Сюрпризы моря - Жак-Ив Кусто

Несмотря на глубокую осень, стояла хорошая погода. Я вызвал вертолет Боба Мак-Кигана для разведки побережья. Однажды совершая облет вместе с Филиппом, он заметил у северной оконечности острова Контуа группу огромных мант — самых крупных представителей скатов. Наблюдатели тотчас повернули назад, чтобы организовать съемку. Через полчаса гидросамолет и аквалангисты были готовы к работе, и я присоединился к ним. Мы взошли на борт металлического пеликана; Филипп сел за пульт управления; моторы взревели, винт начал набирать обороты, самолет побежал по волнам и поднялся в воздух, взяв курс на север …

Сверху остров Контуа казался изумрудом, вкрапленным в аквамарин, — если не бояться использовать избитое сравнение… Внезапно Филипп сделал знак, привлекая мое внимание. Прямо под нами охотились манты. Никогда еще, с тех пор как я стал бороздить океан, не сталкивался я с подобным зрелищем. Скаты поразительных размеров казались летящими в воде; временами они выскакивали на поверхность, как бы демонстрируя свою мощь. Они кружили возле полуразрушенного затонувшего судна.

Их можно было видеть благодаря исключительному стечению обстоятельств, ибо обычно в этом месте смешиваются два течения. Сегодня вода была почему-то прозрачной и гидросамолет мог представить доказательства своей полезности.

Мант иногда называют морскими дьяволами; этому они обязаны двум рожкам на голове, которые являются обособленными выростами грудных плавников. Наблюдавшаяся нами атлантическая манта (Manta birostris — двуносая) — самая большая рыба семейства рогачевых или мант (Mobulidae). Она достигает в ширину 8 м, ее масса около 3 т, а ее детеныши при массе 10 кг имеют полутораметровый размер.

Как это ни удивительно, манты совершенно безобидны для людей. Фильмы ужасов вслед за кинокартиной «Зубы моря»[7] ославили их. В действительности манты удовлетворяются небольшими рыбами, пелагическими, ракообразными и моллюсками, (кальмарами…). Некоторые виды — но не атлантическая манта — имеют на вооружении ядовитый шип, подобно скатам.

Мне хотелось запечатлеть балет этих гигантских морских бабочек, синхронно засняв их с воздуха и под водой. Мы приводнились неподалеку от затонувшего судна. Все было подготовлено; надев гидрокостюмы, Филипп, Мишель Делуар и Жак Делькутер вылезли из самолета и направились в сопровождении Луи Презелена и Ги Луа к месту съемки. Мы поддерживали радиосвязь с Бобом Мак-Киганом, и он, установив кинокамеру на борту вертолета, присоединился к нам.

«Мы погрузились, — рассказывал Филипп, — и устроились в обломках судна. Манты кружили вокруг, словно огромные беззвучные самолеты в ясном небе. Они охотились, но рты их были закрыты. Выросты на голове еще больше походили на рога. Хвосты у многих были срезаны. Кем? Подозреваю, акулами. Это поистине какие-то мистические животные, и если бы их не существовало, то любителям описывать разные ужасы следовало бы выдумать их… Однако мы быстро заметили, что, несмотря на размеры (превышающие длину цепочки из четырех аквалангистов!), они выказывали чрезвычайную терпимость. По-видимому, они полностью лишены всякой агрессивности. На открытой воде следовало только остерегаться случайного столкновения с этой горой мускулов — что не так-то просто…

Повсюду мелькали огромные тени. Я насчитал десятка полтора животных, легко выделяя их по белому рисунку на животе. Спина у большинства темно-серая, у некоторых почти черная, у других — посветлее. Я прятался за лебедкой затонувшего судна, когда одна манта, казалось, бросилась на меня. В последний момент она изменила направление и, чуть задев, пронеслась мимо, как огромный зонтик. Я успел заглянуть ей в глаза, увидел серебряные пятна колышущихся плавников — и гигантская манта растворилась в синеве вод.

Эти существа, приспособленные, как все скаты, к плаванию у самого дна, но в силу своего гигантизма вынужденные маневрировать на открытой воде, являют величественное зрелище. Когда еще одна манта прошла мимо, слегка коснувшись меня после каскада мертвых петель и бочек, я буквально содрогнулся от восхищения. Это самое прекрасное из всех животных, обитающих в океане!

Размер манты достигает 8 м при массе около 3 м. Прозвищем „морской дьявол“ она обязана двум рожкам на голове, являющимся всего лишь продолжением части грудных плавников.

При столкновении с огромным животным всегда возникает искушение прочесть, что выражают его глаза: любопытство или безразличие, уверенность или боязнь, агрессивность или пассивность. Сейчас, когда манта перепорхнула через меня, мне показалось, что в ее глазах мелькнул проблеск какого-то интереса. Я стараюсь быть объективным, хотя и сознаю, что меня могут обвинить в антропоморфизме. Глаза „королевы скатов“, в прозрачной воде казались темно-голубыми. Расположенные у основания рогов, небольшие, с очень сильным блеском, они видят то, что находится не только наверху (как все скаты), но и по обе стороны и даже внизу: широкий обзор связан, по-видимому, с системой вторичного приспособления к пелагическому существованию.

Сменяя друг друга, все утро и большую часть дня мы оставались в обществе мант. Я заметил, что они обладают индивидуальными, хорошо различимыми „характерологическими“ особенностями. Некоторые, проявляя повышенное любопытство, приближались вплотную и разглядывали нас. Одна манта, почти белого цвета, выказала такое дружелюбие, что несколько раз позволила погладить себе живот.

Иногда манты увеличивали энергию движения и, пронзив пенящуюся воду, в снопе искрящихся брызг взлетали высоко в воздух. Не совсем ясно, чем стимулируются эти удивительные прыжки. Некоторые натуралисты считают, что выпрыгивают лишь самки: будучи яйцеживородящими и не имея соответствующего строения матки, чтобы вытолкнуть доношенный плод, они приближают роды, сокращая мышцы в такой воздушной акробатике. Мне эта гипотеза представляется по меньшей мере смелой. Во всяком случае, мы не видели, чтобы при взлете взрослых мант в воду выпадали новорожденные…

Высказываются и другие предположения. Так, считают, что животные выпрыгивают или чтобы избавиться от паразитов — рыб-прилипал, чересчур надоедливых либо слишком многочисленных, или чтобы с помощью такой гимнастики протолкнуть комок пищи через свое узкое горло.

Все это не кажется мне сколько-нибудь убедительным. Ученые, чтобы не впасть в грех антропоморфизма, выискивают чисто рациональные объяснения поведения животных. А почему бы не предположить, что скаты прыгают лишь потому, что это доставляет им удовольствие?»