Маруся ещё вернётся - Ирина Токмакова

– Сверните с дороги и идите к нам на пир, – строго сказал противным голосом самый толстый грызун.

– Какой пир? – удивилась Маруся. – Пропустите нас. Мы очень спешим.

Грызунов появлялось всё больше и больше. Они запрудили всю дорогу.

– Мало ли что, – сказал толстый. – Это нас не касается. У нас пир. Мы справляем праздник Заготовок. И никто не смеет пройти мимо.

– Извините, нам совсем не до пиров, – заметил Асей.

– Загрызём! – решительно и сердито сказал толстый. – Девчонку загрызём, так и знайте. Никто не смеет пренебрегать великим праздником Заготовок.

Асей на минуту задумался.

– Хорошо, – сказал он, – ведите, – и сделал знак Марусе и Варе идти и не спорить.

Толстый грызун пошёл в сторону от дороги через частый кустарник, и все двинулись следом. Вскоре они вышли на поляну. На траве были накрыты длинные-предлинные столы. На скатертях серого цвета стояли блюда со всякой снедью.

Всё множество грызунов расселось по местам, невольных гостей тоже усадили. Толстый встал, видимо, для того, чтобы произнести речь.

– Братья-грызуны и гости! – начал он очень важно своим противным голосом. – Мы собрались за этим пиршественным столом, чтобы отметить наш главный праздник – праздник Заготовок. Что главное для всякого уважающего себя грызуна? Побольше заготовить, набрать, собрать, притащить, насушить, засолить и навялить. Сытость! Сытость – вот что радует душу! Всякий должен быть сыт, сыт, сыт. Все должны – есть, есть, есть. А те, кто не умеет заготовить, набрать, засолить, – те дураки.

– Дураки! – отозвались грызуны хором.

– А кто тратит время, чтоб любоваться облаками да цветочками, – дураки!

– Дураки, – снова эхом прокатилось за столом.

– Кто стихи сочиняет да музыку слушает – дураки!

– Дураки, – яростно подхватили все за столом.

– Едим! – завопил толстый грызун, садясь на место.

Видимо, последний его возглас был командой начинать пир. Грызуны набросились на еду, стали жевать, грызть, чавкать.

– Ешьте, – потребовал толстый от гостей. – Немедленно начинайте есть!

Варе было так противно, что она с трудом сдерживалась, чтобы не выскочить из-за стола. Асей на неё выразительно посмотрел, взглядом давая понять, что надо потерпеть. Маруся украдкой погладила Варину руку.

Само собой, никто из «гостей» не мог проглотить ни куска за этим противным, обжорным столом.

А толстый всё приставал и начал уже скалить свои острые зубы, и неизвестно, что бы произошло, но на их счастье кто-то из наевшихся до отвала грызунов завопил:

– Песню!

– Песню, песню! – поддержали его несколько голосов.

И вот все пирующие запели противными голосами:

– Коль набиты закромаИ еды полны дома,Ничего другого и не надо.Не мечтай и не гуляй,А еду заготовляй,Ведь еда одна для нас отрада.

А потом они стали без конца повторять, видимо, припев песни:

– Ешь, ешь, ешь, ешь,Ешь, ешь, ешь, ешь.

Они так увлеклись этим припевом, что перестали что-либо замечать вокруг.

– Пора, – шепнул Аллан-Мелик. – Ещё три минуты они будут повторять свой припев. Быстро. Мы успеем уйти.

И действительно, им удалось выскользнуть из-за стола, и никто решительно не обратил на них никакого внимания.

Гости-пленники бегом вернулись на дорогу и уже никем не останавливаемые продолжали свой путь в сторону Яшмовой горы.

– Фу, какие отвратительные, – сказала Варя. – А зачем они затащили нас на своё обжорство?

– Я думаю, они хотели, чтобы мы объелись, и заснули, и про всё забыли, – сказала Маруся. – Тут наверняка без Злина и Крысы-Вороны не обошлось.

– А может, они в еду и сонного порошка подсыпали… – заметил Асей.

«Никогда, никогда не буду приставать к маме, чтобы она купила мне вторую порцию мороженого», – подумала Варя.

– Вот и правильно, Варварушка, – откликнулся услыхавший её мысли Асей.

Гора была уже близко. Ещё немного, и путники подойдут к самому её подножию.

Глава восьмая

Красивый камень яшма

Старые стенные часы в резном деревянном футляре пробили пять раз. Был тревожный мамин звонок, но Зелёный Клим её успокоил…

– А красивый камень – яшма, – сказала Маруся, рассматривая большой кусок, отколовшийся от горы.

Камень был розовато-серый, в чёрных прожилочках. Если внимательно присмотреться, можно было увидеть, что на нём как бы нарисована картина: маленький уютный домик, окружённый таинственным садом, а по саду гуляет неведомая птица, распушив перья своего, похожего на мамин веер, хвоста.

– И вся Яшмовая гора из такого камня? – спросила Варя.

– Вся-вся, – подтвердила Маруся.

Гора выглядела неприступной, и было совсем неясно, как же проникнуть внутрь. Кругом – каменная стена…

Они стали обходить гору в поисках входа. Ни двери, ни пещерки, ну прямо ничего такого, что намекало бы на вход. И ни звука, ни голоса.

– Алланчик, сейчас, случайно, не без пяти? Ты не видишь, где тут вход в эту гору? – спросила Маруся…

Ответить-то Аллан-Мелик ответил. Но он неожиданно обнаружился… в кармане у Вари! Никто не заметил, как он туда попал. Асей опять совсем незаметно исчез.

– Нет. Не без пяти, а пять минут, – сказал Аллан-Мелик.

Он больше не соизволил произнести ни слова, но до них откуда-то донёсся тихий разговор:

– Набралось наконец. Накапало. Ох, совсем воды в родничке не осталось!

– Что ж, ступай, отнеси воду мастерам. Заждались небось.

– Ну, я же в прошлый раз ходил, а ты спал. Так нечестно. Бери ведро и отправляйся. Теперь твоя очередь.

– Что там, Маруся? – спросила Варя.

– Тсс, – сказала Маруся. – Тут бьёт из-под земли малюсенький родничок. Смотри! Водяные человечки!

Варя наклонилась пониже. И правда. Маленькие и похожие на пузыри на воде, какие бывают после дождя.

– Слышишь? – сказала Маруся.

Варя прислушалась.

– А раз ты такой, будем считаться, – говорил один из водяных человечков. – Кто выйдет, тот и понесёт воду яшмовым мастерам.

– Чур, я первый считаюсь!

Скачет всадник на коне,На буланом скакуне,Королю везёт поклон,Передаст и выйдет вон!

Тебе, тебе нести воду, ты вышел!

– Будто уж. Ты неправильно считался. Я сам посчитаюсь!

Сеем рожь, овёс, пшеницу,Лук, горох и чечевицу,Коноплю, гречиху, лён,Пусть росток выходит вон!

Ага! Что я говорил? Ты вышел, братец Плю, вышел! Отправляйся! В горе заждались чистой серебряной водички. Они же не могут без неё работать! А родничок наш только что не пересох…

– Экий ты, право, – с укором заметил тот водяной человечек, что был пониже и потоньше. – Да ладно уж.

И Маруся с Варей увидали, как он взялся за ручку крошечного ведёрочка и двинулся вдоль подножия горы.

– Варя! На цыпочках – за мной, – скомандовала Маруся.

И они тихонечко пошли следом.

Водяной человечек шёл по очень узенькой тропочке, Варе с Марусей пришлось идти за ним гуськом. Тропка пошла вверх, человечек пошёл вверх, Варя и Маруся пошли следом за человечком – вверх. Но тот скоро остановился.

– Вечно надо исчезать, – ворчал в кармане Аллан-Мелик. – Уж Асей-то сумел бы проникнуть внутрь.

– Тише! – шикнула на него Маруся.

Но тут водяной человечек остановился и начал бормотать своим тихим голоском:

– Отомкнись, гора,Сегодня, как вчера.Ввечеру́, как на заре,В августе, как в сентябре,Посредине дняПропусти меня.

Камень царапнул о камень, после этого маленький камешек выкатился из «стены», человечек просунул руку в образовавшийся «глазок», и большой камень поехал куда-то в сторону, открывая вход.

Раздумывать было некогда. Маруся и Варя с Аллан-Меликом в кармане быстро и незаметно скользнули внутрь горы, пока камень-дверь не встал на место.

Мамина половинка едва успела шепнуть:

«Только несерьёзные люди…»

Здесь против ожидания оказалось светло, точно стены горы пропускали дневной свет. Но едва они двинулись вслед за водяным человечком, звук их осторожных шагов эхом отскочил от стен. Даже Марусины плюшевые шаги сделались слышными, так что их невольный проводник тут же обернулся.

– Кто вы? Откуда вы? – зашептал он в ужасе.

– Не пугайся, – успокоила его Маруся.

– Вы пробрались сюда за мной? – продолжал человечек. – Если только узнают, что я кого-то привёл… меня могут вскипятить! Рыцарь такой вспыльчивый! Раз – и вскипятит. Прежде чем разберётся. И я испарюсь.

Человечек чуть не плакал.

– Не плачь, не дрожи, – сказала Маруся. – У нас письмо к Яшмовому Рыцарю. Мы просто не знали, как нам войти.

Водяной человечек немножко успокоился.