Хроники Раскола (СИ) - Сказкина Алена

— Встань, — наконец ответил Аратай. — Докладывай.

Ни пожелания доброго дня, ни банального интереса, ни заботливого участия, которое испытывают родители к вернувшимся после долгого отсутствия отпрыскам. Даже сейчас, наедине, мы ни на шаг не отходили от принятого церемониала.

Строгий, но заботливый отец для всего северного клана, ко мне, своему родному сыну, он всегда относился с холодной взыскательностью, выдерживая дистанцию между Повелителем и его воином. Когда три года назад после смерти старика Нэтьюнара выбор Древних пал на меня, объявив следующим эссой, наградив величайшей честью и ответственностью перед собственным народом, мрачный мужчина, сидящий в кресле напротив, ограничился коротким удовлетворенным кивком, будто ничего другого он и не ожидал.

Пожалуй, завышенные требования, предъявляемые к «потомку славного семейства Исланд», можно считать единственным проявлением родительской любви. Раньше, птенцом, я обижался на подобное пренебрежение, сейчас свыкся.

Я поднялся, заложил руки за спину, начал краткий пересказ путешествия по стойбищам кочевых племен — четко, сухо и по существу. Факты и цифры.

Взгляд глаза в глаза дракон передо мной, несомненно, воспринял бы как дерзость, поэтому я отстраненно, думая о будущем разговоре с матушкой, изучал арабески на стенах, представляя в переплетении изломанных линий то вздымающиеся к небесам вершины гор, то суровый сосновый бор, то заснеженные яранги, то пасущиеся стада оленей, то играющую на гуслях девушку.

— …я послал запрос главному кладовщику. Подводы будут собраны в течение двух недель и отправлены нуждающимся. Ближе к вечеру приготовлю подробный письменный отчет.

Черновик доклада вместе с путевыми заметками лежал в моем кабинете, но, увлекшись историей, я не успел переписать его начисто, на гербовой бумаге. Признаться, меня раздражала бюрократия. Насколько я знал, отец, удовольствовавшись личным разговором, не читая, сразу спрячет документ в архив, но протокол должен быть соблюден.

Минуты медленно осыпались снежной порошей за окном и треском дров в растопленном камине. По лицу Альтэссы, больше приставшем надменной гранитной статуе, нежели живому существу, не удавалось понять, что он думает обо всем сказанном.

— Как идет подготовка к празднику?

Я мысленно облегченно выдохнул, радуясь, что утром успел перемолвиться парой слов с Цвейхопом.

— Мы укладываемся в сроки.

— Хорошо, — кивнул Повелитель, и неужели? в голосе венценосного отца мелькнул призрак одобрения.

В зале вновь воцарилось гнетущее безмолвие. Мысль о спрятанном в спальне фолианте рождала неясные сомнения, свербела на задворках совести, будто, утаивая, я совершал преступление. Следовало, наверно, сообщить о встрече с Кагеросом — и вызвать справедливое замечание, что занимаю время правителя «детскими» вопросами, с которыми мог бы разобраться и самостоятельно.

— Риккард, есть проблема, которую я давно собирался с тобой обсудить, — выдернул меня из размышлений голос Альтэссы.

— Слушаю, Повелитель.

— Дело касается дочери рода Иньлэрт, которой ты благоволишь. Каковы твои намерения в отношении Юнаэтры?

Резкая смена темы на миг выбила из колеи.

— Я собираюсь назвать ее своей женой, как только мне будет позволено, — прямо ответил я. — Род Иньлэрт достаточно древний и могущественный, чтобы его представительница с честью вошла в семью Исланд. Вы считаете иначе, Повелитель?

Альтэсса замолчал надолго, будто обдумывал, как мягче сообщить неприятную новость.

— Ты вправе выбрать любую девушку клана, волен жениться на кухарке или даже привести в дом человеческую девчонку, я приму всякий твой выбор. Кроме этого… Леди Юнаэтра тиа Иньлэрт не может стать твоей супругой.

Меня возмутил и озадачил столь категоричный отказ. Я едва не сорвался на глупые подростковые заявления «мы любим друг друга» и подобную чушь, ограничившись нейтральным.

— Почему?

— В этой девушке сохранилось истинное пламя, — Аратай понял, что это ничего мне не объясняет. Межсословные браки не приветствовались, но и строгого запрета не существовало: случалось даже, драконы из верховных семей выбирали в супруги обычных людей. В нашей же паре разница была настолько незначительна, что не стоила и упоминания. — Ее судьба обещана лиаро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С каких пор шайка чистокровных, возглавляющих хранителей памяти[5], диктует условия Повелителям?! — я тут же пожалел о сгоряча вырвавшихся словах.

Альтэсса недовольно нахмурился.

— Прикуси язык, мальчишка. Молод еще старшим указывать. Повзрослеешь — поймешь: все, что я делаю, делается во благо Предела.

***

Ночь, черная, умиротворенная, спокойная, была наполнена волшебством. Хрустальные башни Иньтэона дрожали под звездным небом зыбким миражом. В воздухе, пропитанном ледяным дыханием умирающей, но по-прежнему цепляющейся за свое существование зимы, звенели, стихая, последние ноты песни менестреля, вздумавшего играть в дворцовом саду.

Идм неподвижно сидел около правой ноги — молчаливый, понимающий друг. Иногда мне казалось, что пес — единственное существо в целом мире, которому я могу рассказать все без утайки.

Лунный свет, яркий, плотный, почти физически давил на плечи. Я опустошенно, утомленный дневными хлопотами, облокотился на широкие перила балюстрады, склонил голову, не в силах выдерживать тяжесть сияния ночной странницы и груз вертевшихся в голове мыслей.

Благо Пределов, значит? Каким образом мои отношения с Вьюной касаются блага Пределов?

— Выглядишь измотанным, малыш. Повелитель совсем не дает тебе продыху: тренировка птенцов, управление крылом карателей. Едва ты вернулся от кочевых семей, сразу утонул в подготовке к Nare-ne-Nar.

Я повернул голову, приветливо кивнул дракону с алебастровыми нитями в когда-то черных как уголь волосах. Добродушное лицо старика, веселое и плутоватое, изрезали глубокие морщины. Сила магии, живущая в крови Древних, медленно проигрывала схватку с недугом под названием старость, разъедающим человеческую плоть.

Близился срок, когда мой дядя Марелон покинет подлунные королевства, отправившись в Последний Предел. И я искренне сожалел о его скором уходе, потому что он был одним из немногих, кто видел во мне не избранного Небесами эссу, но просто дракона.

— Это мой долг — заботиться о клане, решать его проблемы. Мне нравится возиться с птенцами.

— Воины преданны своему командору, — заметил дракон, облокачиваясь рядом. — Даже беззубые брюзгливые старикашки вроде меня начинают одобрительно отзываться о едва оперившемся эссе. Что говорить о молодняке, не разменявшем первое столетие, смотрящем на гордость Северного Предела с беззаветным обожанием?!

Марелон отечески улыбнулся, сразу же посерьезнел.

— И сталь порой ломается. Не пытайся взять чересчур много, малыш. Запомни, не только ты защищаешь клан, но и он тебя, — дракон приветливо кивнул луне, точно давней знакомой, предложил. — Как насчет чашечки горячего чая и партии в шахматы?

Я не успел согласиться. Доберман вскочил на ноги, угрожающе зарычал. Дядя посмотрел куда-то за мое плечо, лукаво подмигнул.

— Видимо, нынче не судьба старику развлечься.

— Идм, сидеть! — приказал я псу, быстро сократил расстояние, подал руку неуверенно бредущей вдоль стены девушке. — Вьюна? Что ты делаешь во дворце? Одна! Так поздно!

— Я соскучилась, mii Gard. Мне разрешили подождать в твоих комнатах, но ты очень долго не приходил, и я заволновалась, — ее ладонь с привычной лаской коснулась щеки, снова удивив меня бархатистой нежностью кожи. Губы раскрылись в ожидании поцелуя.

— Кхм… — кашлянул Марелон, привлекая внимание, заставляя девушку смутиться и отступить. — Пожалуй, мне пора откланяться. Риккард, будет время и желание послушать ворчание дряхлого ящера, заглядывай в гости. Леди Иньлэрт, приятной ночи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дракон, заложив руки за спину, неспешно удалился, насвистывая мотивчик популярной фривольной песенки «Ах, молодость, молодость…».

Я повернулся к Вьюне, намереваясь получить свой приветственный поцелуй, но момент был безвозвратно упущен. Пери опасно наклонилась над балюстрадой, подалась вперед навстречу бездонному колодцу неба, загадочно улыбалась призрачному свету луны. Хрупкая, сияющая, будто слепленная из снежной пыли, она казалась созданием иного мира, серебристой бабочкой, что вот-вот оторвется от земли и взлетит.