Охота на оборотня - Алина Илларионова

Девушка шутку оценила и захлопала в ладоши.

Уже засыпая, эльф вдруг вспомнил карикатурную рожу и захохотал. Дремлющий у него на груди домовой проснулся, поднял голову и укоризненно сказал:

— Знаешшь, хозяин, ты в посследнее время какой-то чудной. Ржешь по ночам как конь, под хвосст ужаленный. Хозяин, сскажи, ты начал пить?

В ответ тот захохотал ещё громче.

— Хозяин, пойми, пьянсство до добра не доведёт! Ты будешь ходить на четвереньках и спать в лужшше, как поросся!

Вообще-то, подобные речи были со стороны Симеона неслыханной наглостью. Обычно представители этого вида нечисти вели себя тихо и скромно, почти не показывались из-за печи, работали за сливки и были намертво привязаны к дому старинной магией. Симеон разговаривал с хозяином на равных, частенько поучал и даже ругал. Домовой не занимался уборкой, готовил, когда хотел и что хотел, ел и спал вместе с Виллем. Симка зависел от хозяина, поэтому легко мог выйти из дома, в котором они жили, и пойти по своим делам. Первоначально вид праздно шатающегося по улицам домового шокировал горожан, но потом все привыкли: если хозяин — эльф, то почему он не может завести себе нечисть в качестве домашнего животного чисто из прихоти? Поэтому огромный говорящий чёрный кот покупал зелень в лавке и свежий хлеб в пекарне, заказывал в трактире Эртана «Оркан-Бар» стакан сливок (их там держали специально для него) и резался с мужиками в карты на щелбан. На деньги с ним не играли, так как все знали, что у нечисти выиграть практически невозможно.

— Знаешь, Симка, — сказал Вилль, — у меня такое чувство, что скоро что-то произойдёт. Хорошее или плохое, но тихая жизнь в городе закончилась.

— Из-за девчонки? — недовольно спросил Симеон.

Домовому она не понравилась. Когда юный Страж рассказал ему про девушку-оборотня, тот нахмурился: домовой искренне считал себя единственным в мире существом, которое имеет право хамить хозяину. «Совсем хозяин с ума сошёл, — ворчал домовой. — Человечков слушается, с орками дружбу водит. Скоро с оборотнихами будет в лес ходить, цветочки собирать. Сезон охоты на пару откроют. А потом хозяин и до русалок с кикиморами докатится, ряской из пруда обвесится!»

— Не знаю, — отозвался эльф. — Это просто чувство, ничего более.

— Это не чувсство, хозяин, а твоё чутьё.

И они заснули. Спал градоправитель Грайт, не подозревая, что в городке плетётся тёмная волшба. Спала Марта, не зная, что в соседней комнате тоскливо смотрит на луну девушка-оборотень. Спал в караулке дядька Темар, бережно прижимая к себе початую бутыль самогона. Индикатор Преступлений, гладкий тильзитовый[4] шар на трёх серебряных ножках, горел ровным желтоватым светом — магический кристалл не заметил колдовства. Что поделать, присланный равеннскими магами Индикатор был стар, а новый стоил слишком дорого…

Юный эльф был прав, над городом действительно нависла угроза.

Глава 3

Год спустя

В аптеке травницы Марты стоял шум и гам.

— Уже третья бутылка за четыре дня! — орала Алесса на маленького толстого мужичка с характерным синюшным носом и плутоватыми глазками, причём один из них заметно косил. — Ты же не мог сам всё это выпить? Или всё-таки мог?!

— Ну-у-у, так ведь вкусно же! Не то, что гномье пойло… Зато дешевле привозного! — пробасил ростовщик Демьян, обдавая девушку густым запахом перегара.

— Ты что, выпил всё один?!

— Ну-у-у не-е-е, с Сатьяном. Мы, как ты и сказала, в чаёк бульк капелюшку, и пьём себе. Вку-у-усно!

— Ы-ы-ы!!! — Алесса хлопнула себя по лбу. — Вы что, идиоты? Я сказала — три капли на кружку чая, да, но на одну кружку! Одну! Вечером перед сном!

Она загнула на одной руке два пальца, на другой — четыре, и оставшимися помахала перед носом несчастного пьяницы.

— Так ведь вку-у-усно!

Пять дней назад к ней пришёл ростовщик и пожаловался на то, что плохо спит уже две недели. На вопрос почему, тот пожал плечами: кашляю. Алесса приказала ему открыть рот и, стараясь не дышать, заглянула в послушно раззявленную пасть. Да, бронхит был нанутро! Зелий у знахарки хватало с избытком, но вовсе не для распитий их под закуску. Дело в том, что в состав входил особый набор трав, настоянный на спирту, и крепость была соответственной. Через неделю — ни бронхита, ни его последствий, но вместо того, чтобы лечиться, друзья-товарищи устроили грандиозную попойку.

«Сколько же они чаю-то выдули?» — размышляла Алесса, наполняя расписную бутылочку из небьющегося стекла. Неразбавленным зелье было отвратительным на вкус, а вот с чаем — очень даже ничего. Не эльфийские вина, конечно, но и не гномий самогон.

При мысли об эльфах Алесса вздрогнула.

— Вот, держи! — протянула она бутыль. — Надо же, два сапога — пара: Сатьян да Демьян! Один кривой, второй — косой, и оба — бестолковые!

Она пересчитала деньги, и пристально посмотрела на ростовщика.

— Мало! Да ещё сколками[5] набросал, крохобор несчастный!

— Да ведь детинка, как всегда! — удивлённо сказал мужик.

— За бутылку плати. Здесь вам не посудная лавка, а я не добрая фея — тарой разбрасываться.

Демьян сердито засопел и полез в карман. Вдруг рука его на что-то наткнулась, и мужик просиял:

— На-ко вот, возьми! Всё же лучше, чем деньги!

— Я не содержу ломбард! — отрезала знахарка, но на предложенное золотое колечко взглянула заинтересованно. Тонкое, узорчатое, ровно паучком плетёное, с маленьким зелёным камнем. То, что камень — не изумруд, хотя и похож, Алесса поняла сразу. «Как глаза Вилля, — подумала девушка, — они не просто зелёные, а изумрудные с золотыми искрами». И чуть не плюнула от досады: уже второй раз его поминает.

Колечко село на безымянный палец правой руки, словно влитое.

— Бери, бери, — настойчиво повторил Демьян, — не украл, не боись. Дочкино это, от первой жены которая. Уезжала когда, всё забрала, а его вот забыла. Агафья зацапать себе хотела, да не отдал… стерве. А ты — девка хорошая, хоть и вредная. Колечко-то, оно живое будто, к плохим людям не идёт, а ты ему, видать, по вкусу пришлась, вишь, сидит, слезать не хочет!

Алесса пристально посмотрела на мужика: тот не шутил. Потом взглянула на кольцо, и зелёный камушек задорно ей подмигнул, мол, что, не нравлюсь?

— Спасибо тебе, Демьян, — сказала Алесса, продолжая любоваться колечком. Кольцо блестело, камень кокетливо сверкал — похоже, ему нравилось быть в центре внимания. — Добрый ты мужик, да жаль тебя, пьёшь больно много.

— Да от такой бабы кто хошь запьёт, — вздохнул ростовщик.