Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2 - Сергей Кургинян

Как бы там ни было, отвечать на опасную уверенность по поводу возможности движения все тем же путем и невозможности собирания вокруг России новых государственных сущностей, в чем-то похожих на империю (не более, чем Объединенная Европа, к примеру), было абсолютно необходима

Можно ли это было сочетать с исследованием судьбы развития в России и мире? Не надо ли было сразу же прекратить это исследование и начать с чистого листа дискуссию по поводу преобразования политической системы и государства в условиях новых вызовов и угроз? Мне казалось, что надобности в прекращении исследования судьбы развития в связи с новой политической ситуацией нет. И я оказался прав.

Другое дело, что у моей фактологии, той самой, которую я называю Текст, появлялся тем самым новый пласт, новый уровень текстуальной периферий. Этот уровень заполнялся прямой, корректной, но настойчивой полемикой с действующим властным субъектом.

Я предлагаю читателю ознакомиться с этой полемикой, снабженной минимальными необходимыми комментариями. Отказ власти от рандеву с Историей и перехода к иным параметрам государственности, иным, мобилизационным, формам управления обществом породил нарастающее политическое и социальное неблагополучие. Мне было ясно, что соединять диалог о развитии и обсуждение этого неблагополучия можно лишь до тех пор, пока неблагополучие не станет слишком острым. А также пока есть надежда быть услышанным. В московских политических салонах все чаще называли мой газетный марафон «письмами к царю». Ясно было, что подобный роман в письмах лимитирован и эстетически, и этически. Да и гносеологически тоже.

В момент, когда процесс обострился донельзя, я прервал этот жанр в связи с исчерпанием сразу всех названных лимитов. Но за время, в течение которого еще можно было вести полемику в двойном — политическом и концептуальном — ключе, удалось не только о чем-то поспорить и о чем-то предупредить, но и что-то понять. Очень редко, кстати, политическая злободневность расширяет, а не сужает горизонты понимания исследуемого предмета. Но тут произошло именно такое резкое расширение. Подвергнув критике чужую позицию и сформировав собственную, я сумел одновременно продвинуться в исследовательском плане.

Мое продвижение сопровождалось очередными откликами все той же элитной пустоты, чьи явные и неявные демарши обсуждались мною в предыдущей части книги. А эти отклики позволили мне не потерять связь между очень сложно соотносящимися уровнями исследуемой текстуальности.

Новый и последний ее уровень, формированию и осмыслению которого я посвящаю данную часть своего исследования, успел сложиться как раз в момент, когда острота процесса вошла в антагонистическое противоречие с любым концептуальным «действом», осуществляемым на страницах политической газеты.

Подведя черту под формированием многоуровневого Текста, я вернулся (но уже за пределами газетного марафона) к рассмотрению фундаментальных вопросов развития. Тех вопросов, которые до обострения политического процесса предполагал обсудить в газете. Знакомству читателя с рассмотрением общих вопросов я посвящу следующую часть своего исследования.

В этой же части я сформирую последний уровень исследуемого мною Текста, заполнив его концептуально значимой политической полемикой, превращающейся постепенно в скелет той самой теории развития, ради построения которой я и начал концептуально-политический марафон на страницах газеты «Завтра».

Я сознательно вывожу из этой части исследования те фундаментальные наработки, которые все же опубликовал в постцхинвальский период. Здесь — лишь о том, что имело концептуально-полемический характер и превращалось по ходу полемики в скелет искомой политической теории развития.

Уже 3 сентября 2008 года я, отложив в сторону все фундаментальные наработки, сделанные в летний период, предложил концептуализацию кавказского конфликта. Не практическое осмысление его, как перед этим, а именно его концептуализацию. Причем не только концептуализацию как таковую, но и концептуализацию, связанную с развитием. С этого момента и по момент такого обострения процессов, при котором любая концептуализация на тему о развитии является «бегством от реальности», я сделал несколько полемических записей в своем интеллектуальном полевом дневнике. Каждая — размером в газетную полосу. Настало время свести их в единую, снабженную минимальными комментариями, текстуальную целостность — третий по счету уровень периферии формируемого и исследуемого мною Текста, Текста политических и метафизических судеб. Если есть «Книга Судеб», то почему не быть подобному Тексту со всеми его уровнями, дополняющими друг друга?

Глава IV. Постцхинвалье — запись в полевом дневнике, 3 сентября 2008 года

А нужна ли нам идея развития? Нужна ли нам (а) вообще какая-то консенсусная идея и (б) консенсус вокруг такой абстрактной и непрагматической идеи, как развитие? Ведь как неабстрактно полыхнуло в Южной Осетии! И как прагматично на это ответили!

Реагируя на текущие политические события (какая же без этих реакций ПОЛИТИЧЕСКАЯ теория развития), вводя сознательно в теоретический текст элементы идеологической полемики, я уж никак не могу не рассмотреть — воистину несопоставимый с тем, на что я уже отреагировал, — югоосетинский «эпизод».

Он ворвался в нашу жизнь и неумолимо подчиняет себе ее течение. Сначала конфликт, потом признание Южной Осетии и Абхазии, потом… Мало ли что еще будет потом. В этой ситуации можно либо закрыть тему развития, сказав, что есть вещи поважнее. Либо дать внятный ответ на вопрос, почему развитие сегодня надо обсуждать гораздо более накален но и фундаментально, чем вчера. Я убежден, что обсуждать его надо. И что произошедшее придает обсуждению темы развития еще большее значение. И вот почему.

Какие бы конкретные шаги ни осуществлялись, единственный стратегический ответ на вызов фундаментально новой ситуации, сложившейся к концу августа 2008 года, — ЭТО СОЗДАНИЕ СВЕРХДЕРЖАВЫ. Только создав сверхдержаву, мы сможем:

— остановить наползающую на мир ядерную войну;

— сохранить свое государство и проживающие в нем народы;

— не допустить множественных этноцидов, являющихся неизбежным следствием превращения произвольных административных границ, доставшихся в наследство от СССР, в границы государственные, не допустить повторения эксцессов такого рода, уже имевших место в процессе территориального переустройства Османской и Австро- Венгерской империй (пресловутая балканизация, и не только);

— не допустить новых саморазмножающихся эксцессов (в Крыму, Приднестровье и на том же Северном Кавказе);

— придать какое-то другое содержание (а значит, и направление) историческому процессу, который сегодня лишен любых «непрагматических» оснований, все больше напоминает грызню звериных стай, оголенную и потому обезумевшую чисто силовую конкуренцию, избавленную от социальной и культурной легитимации.

Я мог бы еще перечислять причины, по которым альтернатив созданию сверхдержавы нет. Но и этих достаточно. Я понимаю, что создания сверхдержавы не хочет никто. Но мало ли чего не хотел никто еще несколько месяцев назад.

Если система, построенная за эти годы, выдержит новые нагрузки — пусть она отстаивает себя. Я буду рад этому. И помогу всем, чем смогу. Но если она их не выдержит, то погибнет нечто, не сопоставимое по ценности с этой системой, этой элитой, этим классом. Погибнет народ, история, возможно, и человечество. Цена вопроса именно такова. Она обнажилась со всей неумолимостью. Эта новая цена вопроса была бы очевидна всем, если бы так страстно не цеплялось нутро за вожделенные радости комфортного бытия.

Никто не хочет лишать этих радостей потому, что они противоречат каким-то мировоззренческим установкам. Если эти радости можно сохранить — пусть они будут сохранены. А если нельзя? Я спрашиваю — ЕСЛИ НЕЛЬЗЯ? Каково тогда будет политическое решение?

Можно ли создать сверхдержаву? Не знаю. Но сначала надо сказать, что хотим этого, что спасительно только это, что без этого нельзя. А дальше будем думать, как. Ясно, что такая задача находится ПО ТУ СТОРОНУ ВСЯЧЕСКОГО ПРАГМАТИЗМА. ЧТО ОНА ТРЕБУЕТ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ИДЕЙ, СВЯЗАННЫХ С РАЗВИТИЕМ. ГДЕ СВЕРХДЕРЖАВА — ТАМ И ЭТИ ИДЕИ. ЕСЛИ СВЕРХДЕРЖАВА НУЖНА — ТО ОНИ СВЕРХАКТУЛЬНЫ. А ЕСЛИ ОНА НЕ НУЖНА — ТО ОНИ УПРАЖНЕНИЯ УМА. И ВОТ СЕЙЧАС Я УБЕЖДЕН, ЧТО ОНА НУЖНА, КАК НИКОГДА. А ПОТОМУ ИССЛЕДОВАНИЯ САМЫХ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ РАЗВИТИЯ ПОД ПОЛИТИЧЕСКИМ УГЛОМ ЗРЕНИЯ — НАСУЩНЫЙ ХЛЕБ, А НЕ ПИРОЖНЫЕ НАШЕЙ ПОЛИТИКИ.

Я не хочу подменять практику теоретизированием. Это было бы просто смешно. Но без ответа на фундаментальные вопросы, связанные с развитием, вся практика скоро начнет приобретать очень трагикомический характер. Она при любой ее остроте и блистательности разобьется о нерешенные стратегические проблемы. Она уже о них разбивается. И с каждым днем это будет становиться все очевиднее.