Рука Москвы - Андрей Таманцев

— Есть более сильное решение. Но я не уверен, что оно лучше.

— Ваше дело — предлагать решения, а не оценивать их. Прошу извинить, генерал, но я вынужден вам об этом напомнить.

— Вариант «Б»: поднять Псковскую воздушно-десантную дивизию по боевой тревоге и перебросить в Эстонию.

— Но ведь этого от нас и ждут. Эстонию немедленно примут в НАТО.

— Не успеют. Вся эстонская агентура под нашим контролем. Запустим дезинформацию о сроках высадки, а начнем раньше. Операция не займет много времени. И контекст Югославии будет работать на нас. Натовским генералам будет не до Эстонии.

— Но ведь это оккупация.

— Нет. Это вынужденная превентивная мера, направленная на защиту русскоязычного населения.

— Не могу поверить, генерал, что вы говорите серьезно.

— Я предложил два варианта. Оценивать их — не мое дело. Если у вас нет больше вопросов по теме, прошу прочитать еще одну расшифровку. Я хотел бы получить ваш комментарий.

Не дожидаясь согласия куратора, Нифонтов открыл еще один файл. Объяснил:

— Это из того же ночного разговора на базе отдыха Национально-патриотического союза. Служащий сообщил Вайно, что на его имя сейчас будет сброшен факс и принять его должен лично он. Он его принял.

«ВАЙНО. Я же вам говорил, генерал, что вы напрасно расстраивались. Вам не нужно стыдиться за своих питомцев из „Эста“. Они профессионалы. Просто они столкнулись с профессионалом другого уровня. Этот, как вы его назвали, мальчишка, артист Злотников, прозвище у него, кстати, Артист, действительно рядовой запаса. Но еще три года назад, во время войны в Чечне, он был старшим лейтенантом спецназа и членом одной из самых сильных диверсионно-разведывательных групп. И чеченцы действительно назначали премию в миллион долларов. Правда, не за его голову, а за голову командира группы капитана Сергея Пастухова по прозвищу Пастух. Как я понимаю, это тот молодой человек, который приказал Артисту не оказывать сопротивления при аресте. Третий молодой человек, которого мы видели в компании Пастухова, — Олег Мухин по прозвищу Муха, в прошлом — лейтенант спецназа, тоже из команды Пастухова. В конце чеченской войны их было семеро. Сейчас в живых осталось только пять человек. Кроме Пастухова, Злотникова и Мухина, есть еще бывший капитан медицинской службы Иван Перегудов по прозвищу Док и бывший старший лейтенант спецназа Дмитрий Хохлов по прозвищу Боцман. Весной 96-го года все они были разжалованы и уволены из армии. Формулировка: за невыполнение боевого приказа. Никакой информации об этом нет, но по манере поведения Артиста мы можем догадываться, какого рода было это происшествие.

КЕЙТ. Он наглец! Привыкший к безнаказанности наглец! Война в Чечне превратила их всех в бандитов!

ВАЙНО. Вы правы и одновременно неправы. Его не обвинишь в излишнем чинопочитании, это я так мягко говорю, но для него ваши бойцы, генерал, — просто щенки. И он это доказал. Если бы вы знали то, что знаете сейчас, вы восприняли бы все как должное, и не возникло бы никакого инцидента. Не так ли, Йоханнес? Вы же не стали бы упрекать боксера-перворазрядника за то, что он проиграл бой олимпийскому чемпиону?

КЕЙТ. Их разжаловали и уволили из армии три года назад. За это время они не могли не потерять форму.

ВАЙНО. Но, как мы видели, один из них не потерял. Думаю, не потеряли и другие. Я объясню, почему так думаю. Профессии у них сейчас вполне гражданские. Пастухов — владелец небольшого деревобрабатывающего цеха в Подмосковье, Перегудов работает в реабилитационном центре для участников афганской и чеченской войны, Злотников — безработный актер. Мухин и Хохлов — совладельцы частного детективно-охранного агентства „МХ плюс“. Название образовано из первых букв их фамилий. А „плюс“ — это, как я понимаю, их друзья Пастухов, Перегудов и Злотников. Я не назову, разумеется, того, от кого получил эту информацию. Скажу только одно: это очень информированный источник. Он дал понять, что команду Пастухова и сейчас иногда привлекают к выполнению специальных заданий. Он дал понять это одной фразой: „Их обычный гонорар за работу — по пятьдесят тысяч долларов на каждого“. Вот так-то, дорогой Йоханнес. Людям, потерявшим форму, не платят по пятьдесят тысяч долларов.

ЯНСЕН. Какие специальные задания они выполняют? Чьи?

ВАЙНО. Меня это тоже интересует. Но задавать дополнительные вопросы своему информатору я не могу. То, что он посчитал нужным мне сообщить, он сообщил. Что вас встревожило?

ЯНСЕН. Я спрашиваю себя: случайно ли появление этой компании здесь и сейчас?

ВАЙНО. Не стыдно, Юрген? Вот вы-то и потеряли форму. Ну какой, скажите на милость, профессионал, отправленный на задание, будет вести себя так, как этот Артист?..»

Нифонтов извлек из компьютера дискету и спрятал ее в карман.

— Какой комментарий вы хотели от меня получить? — спросил Олег Иванович, понимая, что наступает самая важная для Нифонтова часть разговора, но не ощущая в ней никакой опасности для себя.

— Я не спрашиваю, почему вы дали эту информацию Генриху Вайно. Я хочу знать: чем он мотивировал свою просьбу?

— Вы даже мысли не допускаете, что информацию о ваших людях дал не я, а кто-то другой?

— Информации о них нет нигде. Только их старые личные дела в архиве Минобороны. О команде Пастухова известно только мне, генералу Голубкову и вам.

— Не понимаю вашего тона, генерал. Вайно хотел получить информацию о людях, которых нанимают в охрану особо важной персоны. Как я теперь понимаю, эта персона — Томас Ребане. Я не видел причин, чтобы отказать ему в этой просьбе. Эта информация абсолютно невинна. То, что я сообщил, не составляет никакого секрета. Сведения об их службе можно без особого труда получить в архиве Минобороны, а чем они занимаются сейчас — по месту жительства. Возможно, мне не следовало упоминать об их гонорарах, — добавил он. — Согласен. Но это могли быть гонорары за их работу в агентстве «МХ плюс». Вольно же было Генриху Вайно трактовать это, как плату за выполнение специальных заданий. Можно даже сказать, что я оказал вашим людям услугу: помог им получить очень даже неплохой контракт.

— Какое у вас образование, Олег Иванович?

— Экономический факультет МГУ и заочный юридический институт, — ответил куратор, удивленный неожиданным вопросом. — Плюс курс обучения в Международном центре стратегических исследований имени Джорджа Маршалла в Гармиш-Партенкирхене.

— Поразительно. И не понимаете, что вы засветили ребят? Я был лучшего мнения об этом центре. Вы их подставили. Именно тем, что эта невинная информация поступила от вас. Генрих Вайно знает, где и кем вы работаете. И если у вас была информация об этих людях, это уже само говорит о том, кто они такие.

— А кто они такие?

— Они — никто, — резко ответил Нифонтов. — В этом их главная ценность для нас. И главная защита — для них. Мы используем их только тогда, когда не можем задействовать официальные силовые структуры. Вы их расшифровали. И лишили единственного прикрытия.

— Вы сгущаете краски, генерал, — возразил Олег Иванович. — Генрих Вайно, как вы сами могли судить по его реакции, и мысли не допускает, что они профессионалы, отправленные на задание.

— Только потому, что он, возможно, тоже учился в Гармиш-Партенкирхене, — парировал Нифонтов. — А Юрген Янсен допускает. Более того — он абсолютно в этом уверен. Потому что он бывший полковник КГБ и закончил академию КГБ. А там очень хорошо учили анализировать информацию и делать выводы из самых невинных сведений. Почему, по-вашему, Янсен заплатил им бешеные деньги и тем самым привязал к Томасу Ребане? Да потому что он понял, кто они такие!

— Виноват, — признал Олег Иванович, рассудив, что не стоит обострять отношения. — Чего вы хотите от меня? Чтобы я принес извинения? Приношу.

— Я-то ваши извинения приму. А вот примут ли их жены этих ребят, если по вашей милости станут вдовами?

— Генерал, я по-прежнему не понимаю, почему вы видите все в таких мрачных тонах.

— Вы это поймете, когда их арестуют, навесят на них нападение на воинскую часть, взрыв на съемочной площадке и даже убийство Томаса Ребане, если в нем возникнет необходимость — а она может возникнуть. И еще Бог знает что. И все это будет — рука Москвы! И нам останется либо признать, что это наши люди. Либо отречься от них. Что мы и сделаем.

Нифонтов помолчал и перешел на официальный тон:

— Прошу немедленно дать нашему послу в Таллине и эстонской резидентуре следующие указания. Нужно предпринять все, чтобы похороны эсэсовца, если они состоятся, прошли без единой акции со стороны русскоязычного населения, которая могла быть расценена как провокационная. На это должны быть сориентированы и все пророссийские партии и общественные организации. Это единственный способ нейтрализовать планы национал-патриотов. И единственная возможность помочь нашим людям.