Искушение любовью - Эйлин Драйер

Нет, у них было все! Они жили не на улице, не голодали и не мерзли, от одиночества тоже не страдали. Неподалеку на холмах находилась Королевская обсерватория, а кроме того, они вели переписку с друзьями со всей Европы – единственная и потому такая ценная вольность, которую они могли себе позволить. Наконец, их связывали крепкие узы, за что Фиона была особенно благодарна судьбе. Теперь, когда Йен ушел, Мейрид стала для нее не только сестрой, но и единственным другом.

Такие мысли кружились в голове Фионы, пока она стояла одна в пустой комнате, с грифельной дощечкой в одной руке, а другую прижимая к груди, словно пытаясь сдержать поселившуюся там печаль.

Прикинув, как мало она виделась с братом в детстве, Фиона сама удивилась силе скорби, которую испытала, узнав печальную новость, и которая до сих пор давила на ее плечи. Ощущение было такое, будто некий краеугольный камень выпал из фундамента дома ее жизни и он в любой момент мог разрушиться.

Фиона прикрыла глаза, на мгновение погрузившись в благостную темноту, и подумала: нет, это больше похоже на то, как если бы ее заставили балансировать на одной ноге с тяжелым громоздким грузом на плечах.

Конечно, ей и раньше приходилось оказываться в похожей ситуации, однако на этот раз шансов сохранить баланс почти не было. Матушка ушла, Йен ушел. Единственный родной человек, который у нее остался, – это Мейрид. Но сестра не в состоянии помочь ей – это задача Фионы помогать Мейрид.

Фиона медленно открыла глаза, положила дощечки на стол и пошла на кухню в надежде застать там миссис Куик за приготовлением обеда.

– Вот и ты,  – встретила ее миссис Куик, поднимая глаза от разделочной доски, на которой рубила морковь. – Ушла наконец и последняя из этих шалопаек?

Сдерживая улыбку, Фиона сняла с крючка возле двери фартук.

– Да, все ушли, так что можете опять чувствовать себя в безопасности от назойливых писклявых голосов, любопытных мордашек и шума,  – улыбнулась Фиона, облачаясь в фартук.

Вместо ответа миссис Куик с такой энергией принялась за морковь, будто рубила не овощи, а шеи раздражавших ее маленьких шалопаек.

Миссис Куик им тоже досталась от Маргарет. Экономка, крупная грубоватая женщина с пристрастием к кричаще-яркой одежде и хересу, отличалась бескомпромиссностью оценок и суждений по поводу сестер-близняшек, учениц, да, впрочем, и мира в целом тоже. Почувствовать себя удовлетворенной миссис Куик могла разве что при виде безупречно запекшейся корочки пирога, в то время как женщина, знающая латинский или математику, вызывала у нее стойкую неприязнь: с ее точки зрения, это противоречило всему, что было свято.

С другой стороны, она обожала преодолевать вызовы судьбы – а сведение концов с концами в бюджете Фионы, безусловно, относилось к такой категории проблем,  – поэтому искренне помогала девушке. Кроме того, ее характер не могла долго выдержать ни одна семья в округе, даже собственная сестра отказалась жить с ней под одной крышей, зато экономка лучше других понимала Мейрид и постоянно придумывала для нее что-то интересное. В общем, Фиона воспринимала несносный характер миссис Куик как плату за тепло, пищу и безопасность и с радостью платила.

– Ну а теперь,  – обратилась она с улыбкой к экономке,  – жду ваших указаний.

Миссис Куик скорчила свою обычную недовольную гримасу.

– Лучшее, что ты можешь сделать – это уйти с моей кухни и спокойно посидеть в каком-нибудь другом месте, а то выглядишь – краше в гроб кладут.

– Не может быть,  – возразила, заставив себя вновь улыбнуться, Фиона, хотя действительно чувствовала себя не лучшим образом.

– Хмпф-ф! – раздраженно фыркнула экономка. – Объясни мне, чем полезен латинский язык для дочери мясника?

Фиона села за покарябанный стол и взяла в одну руку нож, а в другую – огурец.

– Может быть, и ничего, но, возможно, Нэнси и сама станет гувернанткой. Латынь дает возможность легче усвоить и другие романские языки.

Миссис Куик, не удостоив Фиону ответом, забрала нож и, будто указующий перст, направила на нее.

– Скоро уже придет ваша сестра, а вы еще совсем не отдыхали. Идите полежите хоть немного.

Фиона отрицательно покачала головой, но миссис Куик решительно вытерла лезвие ножа.

– Идите. Здесь нет ничего такого, что я не могла бы сделать без вас.

С этими словами экономка отобрала у Фионы и огурец. Тогда девушка поняла, что сопротивление бесполезно, и медленно поднялась на ноги.

– Я бы поцеловала вас в знак благодарности, но боюсь еще больше рассердить.

– И правильно, а то выдрала бы тебя, как мачеха свою рыжую падчерицу! – проворчала миссис Куик, вновь изобразив злую гримасу и указывая на лестницу.

Фиона с улыбкой махнула рукой, но повиновалась: поспать было так соблазнительно. Уже одна мысль о сне действовала освежающе, как глоток воды. Она могла бы опустить голову на мягкую подушку и поразмышлять о синусах и косинусах. Или об окороке и овощном супе, к примеру.

Но, конечно, это оказалось невозможным. Она не дошла и до середины лестницы, когда мечты об отдыхе прервал стук в переднюю дверь. Мгновение ушло на то, чтобы убедиться, что кружевной воротничок должным образом закреплен на ее повседневном платье из черного кашемира, еще несколько секунд она колебалась в надежде на то, что на стук ответит миссис Куик, и наконец собралась спуститься вниз.

И именно в этот момент послышался звук втыкаемого в колоду для разделки мяса ножа, а затем и голос экономки:

– Не утруждайтесь! Мне страсть как нравится болтать с незнакомцами.

Затем послышались неторопливые шаркающие шаги. Фиона улыбнулась и хотела было продолжить путь, но вдруг услышала:

– Извините, мисс Маргарет Брайан дома?

Фиона, будто споткнувшись, остановилась; казалось, даже сердце перестало биться. Этого не могло быть.

Неужели правда?

Стараясь унять дрожь в коленях, Фиона сделала несколько робких, осторожных шагов вниз, будто ребенок, вознамерившийся подслушать разговор взрослых. Неожиданно показалось, что ей трудно дышать, мешают какие-то рвущиеся наружу булькающие звуки, как после слишком быстро выпитого шампанского.

– Мисс Брайан здесь больше не живет,  – сердито проворчала миссис Куик.

Фиона забыла, что надо дышать, вся превратившись в слух.

– А не могли бы вы сообщить ее новый адрес? – произнес тот же мужской голос. – Это очень важно.

Это он. О боже, он! Фиона закрыла глаза, стараясь взять себя в руки. Все тело сотрясала дрожь. Последний раз она чувствовала себя так четыре года назад, в тот теплый весенний день на коровьем выгоне, когда этот мужчина срезал ножом прядь ее волос, а затем нагнулся, чтобы поцеловать. Она могла поклясться, что помнит запах свежескошенного сена на том слегка покрытом туманом поле, может ощутить его крепкие объятия и то, нечто неуловимое, что она почувствовала. Он пришел, чтобы отвезти ее назад в школу, и был так добр и вежлив с ней. Ей тогда было шестнадцать, девочке, чью голову заполняли мысли о любви, девочке, жившей ожиданиями и не понимавшей, что ожидания могут оказаться опасными.