Приют - Татьяна Лаас

Он отверг пару предложенных контактов и остановился, внимательно осматриваясь — ледник, припорошенный ночным снежком, выглядел безобидно — лишь еле уловимый, на грани возможностей слуха треск обещал неприятные сюрпризы: закрытые трещины, обвалы и ямы, полные воды, сейчас обманчиво подернутые тонким ледком. Но другого пути в долину не было. Кайл поправил лямки рюкзака, одернул теплую парку, сильнее ввинчиваясь головой в капюшон, и еще раз внимательно просканировал пространство.

До боли знакомый пейзаж тут еле угадывался. Особенно все портили оплавленные развалины городка далеко на горизонте, на самом краешке земли. Дальше за развалинами было сизое, как небо, неспокойное море… Море оставалось все тем же несмотря на то, что тут люди сделали с землей. Кайл дернул плечом — впрочем, его соотечественники тоже ничем не лучше.

За спиной Кайла стеной вставал почти непреодолимый в это время года Драконий хребет. Ледник, зажатый в узком ущелье, плавно спускался в долину. Там, под хмурым, еле заметным солнцем снег все же растаял, выпуская из холодного плена желтовато-зеленую, пожухлую траву. Река в ледяной шуге медленно текла в океан, по большой дуге огибая обжитые человеком места. То, что люди здесь еще есть, доказывали небольшие прямоугольники обработанной земли в чахлых ростках озимых и редкие сторожевые роботы, допотопные, медлительные, но вооруженные до зу…

Кайл фыркнул.

…до последней микросхемы в корпусе.

— Надеюсь, что микросхемы там есть, а не… Шестерни и паровой двигатель. — Изо рта вылетело облачко холодного пара.

Он проверил пару ЭМИ-гранат, висевших на поясе, просто на всякий случай, чтобы успокоить себя, и сделал первый, осторожный шаг, спускаясь в долину реки Димититур.

Идти было нелегко — путь преграждали не только торосы, но и многочисленные поперечные трещины, через некоторые удавалось перепрыгнуть, а пару раз пришлось искать снежные мосты.

Осторожно переставляя ноги, каждый раз боясь не почувствовать прочной опоры, он двигался со скоростью черепахи, подозревая, что для обитателей долины его появление уже не является сюрпризом — сторожевые роботы не могли его не заметить. Но вот приходить ему на помощь обитатели долины не спешили. И совершенной неожиданностью для Кайла стал легкий укол в спину, чуть ниже лопатки. Укол, болью и темнотой расползавшийся по телу.

— Вот… Черт… — Кайл упал лицом в снег, теряя сознание.

* * *

Джейн не любила работать на грибной ферме — в подвалах Клыков было слишком влажно и жарко, а еще яркий, режущий глаза свет, который не выключался тут по двенадцать часов в сутки.

И специфический, кисловатый запах. И напрочь испорченные руки в трудновыводимых пятнах после срезки грибов. Сегодня ей повезло — до сбора урожая еще было далеко, так что вся её работа заключалась в смешивании нового субстрата и поливе — не самая тяжелая работа, но все же, все же… приятного мало.

— Я ведь альфа! — буркнула она себе под нос, доставая из кармана чудом еще работавший пейджер и проверяя время. До конца её рабочего дня было еще полчаса, но вновь напомнив себе:

— Я же альфа, черт вас всех дери! — она пошла в сторону выхода — на сегодня её службе на благо общества пришел конец. Ей еще с полчаса подниматься по ржавым, плохо освещенным лестницам — уже два месяца действовал режим строгой экономии, и лифты, вместе с ненужным, например на лестницах в подвал, освещением, отключили.

Она поднималась медленно и осторожно — еще не хватало оказаться на жилых этажах взмыленной, как лошадь. Иногда останавливалась на площадках, пропуская спешащих вверх или вниз бет и гамм. Умом понимала, что навредить ей они не могут — опасные, хватившие радиации так, что были сами способны облучать, дельты в Драконьих Клыках не появлялись, они жили вместе с мутантами на берегу, но… Она единственная альфа детородного периода, а это очень-очень много значит. И прежде всего для неё.

В столовую она поднялась аккурат с гудком, обозначавшим конец дневной смены. В помещении на сотню однотипных, рассчитанных на четыре человека столов еще было пусто и тихо. Моргала, то включаясь, то выключаясь лампа над линией раздачи. Повариха, альфа глубоко за пятьдесят лет, сонно зевала, поправляя резиновые перчатки в ожидании первых посетителей.

Джейн приветливо помахала:

— Добрый вечер, Амелия! — Она пошла мыть руки.

Повариха улыбнулась в ответ:

— И тебе, дорогуша, добрый вечер! Тебе как обычно? — Она взялась за тарелки и принялась накладывать грибы и водоросли, не дожидаясь ответа — здесь это был основной рацион.

Джейн подошла к раздаче:

— Да, добавь салат и картофель, пожалуйста. А моркови нет?

Повариха загадочно улыбнулась:

— О, дорогуша, у меня для тебя есть кое-что получше — тебе сегодня еще яблоко положено. Распоряжение твоей матери.

— Что? Яблоко? Ты серьезно? — удивилась Джейн — яблоки и летом она не всегда получала, фрукты были редкостью.

Амелия неожиданно подмигнула:

— Кого-то ожидает сюрприиииз! — она принялась переставлять тарелки с едой на поднос. Яблоко, немного пожухлое, желто-зеленое, чуть пахнущее летом и теплом, торжественно легло на фарфоровую (уж откуда её Амелия достала?) тарелочку. — Наслаждайся!

Помимо яблока на подносе еще возник пахнущий смолой чай из сосновых иголок.

Джейн не спешила уходить с раздачи (она альфа, так что очередь, образовавшаяся за ней, может и подождать!), только поднос придвинула к себе поближе:

— Что за сюрприз, Амелия?

— Узнаешь! — вновь пропела та, игнорируя недовольное гудение очереди. — Красивый, длинноволосый, не чета местным парням! Мечта, а не парень! — Повариха обвела грозным взглядом всю очередь, состоявшую в основном из рабочих бет и гамм, облаченных в заношенные комбинезоны. Очередь пристыженно умолкла.

Джейн покачнулась от неожиданности и, чувствуя, как белеет, пошла прочь от раздачи, чуть не забыв поднос с едой. Нового альфу, да еще мужского пола, она не ожидала. Не сегодня. Вообще не в этом году. И не в следующем. Одно дело пользоваться привилегиями альфы, и совсем другое — начать выполнять обязанности альфы.

— Тоже мне, сюрприз! — фыркнули за спиной Джейн голосом гаммы Эйч. — Этот оглушённый сюрприз сегодня все видели, до последнего таракана в Клыках. Бледный, седой, напрочь замерзший. Худющий — даже страшно подумать, что за детки народятся у нашей Джейн от такого. За будущее колонии страшно становится.

Очередь поддержала смешками Эйч, а Амелия поджала губы — вступать в нелепые споры с какой-то гаммой она не собиралась.

— Чего тебе, Эйч? — Поварешка в её руках замерла, как орудие возмездия.

— Того же, что и сестренке, — нахально сказала Эйч — молодая девушка двадцати четырех лет с иссиня-черными волосами, собранными в низкий хвост. Одета она была как все гаммы — в простую, грязно-серых тонов рабочую одежду,