В огне - Нгуен Тхи

— Ничего, — ответил Тай. — Бросим на это дело еще первую и третью бригады, за две ночи соберем.[15]

- Сейчас, как никогда, важен точный учет рабочей силы. Нужно четко распределить, кто остается на уборке, кто идет в народные носильщики, кто из молодежи — в ударные бригады. Мы должны еще помочь зенитчикам…

Виен тщательно записал в блокнот все пожелания командиров.

— Думаю, — сказал он, — что особых трудностей с этим не будет. Все, что есть у нас, и мы сами — в вашем распоряжении. Конечно, для строительства огневых точек понадобится много рабочей силы, это теперь довольно сложно. Но мы все сделаем.

— Господи, — подхватил Тай, — стоит только бросить клич, что надо построить позиции для зениток, народ сам повалит!

— Скажите, — вмешался в разговор Фаунг, — а ваша община «Нам-шон» могла бы за эту ночь построить новые огневые позиции на холме, около кирпичных печей? Так, чтобы мы завтра утром могли перевести туда пушки.

— Да-а, работенка изрядная! — воскликнул Тай. — А что, туда перейдет «шестерка»?

— Успеете собрать людей? — спросил Виен.

— За одну ночь трудновато, но ничего — сделаем! Вы уже наметили точный план? Тогда я поеду в шестую роту, сговорюсь обо всем заранее. Виен, вы еще побудете здесь?

— Да, посижу немного, потом тоже поеду на ту сторону.

Тай нахлобучил на лоб шляпу, взял велосипед и с одним из штабных офицеров отправился в шестую роту.

Обсудив все дела, Суан задержал Виена, пригласив его пообедать вместе и немного отдохнуть. Полуденное солнце припекало, к тому же еще сильно парило.

Тревоги следовали одна за другой. В небе все время гудели самолеты. Мау и другие офицеры, временами заглядывавшие в землянку, едва успевали присесть. Самое большее минут через десять они вскакивали по тревоге и бежали на КП…

Виен лежал, распахнув на груди рубашку, и неустанно обмахивался веером. Мау, войдя в землянку, уселся рядом с ним и улыбнулся:

— Что, жарко? Такая погодка кого хочешь доконает.

Равномерно взмахивая веером, Виен спросил:

— Вы сами из каких краев, товарищ Мау?

— Из Лонг-тяу-ша.[16]

— Слыхал я, у вас там много рыбы.

— О рыбе и говорить нечего. У нас в деревне до путины, бывало, еще далеко, просто начались дожди — захочется тебе рыбки, берешь леску, крючки, насадишь самую плевую наживку, камень вместо грузила и забросишь в реку. Ночь простоит, утром вытащишь — только успевай рыбу снимать. И все здоровенные — одна к одной. И рис у нас особый, не надо, как у вас, высаживать на поле каждый стебелечек отдельно. В январе или феврале выжгут у нас солому на полях и распашут землю, а как припустят дожди — сразу высаживают рассаду. Высадят да так и оставят на поле. А потом, в июне или июле, начнет прибывать вода и заливает поля. Вот тут-то рис и тянется за водой: насколько прибывает вода, настолько и поднимается рис. Случается, за ночь рис вырастает на целую пядь. У нас он воды не боится. Есть разные сорта риса, и названия у них интересные — например, «лесная дева», или «девица с запада», или еще «распустившийся бутон»… Когда вода прибывает, рыба идет на поля. Потом вода спадет, и рыба остается в прудах прямо в поле. Ее там столько, что вода прямо как в котле кипит.

— Да-а! Ну ничего, потерпите еще немного, вот расколотим янки, вернетесь к себе, и подадут вам рыбу из Лонг-тяу-ша.

— Я уж лет шестнадцать как не был дома…

— Сейчас по радио последние известия, — сказал молчавший до сих пор Суан, — Виен, включите, пожалуйста, приемник, узнаем, что слышно на Юге…

Теперь все по достоинству смогли оценить транзисторный приемник, которым так гордился Виен. Знакомый голос дикторши ханойского радио заполнил землянку.

«КОНГ-ТУМ.[17] В КОРОТКОМ ДВАДЦАТИМИНУТНОМ БОЮ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ АРМИИ СРОВНЯЛИ С ЗЕМЛЕЙ УКРЕПЛЕННЫЙ ПУНКТ ТУ-МОРОНГ, УНИЧТОЖИЛИ ДВЕ РОТЫ ПРОТИВНИКА, ЗАХВАТИЛИ БОЛЕЕ СТА ВИНТОВОК И ПУЛЕМЕТОВ, ДВЕ СТОПЯТИМИЛЛИМЕТРОВЫЕ ПУШКИ…»

— Боевая тревога!

Мау с сожалением поднялся.

— Вы оставайтесь тут, — сказал он Виену и комиссару, — сегодня ужасно жарко.

«…ДА-НАНГ.[18] ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ АРМИИ АТАКОВАЛИ БАТАЛЬОН АМЕРИКАНСКОЙ МОРСКОЙ ПЕХОТЫ, ОСУЩЕСТВЛЯВШИЙ КАРАТЕЛЬНУЮ ОПЕРАЦИЮ. УНИЧТОЖЕНА РОТА ПРОТИВНИКА, ПОДОРВАНО ПЯТЬ «АМФИБИИ», СБИТО ДВА ВЕРТОЛЕТА…»

— Отлично! — прокомментировал Суан. — Янки прямо из кожи вон лезут, бомбят здесь, у нас, мосты и дороги, а движение все равно не останавливается. Зато на Юге освободительные войска в любое время перерезают их коммуникации и парализуют снабжение.

Закончив сообщения с фронта, радио стало передавать бодрую военную музыку.

— Когда мы здесь даем жару американским стервятникам, это, как ни говори, хорошая помощь ребятам на Юге, — произнес Виен. — Да, Суан, вы когда собираетесь обратно в полк? Лить просила, если можно, передать небольшой пакет в городской здравотдел.

— Хорошо. Я, возможно, вернусь этой же ночью. Но вообще-то хотел бы пробыть здесь и завтра.

— Она, по-моему, посылает дочке немного бобов и арахиса… Да-а, судьба у Лить необычная. Вы, наверно, знаете Бана, ее бывшего мужа?

— Бан… Бан… А кто это?

— Он из штаба дивизии.

— Нет, я с ним не знаком.

— Это любопытная история. В ту войну Лить была медсестрой. Они с Баном встретились на фронте, потом поженились, и у них родилась дочка. Они очень любили друг друга. Но после войны, уж не знаю как, выяснилось, что Бан был раньше женат. Жена его всю войну прожила со свекром и свекровью. Их деревня была на оккупированной территории. Оказалось, что сами старики, родители Бана, дали ему знать, что жена его якобы путалась с солдатней, и, мол, раз так, он должен ее бросить, тем более что у них нет детей. Бан начал чего-то мудрить. Прежняя жена его, простая деревенская женщина, знай себе плакала да жаловалась соседям: «Раз уж он меня бросил, так тому и быть! Да только зря он взял грех на душу, я перед ним не виновата…» Долго ли, коротко ли, но Лить обо всем узнала. Не говоря никому ни слова, она отправилась прямиком в деревню Бана, повстречалась там с его женою, с отцом и с матерью, со всей родней и разузнала все как есть. Вернувшись, она тут же ушла от Бана. И как он ни просил, ни умолял, жить с ним больше не стала. Она сказала ему: «Твоя жена — хорошая. У нее большое горе, — когда в деревню ворвались каратели, они схватили ее и изнасиловали. Разве ж она виновата? И хотя твои родители и вся ваша родня издевались над ней как могли, она осталась в мужнином доме, делала всю работу по хозяйству и ждала тебя. Ты не имеешь права ее бросать!» Лить попросила перевести ее в другой район, забрала ребенка и вот приехала сюда, к нам. Ей пришлось нелегко: нужно было растить дочку, работать да еще учиться. Теперь она уже фельдшер. В прошлом году Бан как-то заезжал сюда, но она не захотела с ним видеться. Сидела у меня дома и проплакала весь день, пока он гулял с девочкой.

— Ну, а что его старая жена?

— Ничего. Живут как ни в чем не бывало, у них уже несколько детей. Она там, в деревне, вступила в кооператив.

— А сама-то Лить где?

— Сегодня с утра она была в той деревушке, где раненые. Может, сейчас уже вернулась в больницу.

Суан прислушался. По радио сообщали интересные новости. Виен, чтобы лучше слышать, перестал даже махать веером.

«…СОТНИ АМЕРИКАНСКИХ МАТЕРЕЙ УСТРОИЛИ ДЕМОНСТРАЦИЮ ПЕРЕД БЕЛЫМ ДОМОМ. ОНИ НЕСЛИ ОБРАЩЕННЫЙ К ПРАВИТЕЛЬСТВУ ЛОЗУНГ: «ПОЧЕМУ МАТЕРИ АМЕРИКИ ДОЛЖНЫ ОПЛАКИВАТЬ СВОИХ СЫНОВЕЙ?!» В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ СОСТОЯЛАСЬ СТУДЕНЧЕСКАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ. СТУДЕНТЫ НЕСЛИ ЛОЗУНГ: «СКОЛЬКО ДЕТЕЙ ВЫ УБИЛИ ЗА СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ ВО ВЬЕТНАМЕ?»

— Надо бы посильнее всыпать этим янки! — Виен с силой хлопнул веером по циновке.

Суан закрыл глаза, в ушах его отчетливо звучал голос диктора. На ум снова пришли давно уже занимавшие его мысли: «Правители Америки надеялись с легкостью разбить такую маленькую страну, как Вьетнам, и проглотить ее одним махом… Но они попали в трудное положение даже в своей собственной стране. И если война затянется, могут произойти самые неожиданные события в самой Америке…»

«…НАСЕЛЕНИЕ ГОРОДА ЗАЛЬЦБУРГА В АВСТРИИ РЕШИТЕЛЬНО ВЫСТУПИЛО В ПОДДЕРЖКУ ВЬЕТНАМСКОГО НАРОДА… В ШВЕЦИИ ДЕВЯНОСТО ПИСАТЕЛЕЙ, УЧЕНЫХ И ПРОФЕССОРОВ УНИВЕРСИТЕТОВ ВЫСТУПИЛИ С ЗАЯВЛЕНИЕМ, ПРИЗЫВАЮЩИМ ОСУДИТЬ ПРЕСТУПНУЮ ПОЛИТИКУ США ВО ВЬЕТНАМЕ…»

Перед глазами Суана вдруг с удивительной отчетливостью встало лицо Лить, освещенное неяркой керосиновой лампой… Суан вспоминал каждое слово, сказанное ею в дороге; каждый ее жест, ее позу, когда она сидела в доме у Виена… Лить пристально глядела на него… Может, он тогда не понял…

VI

Весь день не прекращались тревоги и налеты. Суан позвонил по телефону «домой», в штаб. Он разговаривал с Хынгом, командиром полка, просил прислать снарядов, потому что, судя по всему, здесь предстояли тяжелые бои. Повар принес на КП вареные бататы, офицеры поели и разошлись. Фаунг отправился вместе с Виеном на противоположный берег реки проверить стоящие там батареи. Суан поехал на позиции «шестерки», намереваясь после этого заглянуть в «единицу».