Таинственный след - Кемель Токаев

— Мама жила в Переяславе, — словно бы и не заметив моих волнений, спокойно продолжала Ирина. — Я давно не была там и хотела с ней повидаться. Но разыскать не смогла. Никто не знает, куда она уехала. Искала маму и напоролась на немцев. Они были пьяные, еле отбилась от них. Вы сами видели, в каком состоянии я добралась до вас.

— Вот оно как! — я не стал понуждать Ирину к откровенному разговору, хотя хорошо понял, что она не хочет сказать мне правду. Придет время, все расскажет сама. Назойливость может только повредить делу. К тому же стоявший на часах Дмитрий подал тревожный сигнал, и было не до разговоров.

— Кто-то едет со стороны села Вьюнищи, — доложил Дмитрий, — кажется, полицай. Заворачивает прямо к нашему дому.

Ирина заволновалась, но я тут же успокоил ее.

— Послушайте, здесь вас никто не знает? — спросил я. — Нет? Хорошо. В таком случае на вопросы будешь отвечать так: ваш отец, Игнат Скорых, работает в Каневе заведующим районным отделом здравоохранения. Выглядит он таким образом: худой, рыжий, на глаза тяжело нависают лохматые брови. Говори, что немцы по какому-то делу послали его в Переяслав. В дороге разразился ливень, и отец вас оставил здесь. Ну и еще что-то в этом роде. Понятно? В эту минуту мне казалось, что полицай идет именно для того, чтобы арестовать Ирину и расправиться с ней. Я был так взволнован, что не мог владеть собой. Сердце подкатилось к горлу, я просто задыхался.

— Хорошо, — сердито сказала Ирина, — идите в другую комнату и постарайтесь держать себя спокойно.

Я вышел в прихожую, взял в руки подвернувшийся нож и стал строгать какую-то палочку. Строгаю и смотрю в окно. Все тело дрожит, словно в лихорадке. Огромного роста полицай остановил свою повозку прямо у крыльца, бросил сыромятные вожжи и неуклюжей походкой направился в дом. Это был полицай Говкалло. Все в селе знали, что он подхалимничал перед немцами, всячески помогал им. Он готов был обвинить и предать врагам любого, и люди старались обходить его. Зачем он забрел сюда? Или кто донес, что здесь Ирина? Пока я собирался с мыслями, полицай уже стоял на пороге. Пристукнув каблуками сапог и вытянув свою длинную лапу вперед, он хрипло прокричал:

— Хайль Гитлер!

Прихожая наполнилась густым запахом самогонного перегара. Полицай был зверски пьян, его качало из стороны в сторону.

— Глупый пес, разве ты не знаешь новых порядков? — полицай ткнул меня кулаком в грудь. — Почему не отвечаешь? Или тебе жить надоело? Смотри, скручу твою куриную шею и голову оторву к чертям.

— Мы ведь не встречаемся с немцами, как вы, может чего и не знаем, — ответил я робко. Сказать этому бандиту что-либо резкое боюсь, чтобы не навредить Ирине.

— Если не знаешь, поучись у знающих, — наставительно сказал полицай. Он прошел к столу, тяжело опустился на стул и важно откинул голову. У полицая был такой вид, будто он держал в своих руках всю власть и вершил какие-то непосильные для других дела. — Выехал я давненько, но после дождя земля расползается будто каша. — Он с презрением говорил о земле, где родился и вырос. — Черти бы побрали эту землю. Кобылу выпросил у людей. Едва плетется, собачья скотина, по хозяину, видно, скучает. Устал шибко. Нет ли чего подкрепиться? Неси, чего стоишь?

— Что вы, господин полицай, нет у нас ничего, не прежние времена...

— Шо ты мелешь, собака? — полицай ударил кулаком по столу. — Не прикидывайся сиротой, я вижу тебя насквозь. Ставь по-хорошему, не то все вверх дном переверну. Уразумил? Неси попроворнее.

В это время из другой комнаты послышался голос Ирины:

— Алексей Васильевич, к нам кто-то пришел? С кем ты там разговариваешь?

— Эге! Кто там у тебя? Откуда? — Говкалло стрельнул в меня глазами, поднялся со стула и кинулся в другую комнату. Я попробовал преградить ему путь, но он отшвырнул меня, сунул руку в карман за револьвером и ногой распахнул дверь. — Да тут сидит сама красавица. Посмотрим, что за птичка.

Ирина не растерялась. Она сидела у большого зеркала и заплетала косы.

— Господин полицейский, — строго сказала Ирина, — вы же видите, что здесь находится женщина. Почему не постучались и не попросили разрешения? Или вас не обучали правилам хорошего тона?

— Видать, тебя хорошо обучили, — рассмеялся полицай, — ишь, какие капризы выставляешь.

— Погоди же, — пригрозила Ирина. — Я вот скажу своему обер-лейтенанту про твои проделки, он живо расправится с тобой.

Я посмотрел на Ирину и ужаснулся. Она подняла руку к голове, как раз ту, где было ранение. Чтобы не закричать от боли, Ирина крепко сжимала в зубах приколку. А Говкалло, привыкший к тому, что ему все подчиняются и лебезят перед ним, пустился в непристойные, оскорбительные для женщины рассуждения. Сощурив свои блудливые, заплывшие глаза, полицай хихикал и кривлялся.

— А, скажите, если не секрет, как фамилия вашего офицера?

— Вы его не знаете, он не из здешних, мы живем в Каневе. Он вчера вместе с моим отцом уехал в Переяслав. — Ирина вошла в роль. Она вдруг повернулась к полицаю, погрозила ему кулаком, затопала ногами и закричала: — Да как ты смеешь, нахал, меня допрашивать? Вон отсюда, паршивая собака!

Говкалло остолбенел, растерялся и начал отступать от девушки. Вообще-то он не отличался большой храбростью, измывался только над слабыми. Но сейчас на него жалко было смотреть. Полицай пугливо озирался, заискивающе поглядывал на меня, ища защиты. Он вдруг сразу преобразился.

— Фрейлен! — завопил полицай. — Что вы? Как я смею вас допрашивать? Я ваш покорный слуга и преданный раб. Меня зовут Говкалло, Михаил. Да, да, Говкалло. Меня лично знает сам помощник начальника гестапо. Знаете, в сильный дождь, что был недавно, кто-то убил немецкого часового. Труп его нашли недалеко отсюда. А другого солдата тяжело ранили, в больнице лежит. Думали, что по пьянке друг в друга выстрелили, а когда раненый пришел в себя, то сказал, что на них напал партизан.

— Кто же посмел стрелять в солдат фюрера? — спросила Ирина.

— Вот мы и шукаем этих бандитов. Из Переяслава десять человек направили. Все разъехались по селам, а я сюда подался. Не беспокойтесь, фрейлен, убийцу поймаем. Мы тут всех подозрительных знаем наперечет. Стоит посадить одного-двух, и мы все выведаем. Господин помощник начальника гестапо не только живого, но и мертвого заставит говорить.

— Ну, хорошо, господин Говкалло, — сказала сурово Ирина. — Вы достаточно тут себя показали. Мы с вами еще встретимся и тогда, надеюсь, будем разговаривать иначе.

— О, конечно, фрейлен, будьте здоровы. — Говкалло угодливо склонился и попятился к двери, осторожно прикрыл ее и вышел. Я пошел за ним. Садясь в телегу, полицай обиженно сказал мне:

— Я думал, что ты робкий малый и ничего не знаешь, кроме своего коновальского ремесла. Оказывается, ты хитер. Знаешь, как подкатиться под бок, да еще и без щекотки. В наше время это тоже не вредно. Продолжай в таком же духе.

Полицай со зла стегнул кнутом вислобрюхую кобылу и поехал по раскисшей от дождей улице к центру села. Когда он скрылся, у меня точно гора с плеч упала. Немного успокоившись, я вошел в дом и сразу же направился к Ирине. Она лежала на кровати с закрытыми глазами. Пережитое, видно, далось ей нелегко. Лицо у нее побледнело, ресницы вздрагивали. Я залюбовался ею, так величественно проста и красива была она в эту минуту. Не открывая глаз, Ирина чуть слышно сказала:

— Садитесь, Алексей Васильевич. Вы разве знаете этого негодяя?

— Он из соседнего села. Перед войной куда-то исчез: не то в тюрьме сидел, не то за длинным рублем гонялся. А вот теперь объявился, у немцев в холуях ходит.

— Нет ничего хуже, как иметь врага среди своих. Предатель разит из-за угла. Надо быть осторожным. — Ирина помолчала немного, потом снова обратилась ко мне: — Есть у вас здесь близкие люди? Надо предупредить их. Подумайте и о своем положении.

— А как же вы? — спросил я и смутился от мысли, что она может посчитать меня назойливым.

— Я, наверное, сегодня же вечером уеду. Вы же сказали, что опасность мне больше не угрожает.

— Лучше бы полежать вам еще несколько дней, — посоветовал я.

Ирина отвернулась к стене и умолкла. Я понял, что она хочет остаться одна, и тихо вышел из комнаты. Погода улучшилась, выглянуло солнце, начала подсыхать земля. Вечер тоже выдался погожий. В этот вечер мы провожали Ирину в далекий путь. По дороге говорили о положении на фронте. Я пробовал было расспросить Ирину о киевских подпольщиках, об обстановке в городе. Но она от прямого ответа уклонялась.

— Не следует ждать каких-то указаний из центра, надо действовать самостоятельно. Подумайте и решите сами, что вам надо сейчас делать.

Мы долго шли молча. Я жалел о том, что Ирина не доверяет нам, скрывает от нас что-то. Однако чувствовал, что она приходила сюда неспроста и, может быть, очень скоро последствия ее визита будут нам известны. Прощаясь с нами, Ирина сказала: