Короли и убийцы. Сага о Гленарде. Том третий - Петр Никонов

– И обрабатываете вы камни и золото тоже здесь? – заинтересовался Славий.

– Только частично. Мы выплавляем золото из руды. Слышите удары молотов? Это дробят руду перед загрузкой в плавильную печь. Вон то дымящее здание – это плавильня. Видите, кони крутят колесо, качающее меха для разогрева печи. Второе колесо, кстати, для откачки воды из шахт. На выходе из плавильни получаются слитки, в которых примерно шесть десятых золота, три десятых серебра и одна десятая всяких примесей. До восьми килограммов такого сплава в сутки. Мы доставляем эти слитки в Рогтайх, и там ювелиры с помощью кислот разделяют золото и серебро и отделяют ненужные примеси.

– А почему вы здесь этого не делаете?

– Дорого и сложно везти реагенты. Проще сделать это в Рогтайхе. Но мастерские, которые перерабатывают наши заготовки, тоже почти полностью принадлежат мне.

– А кому еще? – поинтересовался Славий.

– Адельхарту ан Стеркокс. Это такой бьергмес, фактически глава всех столичных бьергмесов.

– Это интересно, что ты про него сказал, – посмотрел на Гленарда Славий. – Я знаком с Адельхартом. И более того, он не далее как завтра прибудет сюда, в Кратхольм, поскольку он является посредником в переговорах между Империей и королем Тарстеном. Очень приятный человек, то есть бьергмес. Но я не знал, что у вас с ним совместные дела.

– Как видишь, мир тесен, – развел руками Гленард.

– А камни тоже сами не обрабатываете?

– Ну, глубокая обработка драгоценных камней – это большое искусство. Им пусть лучше столичные ювелиры занимаются. Мы здесь только отделяем драгоценные камни от породы, иногда немного шлифуем. А потом всё отправляем в Рогтайх ювелирам на окончательную шлифовку и огранку.

– И мастерские этих ювелиров тоже тебе принадлежат? – хитро улыбнулся Славий.

– Нет, – грустно покачал головой Гленард. – На ювелирные мастерские распространяются цеховые правила. Так просто мастерскую не купишь и не откроешь, даже с моими деньгами. Но я иногда даю деньги или камни ювелирам в долг. И с этого тоже имею небольшую прибыль. Но это, скорее, для улучшения взаимоотношений, чем для заработка. Поэтому я очень заинтересован в идее Славия о разрушении этой мерзкой цеховой системы.

– Не прибедняйся, Гленард, – широко улыбнулся Донрен, – всем известно, что ты за эти два с половиной года стал одним из самых богатых людей в Империи. Чуть ли не вторым после Императора.

– Ты преувеличиваешь, Донрен, – Гленард похлопал Донрена по плечу, – сильно преувеличиваешь. Боюсь, что я даже в десятку самых богатых людей Империи не вхожу. Хотя и намерен войти, если честно. Но если брать только баронов Империи, не учитывая графов и герцогов, то, пожалуй, я действительно один из самых богатых из них на данный момент.

– И как ты поступаешь с деньгами? – спросил Донрен. – Сваливаешь их в кучу и сидишь на ней, как дракон, наслаждаясь блеском золота и каменьев?

– Иметь кучу золота весьма накладно, Донрен. Постоянно волнуешься, кто бы эту кучу у тебя не покрал. Впрочем, тебе ли не знать. Естественно, у меня хранится пара сундучков на черный день, но моя куча золота весьма маленькая. Почти все деньги, которые я получаю, я трачу. Трачу на всякое горнорудное оборудование, на закупку угля и дерева, на развитие хозяйства в Кратхольме и во Флернохе и на развитие переработки продуктов этого хозяйства. В долг даю немного. Думаю еще вложиться в какие-нибудь торговые или производственные предприятия. Если цеховая система рухнет или ослабнет, буду рад собрать хороших мастеров и профинансировать открытие ими мастерских и их развитие. Рано или поздно даже богатые жилы моего рудника истощатся. Поэтому надо строить новые источники доходов, покуда есть такая возможность.

– А кстати, – оживился Донрен, – откуда всё это богатство? Ты знал о том, что здесь есть эти шахты? Как ты их нашел? До тебя же Кратхольм был мелким, почти вымирающим бедным баронством.

– Совершенно случайно, Донрен. Совершенно случайно. Просто повезло. Кратхольм меня привлек как раз своей удаленностью. Когда я сюда приехал, я начал много ездить по окрестностям, знакомиться с владениями. Однажды весенний ливень, а они здесь бывают очень сильными и мерзкими, холодными, застал меня в горах, вот здесь. Я решил укрыться в пещере, которую заметил. Развел костер, чтобы согреться. Решил осмотреться и увидел какие-то знаки, которые мне сначала показались просто рисунками пляшущих человечков. Потом присмотрелся и понял, что они больше похожи на бьергмесские руны. Стал осматриваться внимательнее и обратил внимание на то, что одна из стенок в глубине пещеры как будто насыпана из валунов. Вот здесь я совсем заинтересовался. Через пару дней пригнал сюда мужиков, и мы расчистили завал. За ним оказался вход в глубокие пещеры. Я стал их изучать, и увидел, как в свете факела что-то блеснуло в стене. Меня это настолько заинтриговало, что я привез профессора из Имперского Университета и он чуть с ума не сошел от радости. Говорил, что таких богатых золотых жил в жизни не видел.

– Да уж, никогда не знаешь, где тебе повезет.

– Деньги на строительство шахты у меня, спасибо Славию, были. Первые полгода, пока строили, было непросто. Было непонятно, как и что делать, как всё сделать правильно. Но там и книги я почитал, и с Адельхартом договорился. Его бьергмесы помогали организовать добычу, выплавку и обработку. Не бескорыстно, конечно. Прямо скажем, дорого. Но оно того стоило.

– Но откуда это здесь? – удивился Славий. – В предгорьях Башрайга такого нигде не находили. Может быть, таких жил много у бьергмесов, но ведь это территория Империи. А ты сам сказал про бьергмесские знаки.

– Не знаю, Славий. Может быть, таких жил в предгорьях не так уж и мало, только они пока не разведаны. А что касается территории Империи… Эти места ведь не всегда были имперскими землями. До Исхода из Шеангая и прихода людей сюда это была территория бьергмесов. Да и долгое время после. Только перед самой Бьергмесской войной и, соответственно, перед заключением Кратхольмского пакта, люди вытеснили бьергмесов из этих мест. Адельхарт предполагает, что это месторождение было найдено как раз незадолго до Кратхольмского пакта. А потом было спрятано и завалено, чтобы оно не досталось людям. В надежде на то, что бьергмесы когда-нибудь вернутся сюда.

– Возможно, Гленард, – согласился Славий. – Это выглядит правдоподобным. А что у тебя с железом? Империи не хватает хорошего металла для оружия.

– Железные руды есть. Не совсем здесь, в стороне, вон там, но есть и с неплохим содержанием железа. Но сталь – это штука сложная, поэтому до сих пор мы за нее еще не взялись. Золото закончится, займемся сталью. А золота нам на ближайшие пару десятков лет должно хватить.

– Сталь сложнее золота? – удивился Славий.

– Конечно. Само по себе железо очень мягкое. Из него нормального оружия не сделаешь, будет гнуться от каждого удара. Крепость стали придается добавлением угля при выплавке крицы железа из руды. Чем больше угля в железе, тем оно тверже. Но если чуть переборщишь с углем, то всё. Получается чугун, который ни на ковку, ни на что вообще не годится. Это сложная наука, чтобы довести уровень угля до нужного предела и ни в коем случае не больше. Кроме того, меч из твердой стали – это хорошо?

– Конечно.

– Не совсем, Славий, не совсем. Меч из твердой стали заточить – это целая проблема. Да и если заточишь, повторно заточить уже не получится, только перековывать. Поэтому наши людские мечи куются из трех полос железа, скованных вместе. Снаружи железо мягче, а внутри тверже. Это позволяет худо-бедно достичь сочетания и твердости, и эластичности. Плюс очень сильно помогает закалка мечей.

– А другие расы куют по-другому?

– У бьергмесов две технологии производства оружия. Массовое оружие они куют почти так же, как люди. А дорогие мечи и топоры они делают, по сотне раз складывая и перековывая один и тот же кусок железа. В результате получается сталь, как бы состоящая из множества слоев, сваренных воедино, что значительно увеличивает ее эластичность, при этом сталь остается твердой. К тому же металл у бьергмесов более высокого качества за счет того, что они могут выплавлять его при более высокой температуре.

– А мы почему не можем?

– Температура выплавки во многом зависит от притока воздуха. С нашими мехами невозможно создать очень сильный приток. А бьергмесы устраивают плавильни в пещерах под узкими длинными горными долинами. В этих долинах всегда сильный ветер. Бьергмесы загоняют потоки ветра внутрь пещер и за счет каких-то специальных устройств усиливают эти потоки и направляют их в печи. Это позволяет работать с металлом при очень больших температурах, которых мы и близко достичь не можем.