ребенка первым социальным пространством, где отношения членов семьи друг с другом символически закреплены в предметной среде. Именно в своем ежедневном домашнем опыте маленький ребенок впервые познает смысл притяжательных речевых форм – твое, мое, папино, мамино – через осознание принадлежности личных вещей, одновременно олицетворяющих каждого из членов семьи. Известно, что младшие дети мыслят понятиями-комплексами[17]. Они представляют собой набор элементов, ассоциативно связанных друг с другом.

Так, «Папа» – это и большой бородатый человек, у которого так приятно сидеть на коленях, и его кожаное кресло, и его письменный стол, заваленный книгами, и его чашка с синим кораблем, и звук его голоса, и множество других вещей и событий, к нему относящихся.

Каждый член семьи обычно имеет дома свои «зоны влияния», склонен занимать определенные места и представлен своими вещами-символами.

Для понимания ребенком социального пространства семьи очень важным событием являются совместные трапезы. Общесемейные завтраки, обеды и ужины начинаются с накрывания стола. В этом действии ребенок часто принимает посильное участие: пересчитывает всех членов семьи, раскладывает ложки, вилки и т. д. (При этом может упустить себя, потому что сам себе не виден.) Пространство накрытого стола, по сути, является полем опредмеченных отношений всех членов семьи. Расставленные тарелки и приборы обозначают место и личностное пространство, выделенное для каждого участника трапезы.

Тарелка – это зона личной ответственности ее хозяина. Она наполнена едой, про которую говорится «моя». Здесь для многих детей впервые появляется тема справедливого дележа – в данном случае дележа общего объема пищи между едоками, дележа пространства за столом и т. п. – и идея индивидуальной доли каждого. При этом отдельный человек является у-частником (т. е. частью) той компании, что собралась за столом и представляет собой нечто целое, влияющее на каждого. Материальным воплощением этой общности будет и единое пространство стола, вокруг которого все сидят, и общие предметы – салатница, хлебница, солонка, сахарница, где лежит то, что требуется всем.

Необходимость пользования общими предметами за столом сразу ставит перед ребенком проблему сотрудничества в общем предметно-социальном пространстве застолья: то ли дотянуться самому до нужных предметов, то ли прибегнуть к помощи другого человека. Но как? Здесь важно, чтобы родители осознавали педагогический смысл этой ситуации.

Есть родители простодушно-материалистичные. Они понимают еду как физиологический процесс насыщения и мало обращают внимания на взаимоотношения за столом.

Есть родители, считающие своим долгом научить детей формальному этикету поведения за едой: не чавкать, уметь пользоваться ножом и вилкой, знать необходимые формулы вежливости («Передайте, пожалуйста, хлеб»).

Но есть родители, понимающие, что семейная трапеза за общим столом – это одна из важнейших домашних ситуаций, где ребенок учится осознанию себя в общем пространстве взаимодействий с другими людьми. Здесь закладывается у ребенка понимание таких базовых отношений, как мое – твое, общее – личное, понимание своего места в группе людей и отношений соподчинения (кто главнее в этой ситуации, что и кому можно делать, а что – нельзя). Здесь он знакомится с проблемой подчинения и равноправия, справедливости распределения чего-либо, соотношения собственных желаний и ограниченности возможностей, привыкает учитывать как присутствующих, так и отсутствующих членов семьи.

Для воспитателя важно то, что все эти достаточно абстрактные понятия наглядно представлены сидящему за столом ребенку в том, как стол накрыт и как ведут себя участники застолья. В грубо материальном смысле для удовлетворения голода все равно – выпить ли супу прямо из кастрюли, унести ли его в тарелке в свою комнату или поесть того же супу за общим семейным столом.