Возвращение оракула - Сергей Шведов

— А нас, кажется, подслушивают? — сказал вдруг довольно громко парень в куртке и резко вскинул голову.

Василий Валентинович развел руками, извиняясь за свой предосудительный поступок, и стал медленно спускаться по лестнице. Молодые люди с интересом разглядывали незнакомца, но никаких враждебных намерений не выказывали.

— Это ваши «жигули» стоят у подъезда моего дома? — спросил Сухарева молодой человек в черном пальто, чуть прищурив карие насмешливые глаза.

— Мои, — не стал отрицать Василий Валентинович. — А вы, следовательно, Аполлон Григорьевич Кравчинский?

— С кем имею честь? — вежливо склонил обнаженную голову хозяин дворца.

— Сухарев Василий Валентинович, следователь прокуратуры. Вот мои документы. Прошу прощения за бесцеремонное вторжение, но к нам поступил сигнал, что в этом доме минувшей ночью происходили странные вещи.

— Вероятно, шалят бомжи, — пожал плечами Кравчинский. — Я приобрел этот особняк недавно и еще не успел приступить к ремонту.

— Вчера ночью здесь расстреляли трех человек. Во всяком случае, потерпевшие утверждают, что их именно расстреляли.

— Забавно, — холодно заметил парень в кожаной куртке. — Так вы ищете следы крови?

— Нет, я не ищу здесь следы крови, господин Друбич, и вы отлично знаете почему.

— Кузнецов, с вашего позволения. Кузнецов Ярослав Всеволодович.

— А вы, стало быть, Николай Ходулин? — обернулся Сухарев к третьему молодому человеку. — Он же граф Глинский, он же Дракула. Кстати, а этот дворец до революции случайно не Глинским принадлежал?

— Допустим, — не сразу отозвался на вопрос следователя молодой человек с надменным красивым лицом и холодными голубыми глазами. — И что с того?

— Ничего. Я просто спросил. Мне почему-то показалось, что этот дворец приобретен не случайно. Он что, как-то связан с оракулом?

Молодые люди переглянулись, но отвечать на прямо поставленный вопрос не торопились.

— Вы, кстати, в курсе, господа, что ваш хороший знакомый, Аркадий Семенович Иванов, убит вчера ночью?

— Мы в курсе, — холодно отозвался Николай Ходулин. — Его убил я.

— Потрясающее признание, — слегка смутился Сухарев. — И вы не боитесь, что я вас арестую?

— У вас нет трупа, — мягко улыбнулся Кравчинский. — Кроме того, Аркадий Семенович жив-здоров, чего и вам желает.

— Откуда вы знаете?

— Мы сопровождали машину, которая увозила его в морг. К сожалению, нам не удалось его задержать. Он выпрыгнул на перекрестке и скрылся. Быть может, мы пройдем в мой «мерс», Василий Валентинович? А то здесь довольно прохладно.

Сухарев не возражал. Конечно, было опрометчиво доверяться молодым людям, которых он подозревал во многих нехороших делах. Но, с другой стороны, если у них и были недобрые намерения в отношении следователя прокуратуры, то для их осуществления заброшенный дворец годился куда больше, чем новехонькая иномарка. Меж тем Кравчинский сел за руль и повернулся к Сухареву, которому предложили место на заднем сиденье рядом с надменным Ходулиным. Кузнецов сидел справа от водителя.

— От кого вы узнали об оракуле?

— От Хлестова.

— Ну, Петр Васильевич знает не много, — криво Усмехнулся Кравчинский.

— Но все же достаточно, чтобы обвинить вас, господин Калиостро, и вас, господин Друбич, во всех смертных грехах.

— Мы действительно участвовали в убийстве императора Петра Васильевича, но только затем, чтобы спасти жизнь реального Хлестова, — пояснил Кравчинский.

— Значит, этот ваш оракул представляет серьезную опасность для жизни людей?

— Он не наш, Василий Валентинович, он — гость из будущего. И опасен он не более чем этот «мерседес», который в руках пьяного или сумасшедшего водителя способен натворить много бед. Оракул — это компьютер будущего. Мы трое сделали все от нас зависящее, чтобы он ушел. К сожалению, он вернулся, вот в чем проблема.

Сказать, что Сухарев поверил своим новым знакомым на все сто процентов, было нельзя. Но, с другой стороны, и подозревать молодых людей в беспардонном вранье не было причины. Да и сам факт, что оракул оказался всего лишь компьютером из необозримого будущего, вселял в сотрудника прокуратуры некоторый оптимизм. В конце концов, бороться с нечистой силой было бы куда труднее, чем с продуктом технического прогресса далеких потомков. Василий Валентинович вроде бы не был суеверным человеком, но… чем черт не шутит, когда Бог спит.

— А почему оракул вернулся?

— Мы полагаем, что его вызвали, — подал голос Кузнецов.

— Зачем?

— Золото, — охотно пояснил Кравчинский. — Люди гибнут за металл.

— И кто это сделал?

— Иванов, разумеется, — пожал плечами Кузнецов. — Он был в храме Йо и, как мы предполагаем, обнаружил там программу или что-нибудь в этом роде, дающее власть над оракулом.

— Но вы же сказали, что оракул ушел?

— У нас есть возможность заставить его уйти и во второй раз, но для этого еще нужно до него добраться. Нисколько не сомневаюсь, что гайосар Йоан Великий сделает все от него зависящее, чтобы на пушечный выстрел не подпустить нас к компьютеру.

— Гайосар — это еще что такое?

— Это человек, обладавший как политической, так и религиозной или идеологической властью, — пояснил Кравчинский. — Чтобы вам было понятнее— гайосарами в нашей стране были Иван Грозный, Петр Великий и Иосиф Сталин. Возможно, Аркадию Семеновичу захотелось стать четвертым.

— Шутите, господин Калиостро?

— К сожалению, господин Сухарев, я говорю совершенно серьезно. Даже мы, побывавшие во чреве этого монстра, имеем весьма смутные представления о его возможностях. Наверное, Иванов знает больше.

— Именно поэтому вы пытались его убить? — перевел глаза на Ходулина Сухарев.

— Он не пытался убить Иванова, — возразил Кузнецов. — Он, а точнее граф Глинский, убил Доренко Терентия Филипповича, и случилось это в году тридцать седьмом — тридцать восьмом минувшего века. Память оракула сохранила во всех подробностях это происшествие. Глинскому нужна была диадема, которую старший оперуполномоченный украл у него в двадцать седьмом году. Диадема — это ключ к компьютеру.

— Компьютеру, который набит золотом?

— Он набит информацией, Василий Валентинович, а информация в наше время стоит очень дорого, — уточнил Кравчинский.

— И тем не менее вам он заплатил золотом?

— Скажем так, он вернул нам то, что брал на хранение у наших предков, — пояснил Ходулин. — Сумма получилась немаленькая, но, к сожалению, пришлось делиться с государством.

— Есть сведения, господа, что вы поделились не слишком щедро, — усмехнулся Сухарев. — И это в будущем сулит вам кучу проблем.

— Вы намекаете на Кудряша, гражданин следователь? — нахмурился Кузнецов.

— Прежде всего, я намекаю на правоохранительные органы, Ярослав Всеволодович, ибо сокрытие клада и попытка реализации его содержимого в обход государственных структур карается у нас по закону. А что касается Кудряшова, то сомневаюсь, что он полез в ваш дом, господин Кравчинский, с чисто познавательными целями.

— Все найденные нами ценности мы сдали государству, — повысил голос Кузнецов. — А Кудряш еще пожалеет, что вмешался в это дело.

— Ваши слова можно расценивать как угрозу?

— Боже упаси, — возмутился Кравчинский. — Просто у нас есть очень надежный защитник в лице оракула. Дело в том, что этот чертов компьютер считает Ходулина и Кузнецова значимыми фигурами, наделенными некоей миссией, которых ему поручено охранять, а потому сделает все от него зависящее, чтобы защитить вышеназванных господ от поползновений любых структур, как криминальных, так и правоохранительных.

— Ого! — с усмешкой воскликнул Сухарев. — Теперь вы пытаетесь угрожать уже и прокуратуре, господин Калиостро.

— Я никому не угрожаю, господин следователь, — запротестовал Кравчинский. — Просто призываю и вас и прочих заинтересованных лиц к осторожности. Кстати, все сказанное мною относится и к Аркадию Семеновичу Иванову, и к Екатерине Ходулиной-Кузнецовой, супруге гайосара Ярослава Мудрого.

— Это что еще за Ярослав Мудрый? — удивился Сухарев.

— Ярослав Мудрый — это я, — ответил, повернувшись к следователю, Кузнецов. — Уж извините за нескромность, Василий Валентинович, но так сложились исторические обстоятельства. Кравчинский прав, согласно заложенной программе компьютер просто обязан защитить людей, которых он считает исследователями, любыми средствами. Я подчеркиваю — любыми. Не исключая самых неприятных для окружающих.

— Короче говоря, оракул, чтобы спасти Ходулина и Кузнецова, может запросто спалить город, — дополнил Кравчинский, — или уничтожить всю страну.

— Ну а вас, господин Кравчинский, можно трогать?

— Понятия не имею, — пожал плечами Аполлон. — Я не исследователь, а всего-навсего верховный жрец храма Йо Вадимир. К слову, ваш бывший коллега Анатолий Сергеевич Рябушкин тоже является жрецом.