Храни вас Бог! - Юрий Мышонков

Вот оно – православно!

Только все стороною…

Так быльем позабыта,

Позабита, согнута,

Нашей кровью умыта,

Снова русская смута…

Королева

Кате Феденко

Подняла листок красный,

Подняла и багряный,

А денек какой ясный,

Во все щёки румяный…

Подняла и зеленый,

А за ним золотистый —

Кто же, в осень влюбленный,

Здесь рассыпал монисто…

Золотые – направо,

Золотые – налево:

Чем к венку не оправа?

Чем не я королева?..

Я сплетала веночек

Золотисто-багряный,

Ах, осенний денечек —

Во все щеки румяный…

Пабло Неруда. Сонет 15

(вольный перевод)

Мне нравится твое молчание,

Хотя тебя со мною нет,

И молчаливое звучание

Издалека мне шлет привет…

Разлука наша тоньше волоса,

Немой кувшин без влаги пуст,

Не долетит и отзвук голоса,

Но поцелуй достигнет уст…

До тишины волшебной палочкой

Дотронусь словом иногда,

И вот ты – трепетною бабочкой

Летишь ко мне с бесшумным «Да…»

Пусти меня в свое молчание,

И ненароком, из-за туч,

Подарит новое звучание

Не голос, а желанья луч…

Но ты молчишь звездой ночною,

Нет рядом места кораблю:

Пусти меня побыть с тобою —

Я и без слов тебя люблю…

О нём…

Чтобы о нём, да не ругать?

Это выйдет тогда леденец,

А по правде – так мать-перемать,

И в картишки играет, стервец…

Новостями газет утомлен,

Хоть читает их в год по листу,

И не так уж и воцерковлен,

Коль на исповедь – только к Христу…

Любит постное с острым мешать

И трапезничать после семи,

А потом норовит убежать

От любимой, поверьте, семьи…

Да, признаюсь, – он бабник и пьёт,

Оправдания этому нет,

Но еще он в полете поёт,

И еще, как ни странно, поэт…

Чудо Слова

Беспокоимся, будто скаженные,

Для чего же мы да откуда,

Вот и мечутся души блаженные

Неприкаянно в поисках чуда…

Только строки поэтов горячие

Не разгаданы снова и снова:

Непорочное наше зачатие —

Созидание первого Слова…

Останусь…

В придуманном мире легко:

Ты сам для себя господин,

И нет над тобой никого —

В добре и пороке один…

Со страхом взирают на бич

Бояре, шуты и пажи:

Захочешь кого – возвеличь,

Захочешь кого – накажи…

Но как персонажей во мгле

Покинуть в своих же грехах?

Останусь на грешной земле,

В придуманных мною стихах…

Не видим

Играет ветер грусти ноты,

Его мелодии нежны,

Смотри – валяются банкноты,

Задаром людям не нужны…

Шероховатый и невнятный

Шагов погасит шум асфальт,

И в медной выси, непонятный,

О чем-то горько плачет альт…

Перебегают равнодушно

Дорогу сонные коты,

А мы с тобою простодушно

Не видим вечной красоты…

Варшава, 1 августа 1944 года

В Варшаве жарко,

И все же стужа —

Морзит по коже

Команда Бужа[1],

Команда Буря

По нарастанью,

В столице польской

Призыв к восстанью…

Восстать из пепла —

Как это сложно,

Но на коленях

Уже не можно,

В огонь и старый

Идет, и малый —

Расправил крылья

Их Ожел бялый[2]…

По всей Варшаве

Команда Бужа:

Такой вот август —

Огонь и стужа…

Сражались стойко,

Сражались честно —

Уже отбито

Все Старо место[3],

Еще надежда:

У самой Вислы

Советских армий

Стоят танкисты…

Атаки ждали,

Да все напрасно —

Раздумал Сталин,

Холера ясна[4],

В костелах свечки

Дрожат из воска:

Храни Варшаву,

О Матка Боска[5]…

Молитв иль крови —

Чего там больше?

Но все во славу

Великой Польши…

Октябрь

Сыро, ветрено, дождливо —

Больше осени не верь,

Вряд ли кто-то торопливо

Нынче выскочит за дверь…

Отдарила осень наша

Бабью щедрую теплынь —

На дворе такая каша

И безрадостная стынь…

Дождь промозгло и уныло

Мажет серым этажи —

Так октябрь захолодило,

Что и носа не кажи…

В переходе…

В переходе бабушка дряхлая стоит,

Может, строчки Бунина про себя бубнит,

И идти ей некуда, впрочем, никуда,

И в ногах мешаются два слепых кота…

Пролетела юность бунинской аллеей,

А теперь за хлебом ходит еле-еле,

И дождем, и ветром достается пусть —

А она читает строчки наизусть…

Сколько же обломков нашего народа —

Им на всех не хватит в жизни перехода,

А они всё дышат и дожить хотят,

Под ногами видя маленьких котят…

Без ответа…

В черном небе капли света,

Словно капли молока,

Можно жить и без ответа,

Если правда далека…

Коль к ответу не готовы

В кривде ересьных оков,

Можно в жизни без основы,

Хоть и шатко без основ…

Мир прекрасен и умилен —

Ночью темень, утром свет,

И прекрасно без извилин,

Как сказал один поэт…

Просто жить и ненавидеть

Так, признаться, не готов:

Я хочу его увидеть —

Богородицы Покров…

Позволь…

Мне все милее лавочки и столик,

И на газете краковский изгиб:

Покуда крестиком не перечеркнут нолик,

Я не погиб, поверьте, не погиб…

Всего полшага жизни до откоса,

Но в сантиметре от него замру:

Еще споет поэт правдоголосо,

До этого, поверьте, не умру…

А лавочки все граффити исчерчены —

Вливаю яд и Господа прошу:

Пока все темы в мыслях не исчерпаны,

Позволь, я их стихами допишу…

Иоанн Грозный

В несчетный раз опять в тумане

Встречала перемены Русь,

Коль на престоле Иоанне —

Валися в ноги да не трусь…

Насквозь орлиным видит оком,

По крови Рюрику под стать,

А славой выйдет или боком —

Не вам, холопьям, и мечтать…

Царь начал любо да разумно,

Не допускал пустой навет,

А там, где правильно да умно,

То слушал и чужой совет…

Да жаль, недолго продолжалось —

Бесовский недуг тут как тут:

И Государю показалось —

Его бояре изведут…

Найдут законному замену,

Набатом вздорный бросят клич:

Так, значит, топором измену —

Быть земщине, царю – опричь…

И завертелось маскарадом,

Где кровь, где талая вода,

И наяву казалась адом

В огне Малюты борода…

Взаправду грозным, сыроедным

Обрел опору и покой —

Везде по душам убиенным

Таскал синодик за собой…

А кто синодик тот отыщет,

Сочти написанное встарь:

Четыре с половиной тыщи

Замучил русский государь…

А от опричнины в то время

Стоял по царству стон и вой:

Всё их права – гляди, у стремя

Метла с собачьей головой…

Поди не дай-ка им ответу,

Аль убеги и затворись:

Грызут измену – есть ли, нету —

Царевы люди, покорись…

И верный Курбский ногу в стремя,

Рвет давней дружбы тетиву —

Тут сохранить бы честь и племя,

Хоть на кулички, хоть в Литву…

А царь от пыток утешался —

Все по-простому: дыба, плеть,

И мало кто не соглашался,

Чтоб поскорее помереть…

Но богу душу – нет, шалите! —

Крамолу выхаркни на стол,

А вы, подьячные, пишите,

Кто подрывает под престол…

Такого воя, плача, мата

Без лютой боли не излить,

А царь двоюродного брата

Повелевает отравить…

Старшому сыну на поживу

Дворы, угодья, купола,

Племянников оставил живу,

Двоих на милость, мал-мала…

Блуд не скрывал от слуг напрасно —

Из носу гнойная капель,

Уж наворочал сладострастно

Наш семиженец и кобель…

Он был и ритор, и воитель,

Себя игуменом польстил,

А приглядись – палач, растлитель,

Похоже, черт его крестил…

И будут зло его и муки

Народа память долго жечь —

В крови-то не по локоть руки,

Промокли кровушкой до плеч…

Доносов черных выше кипа,

Да сверху не орел – сова,

Лишь белы грамоты Филиппа:

В них увещания слова…

Да не дожить митрополиту —

Уже прочли за упокой,

И быть заступнику убиту

Малюты грязною рукой…

Но зацветет весною липа,

Устами листьев повторит

Нам снова грамоты Филиппа:

Его молитвам рай открыт…

А Грозный – кто он? Прах от праха,

На шее русской полувек,

Сам по ночам дрожал от страха:

Всяк перед Богом человек…

Но от России неотвязный —

И крови хватит, и чернил:

Ты грозный на роду и грязный —

Такой вот титул получил…

Что земли Пскова ли, Казани

Приобрела за это Русь —

Сиди на троне, Иоанне:

Мы люди тихие, не трусь…

К снегу…

К снегу багряные кисти,