Долгожданный рейс - Бетти Бити

Зачарованная Памела смотрела, как они поворачивали какие-то ручки, дергали рычаги и прилаживали наушники на головах. Все были сосредоточены, контролируя могучие силы, от которых дрожал пол кабины. Стараясь перекричать рев моторов, она доложила:

— Пассажиры пристегнуты, задняя дверь закрыта, сэр.

— Спасибо, — ответил командир, даже не взглянув на нее. Потом, как будто услышав незнакомый звук в моторе, спросил: — Новенькая?

— Да, сэр.

Оказалось, что на самом деле это ему совершенно неинтересно. Подождав несколько секунд на случай, если будут новые распоряжения, Памела повернулась и осторожно прошла мимо стола штурмана. Открыв дверь в салон, она обернулась. Никто не оторвался от работы. Никто не заметил ее. В наушниках второго пилота послышался резкий голос. Пилот быстро что-то ответил. Закрыв за собой дверь, Памела почувствовала, что самолет мягко качнулся вперед. «Дядюшка Бейкер», принадлежащий компании «Скайуайд», величаво начал двигаться по полю, направляясь к взлетной полосе.

В отличие от экипажа, пассажиры, казалось, не отрывали глаз от двери в кабину пилотов, проявляя живейший интерес к любому члену экипажа, проходившему через нее. Выйдя из кабины, Памела медленно шла по проходу, робко улыбаясь пассажирам, сидевшим по обе стороны от нее. Мужчина и женщина среднего возраста, сидевшие вместе, одновременно повернулись к ней и спросили:

— Все в порядке?

— Все в порядке, — твердо ответила девушка, почувствовав себя на удивление уверенно. Да, она была настоящей стюардессой, полноправным членом экипажа.

Клара Уэнворт уже навела на кухне идеальный порядок.

— Садись и пристегни ремни, пожалуйста, сказала она Памеле. — Я сейчас, через минутку вернусь.

Памела послушно села на заднее сиденье и пристегнула тяжелый ремень. Подъехав к началу взлетной полосы, командир запустил все моторы. Девушка почувствовала мощную вибрацию, передававшуюся ей от пола через подошвы туфель. Клара Уэнворт, вернувшись, бесшумно села рядом с ней, натянула ремень и быстрым ловким движением застегнула пряжку.

— Нервничаешь? — спросила она Памелу.

В ответ та сначала отрицательно покачала головой, но потом слегка кивнула, согласившись. Она была сильно возбуждена и не знала, что сказать. Моторы взревели еще громче, как будто самолет стоял и громко выражал протест всему миру. Внезапно с бешеным ревом он снова тронулся с места, такой тяжелый и неповоротливый, что, казалось, он никогда не сможет взлететь. В иллюминаторе замелькали огни взлетной полосы. Их было так много и они были расположены так близко друг к другу, что сливались в единую светящуюся ленту. Памела отвернулась в сторону, боясь, что полоса скоро кончится.

Потом она почувствовала, что они поднимаются; легкие движения вверх и вниз, словно лодка покачивается на волнах… Звук моторов стал чуть тише и ровнее. Огромный неповоротливый монстр превратился в легкую птицу.

— Взлетели, — заметила мисс Уэнворт и наклонилась через Памелу, чтобы взглянуть на смутные очертания пригородов Лондона, становившиеся все меньше и меньше.

Погасло табло. Настроение пассажиров поднималось вместе с машиной, набиравшей высоту.

— Разнеси сигареты по салону, — попросила Клара. — У нас есть турецкие, египетские и английские. Объясни это каждому пассажиру, а к сигаретам добавляй коробку спичек. — Она улыбнулась. — Все эти мелочи очень важны.

Памела раздала сигареты, взяла коробку с детским питанием и бутылочку, чтобы впервые в жизни приготовить еду для пассажира в самолете. Проверив, нормальная ли температура, она отнесла бутылочку ребенку на тридцать втором месте. И хотя первое «спасибо» выражалось бульканьем и довольным пыхтением, она была бесконечно счастлива.

Потом она взяла стопку журналов и раздала их пассажирам. Отнесла бумагу и карандаши двум детям, начавшим скучать, и аспирин от головной боли одной даме.

— А теперь чай, — скомандовала мисс Уэнворт, проходя мимо Памелы по салону. — Нам придется хорошо поработать, чтобы справиться с этим.

Они прошли в кухню и начали расставлять чашки, тарелки и баночки с джемом на пластмассовые подносы. На каждый поднос положили по два тоненьких кусочка хлеба с маслом, бутерброд, завернутый в целлофан, по куску торта и фруктового пирога, выглядевшего очень аппетитно.

Чуть позже, с тревогой взглянув на часы, мисс Уэнворт стремительно собрала грязные подносы. Памела вымыла их и снова сложила аккуратной стопкой. Клара тем временем готовила подносы с чаем для экипажа.

— Шкипер говорит, что ветер дует в хвост, — сообщила она, вернувшись. — Значит, у нас совсем мало времени.

Они быстро начали разносить пассажирам медицинские и таможенные бланки, а также специальные карточки компании, на которых пассажиры могли написать, чем они довольны или недовольны, — информация, чрезвычайно интересная для управления авиакомпании.

Наступила ночь. Время от времени вспыхивали звезды, изредка показывавшиеся сквозь прорехи в облачном одеяле. Турбулентные потоки болтали самолет.

— А вот и Париж. — Клара Уэнворт прижалась к иллюминатору в кухне. — Правда, красиво? — вздохнула она. — К сожалению, мы обычно видим только несколько прожекторов да пищеблок. Точно такой же, как у нас, только здесь говорят по-французски и не умеют делать чай. Но работают хорошо. Лучше всего летать в Париж на неделе, с остановкой на ночь. — Она вышла и начала разбирать пальто в коридоре.

Памела еще раз посмотрела на море огней, то показывавшихся впереди правого крыла, то исчезавших за ним.

— Уже почти прилетели? — спросила она.

— Да, но мы не сядем еще минут двадцать. Будем ждать нашу очередь на посадку.

Довольно смутно представляя себе, что такое «очередь на посадку», Памела согласно кивнула.

Теперь все развивалось так же, как при взлете, только в обратном направлении. Сигареты были затушены, пассажиры пристегнуты. Журналы собраны и сложены в аккуратные стопки на столик в конце салона. Памеле казалось, что самолет кружится над аэропортом слишком долго. У нее возникло ощущение, что командир не сможет выделить узкую полосу огоньков посадочной полосы среди массы огней большого города. Теперь они опустились так низко, что Эйфелева башня должна быть выше их. С неприятным протестующим скрежетом опустились закрылки. Потом они снова медленно поднялись. Самолет снижался, приближаясь к миллионам огней, сверкавших под ним.

Колеса мягко коснулись посадочной полосы; без толчков и шума огромная машина стала тормозить. Огни, освещавшие аэропорт Орли, были расположены так же, как и в сотне других аэропортов. Они словно разрывали черноту ночи. Тормоза замедляли движение колес, скрипевших по бетонной полосе.