Сквозь тусклое стекло - Михаил Март

Федоров смотрел на репортера с некоторым удивлением. Кулешов ничему не удивился, он знал этого пройдоху много лет.

— Мысль стоящая. Как ни крути, но за все беды отвечать будет банкир. Он крайний в нашем случае. Твоя версия стоит внимания, Веня. Пришло время поговорить с ювелиром.

— Эта мысль уже давно вертится у меня в голове, — согласился репортер.

Кулешов обратился к Федотову:

— Я перешлю тебе факсом адреса погибших. Вызови вдов на опознание и сделай анализы ДНК. Завтра я подъеду к тебе в управление.

— Не торопись, Леня, завтра воскресенье. Дождись понедельника. О машинах я могу все узнать и другие справки собрать, но многого от меня не жди. Вот если бы дело вела область…

— Картинка хорошо прорисована. Не вижу загадок. Надо лишь с умом подойти к делу, не рубить сплеча. Помозгуй, куда мог ехать фургон. Их гнездо где-то рядом. Пусть даже оно фальшивое, сооруженное для лохов, но фургон знал, куда едет. Его перехватили на подходе к базе. Для него должно быть достойное укрытие, на участке его не оставишь. Ищи гараж.

— Пошустрю. Но мне нужен приказ из Москвы.

— Я же сказал, ты в деле.

Кулешов направился к своей машине, Скуратов последовал за ним.

По пути в город они позвонили банкиру и вынудили его назвать адрес ювелира. Гурьев сказал, что предупредит мастера о появлении милиции.

Ювелир Юлиан Андреевич Печерников жил за городом по Павелецкому направлению, что Кулешова насторожило. Если следовать за фургоном, то можно выскочить через Расторгуево на трассу «Дон» и доехать до дома ювелира. А может, они и ехали к нему? Но почему без ожерелья и браслета?

Богатый дом стоял особняком на холме, окруженный березовой рощей, и охранялся только сворой волкодавов, которых еще не спустили с цепей на ночь. Шел первый час ночи, когда машина остановилась возле высокого забора, похожего на растреллевскую решетку Летнего сада. Калитка открылась, после того как полковник представился в микрофон домофона.

Их встретил молодцеватый седовласый мужчина с благородными чертами лица, возраст его не поддавался определению. Хозяин опирался на костыли и был озабочен. Не удивительно, ситуацию не назовешь благоприятной.

Их провели в главную комнату первого этажа. Она была огромной, с лестницами по углам, ведущими на галерею второго этажа, где располагались другие помещения. Стены галереи были уставлены книжными шкафами со множеством антикварных книг. Посреди комнаты стоял огромный круглый стол, вокруг него разместилась дюжина стульев с высокими готическими спинками. Деревянные стены и потолки усиливали впечатление старины. «Они все любят антиквариат», — пришел к выводу полковник, вспомнив квартиру банкира. Он назвал свою должность и имя. Скуратова представил как помощника.

— Да, да, я вас ждал, — кивнул хозяин. — Савва мне звонил. Я в растерянности, не знаю, чем могу помочь вам. Потерять ожерелье и браслет невозможно, там прочные надежные запоры с секретом. А серьги не могут вывалиться из ушей, они достаточно тяжелые.

— Речь идет о краже, а не о потере.

— Савва ничего толком не объяснил. Мне трудно себе представить вора, замахнувшегося на «Око света».

— Представим себе такую картину, Юлиан Андреич. Гарнитур пропал, и поиски ни к чему не привели. Смиритесь. К вам приходит вор и предлагает вернуть гарнитур за вознаграждение. Разумеется, сделка должна остаться втайне. Вы готовы платить?

— Конечно готов.

— Сколько?

— Залогом, оставленным мне Гурьевым. Других денег у меня нет. Все тратится на сырье, а вы понимаете, что моим материалом является золото, платина, драгоценные камни. Получаю их не в кредит, а по предоплате. Я всегда в минусе. Деньги уже отдал, а вещь еще не сделал.

— Банкир может заплатить больше, чем вы?

— Тут и думать нечего. Залоговая сумма чисто условная, «Око света» стоит дороже. Намного дороже. Заказчик предоставил бриллианты, которые собирались столетиями, переходили из рода в род и отбирались по конкурсу — из тысячи один.

— Двести штук из двухсот тысяч?

— Двести двадцать четыре камня только в ожерелье. По двенадцать в серьгах и семьдесят два в браслете. Я до сих пор не верю в случившееся. На открытие отеля были приглашены приличные люди. Я уже не говорю о мерах безопасности и охране.

— «Приличные люди» страшнее уличных щипачей. Как я догадываюсь, вы не ездили на презентацию.

— Я не бываю на сборищах такого рода. Увижу все на экране. Оператор одного из телевизионных каналов утром принесет мне отснятый материал, я оплатил съемку. Но он должен снимать реакцию публики на гарнитур, а не бриллианты.

— Нам не мешает взглянуть на эти материалы.

— Ради бога. После просмотра я могу отдать вам пленку.

— Когда вы закончили работу над гарнитуром?

— Две недели назад. Пятого числа, если быть точным.

— Когда вы должны ее сдать заказчику?

— Как только сообщу о готовности, он тут же прилетит. Но я тяну время, не наигрался еще. Это трудно объяснить. История Пигмалиона повторилась, я влюбился в собственное творение, вот и оттягиваю момент разлуки. Я же понимаю, что прощаюсь со своим детищем навсегда.

— А как фотография «Око света» попала в каталог полугодовой давности?

Ювелир рассмеялся. Полковник и репортер почувствовали себя идиотами: с лица ювелира ушло все напряжение. Похоже, его здорово рассмешили. Он встал из-за стола, взял костыли и похромал к двери. Приоткрыв ее, крикнул:

— Лапуля, принеси заявочный материал.

Вскоре в двери появилась элегантная блондинка лет тридцати в бархатном халате до пола, с затянутом поясом на осиной талии. Пышные густые волосы были убраны в пучок. Прическа, очки, отсутствие макияжа делали лицо строгим, но красоту спрятать не удавалось. Девушка положила на стол несколько журналов. Печерников представил ее:

— Моя жена, арт-директор, секретарь и лечащий врач в одном лице Алина Борисовна Малахова. Прошу, дорогуша, введи господ сыщиков в курс дела.

Девушка раскрыла журнал на той странице, где были размещены фотографии гарнитура.

— Это лишь малая часть каталогов. Один из них был выпущен полтора года назад. Перед вами копия «Ока света», здесь кристаллы Сваровски, правильно освещенные. Ее увидел наш заказчик. Никто не заказывает кота в мешке, человек должен знать, что он получит в результате.

— Я делал «Око» четыре месяца, — пояснил ювелир, — а придумывал всю жизнь. Десятки вариантов были выброшены в корзину, пока не получился тот, который я решил выставить напоказ.

— А где же гарнитур теперь?

— В сейфе. Месяц висел в витрине нашего салона, там его увидел Савелий Гурьев. А потом приставил мне нож к горлу. Фигурально выражаясь, разумеется. Не буду скрывать, мне его идея понравилась. Салон посещает определенная публика, капля в море, а на презентации соберется мировое сообщество. Меня это подкупило. Гурьеву же хотелось пустить пыль в глаза. Его дела в банковском секторе резко пошатнулись. Кризис никого не щадит. Сейчас самое время показать своим клиентам и конкурентам свой статус и благополучие.

— Ваш заказчик не возражал против рекламы?

— Я не спрашивал. В контракте нет такого пункта. Пока я не передал ему заказ, он не вправе высказывать претензии. Арабы варятся в собственном соку, их не интересует Европа, а Россия для них — нефтяной конкурент и поставщик надежного оружия, в других качествах они нас не рассматривают.

Полковник пожал плечами:

— Придется открывать уголовное дело. Я не могу гарантировать успех мероприятия в считанные часы. Сейчас я занимаюсь поисками по собственной инициативе, используя личное время. В понедельник начинается рабочая неделя, и я приступлю к своим повседневным обязанностям.

— Я все понимаю. Ваш труд будет щедро оплачен, но уголовное дело открывать нельзя. Огласка приведет к скандалу, а кто-то только этого и ждет. Для нас он подобен смерти. Мы попадем в черные списки. Я — как ювелир, теряющий уникальный материал заказчика, не подлежащий восстановлению, Гурьев — как банкир, неспособный сохранить доверенный ему капитал. В общем, крах и разорение. Вся надежда только на вас, на ваш профессионализм и деликатность.

— Попытайтесь то же самое внушить моему министру. Я готов вам помочь, но легально. В частные сыщики мне играть поздновато. Ситуация мне понятна. Если кражу совершили ваши конкуренты и недоброжелатели, то они осознают свои действия и не будут пытаться реализовать бриллианты, понимая, чем это кончится. Их положат в надежное место. На год, два, десять. Не трудно найти пропажу, зная, что ее выставят на продажу. В нашем случае речь идет о тайнике. Придется ловить вора, а не искать товар. Мало того. Вору надо доказать, что он вор. А у нас таких доказательств нет и не будет. Мы знаем схему ограбления. Работали наемные профессионалы, которых надо брать с поличным, и никак иначе. У нас есть предположение, что исполнителей уже нет в живых.