Тихие сказки - Зинаида Миркина

Поэтому Легконожку от слов «настоящий принц» бросало в жар и в холод, а принца… Принц просто приосанивался и довольно улыбался. Вообще-то, когда он был один, эти слова – «настоящий принц» – не значили ровно ничего, кроме скуки, но зато произнесенные при других людях, они значили очень много. И поэтому принц терпеть не мог оставаться один. Ему надо было, чтобы все время рядом были люди, и притом почти все время новые, которые в первый раз слышат, что он настоящий принц. Ему это было надо, чтобы самому почаще удостоверяться в том, что он настоящий принц.

Никто никогда не оспаривал его звания, но почему-то ему все время надо было удостоверяться в этом. Может быть, чтобы чуть меньше скучать или просто чуть чаще забывать, что он смертельно скучает. Особенно он любил общество новых девушек. Было таким наслаждением смотреть, как они трепещут и замирают при словах «настоящий принц». А потом, когда они привыкали к этим словам, с ними случалось то же, что со всеми игрушками и картинами и драгоценными камнями, – он на них больше не смотрел.

– Ты настоящий принц, значит тебе надо настоящую принцессу, – сказала Легконожка, – а я простая девушка… Я пойду… – и в глазах ее повисли две капельки.

Тогда принц чуть наклонился, поцеловал ее сначала в одну капельку, потом в другую и сказал:

– Мне совсем не обязательна настоящая принцесса. Вполне достаточно того, что я настоящий принц. И тебе совсем незачем уходить.

Что случилось с ногами Легконожки? Почему они вдруг так отяжелели? Или это счастье так придавило их своей тяжестью, что они совершенно перестали ей подчиняться?

– Там, на берегу моря, мой дом, и меня там ждут, – сказала она, вернее, это сказали только ее губы, а ноги не сделали ни шагу.

– Там, на берегу моря, сейчас закат, – сказало ее сердце, а ноги опять не сделали ни шагу.

– Мы скоро пойдем с тобой вместе туда, на берег моря, – сказала она принцу и больше уже не спорила со своими ногами, которые не могли сделать ни шагу. – Скоро, скоро…

– Да, да, – сказал принц. – Да, да.

Так это началось. Она стала жить во дворце. И день, и другой, и еще, и еще. Она проходила по прекрасным залам, от которых вздрагивало сердце и широко раскрывались руки, но мимо, мимо, в зал, где были игрушки. Здесь она останавливалась. Надолго. Очень надолго. Ей казалось, что она видит то, что слышала от моря; ей казалось, что море лепит одну за другой сказки, и надо только угадать, из какой сказки эта игрушка, и из какой – та. И если угадать, то сказки составлялись сами собой, одна сказка за другой, и вот тогда-то она и взлетала и летала по залам, и сверкала, как все драгоценные камни, и кружилась. И принц летал и сверкал вместе с ней. И день, и другой, и еще, и еще… Но… все-таки, сколько же можно? Не без конца же?

– Как не без конца? А разве бывают концы?

– Конечно, бывают. У всего бывает конец. И всему бывает конец.

– Неправда. У моря нет конца.

– Ну, мало ли что море, а мы люди…

Это принц говорил про себя. А когда она смотрела на него, он старался загнать эти мысли подальше, чтобы они не выглядывали и она бы ничего не замечала. Но однажды он не успел их спрятать. Она слишком быстро оглянулась на него и застала врасплох, когда он зевал. Зевал?! Вот здесь, когда у нее только что на глазах составлялась сказка?! Зевал, когда такое рядом?

– Зевал, ну да, ну и что? Неужели человеку зевнуть нельзя? Неужели человек заскучать не может?

– Скучать? Как это – скучать?

– Ну, очень просто. Ведь все это я уже видел, все это уже было.

– Ну да, конечно, было, ну и что?

Вот тут-то и выяснилось, что говорили они одно и то же, но это значило совершенно разное. И никак, никак невозможно друг другу объяснить… Какая тяжесть придавила Легконожку… Казалось, еще немножко, и она сломается под этой тяжестью. Так было день, и другой, и еще… А потом она вдруг сказала:

– Я пойду.

– Подожди немного, – попросил принц. – Может быть, ты чем-нибудь еще развлечешь меня.

И тогда Легконожка вздохнула, глубоко-глубоко, и потом взглянула куда-то далеко-далеко и сказала:

– Нет, принц, мне нельзя жить там, где бывают концы.

– Но концы всюду бывают…

– Нет, принц. Я живу там, где нет никакого конца. Где все без конца.

– Что значит «без конца»?

– Ах, принц, я знаю мало слов, но еще меньше умею объяснять, что значат слова. Прощай, принц.

Ушла. И ничего не объяснила. И опять он должен скучать… скучать…

А она… Она очутилась у своего моря, и сидела, и смотрела на него долго, долго, до тех пор, пока, наконец, счастье не стало таких же размеров, как море, и сделалось непонятно, как это оно умещается в груди. И тогда на ногах снова выросли невидимые крылья. И она стала быстрой и легкой, и все, что нужно, стало делаться само собой.

Все, как раньше. Но не совсем. Точно на дне этого счастья, как на дне морском, лежит что-то… затонуло и лежит. А может быть, потому-то и бывают бури на море, что морю очень хочется, чтобы все то, что там, на дне его, стало бы видно всем, чтобы все наконец узнали, что в его глубине… Может быть, этого хочется морю так сильно, что вдруг нарушается его покой, и мечутся белые валы, и оно тоскует и зовет, зовет и тоскует, а люди на берегу спешат только спрятаться от него и совсем не понимают, что оно зовет и тоскует…

И все-таки море оставалось прежним морем, а Легконожка прежней Легконожкой. Только теперь она старалась никогда не пробегать мимо дворца и уж, конечно, не останавливалась там.

И вот однажды она увидела, что низко над морем как будто летит птица с горящими крыльями. Птица приближалась, приближалась, и вдруг стало ясно, что это не птица, а корабль с самыми настоящими алыми парусами, прямо из той сказки – про Алые паруса.

Корабль причалил к берегу, и с него сошли люди, и среди них – заморский принц. Он приплыл в этот город за настоящей принцессой.

Конечно, первая, кого он увидел, была Легконожка, потому что все были в домах, а она на берегу. Он спросил ее, не она ли настоящая принцесса? Но Легконожка сказала, что она обыкновенная девушка.

– А зачем тебе настоящая принцесса?

– Затем, что я – настоящий принц, – ответил заморский гость.

– Ну и что же? Разве не хватит того, что ты настоящий принц? Зачем тебе принцесса?

– Настоящий принц не может жить без настоящей принцессы, а настоящая принцесса – без настоящего принца. Если они не встретят друг друга, они будут всю жизнь сидеть на берегу моря и смотреть на море.

– Где же ты будешь искать настоящую принцессу, – спросила Легконожка тихо-тихо, – пойдешь во дворец?

– Нет, дворец мне совсем не обязателен, у меня есть своя примета.

– Какая же это – хрустальный башмачок или горошина?

– Нет, ни то, ни другое.

Как-то мгновенно все в городе прослышали, что приехал заморский принц. И вот на берег пришла толпа народа и столько девушек – одна красивее другой, и Легконожка нырнула в толпу, и принц ее потерял. Она и сама не очень знала, зачем она это сделала. Может быть, оттого, что ей хотелось посмотреть, какая же это у принца примета, а может, еще почему-нибудь…

Заморский принц загрустил. Он все время искал ее в толпе, пристально вглядывался в каждую девушку и задавал ей какой-то вопрос, но так тихо, что никто, кроме этой девушки, не мог расслышать его. После этого вопроса все девушки отходили, а принц становился все грустней и грустней. И вдруг он увидел Легконожку И ей показалось, что в глазах у него вспыхнули те самые алые паруса.

– Ну какая же у тебя примета? – спросила Легконожка тихо-тихо. – Что такое настоящая принцесса?

– Настоящая принцесса, – сказал он, – это та девушка, которая счастлива ни отчего, и счастье которой ни отчего не может кончиться.

– Которая просто живет там, где не бывает концов, – сказала Легконожка еще тише, и это было так, как будто ей примерили хрустальный башмачок, а она из кармана вынула другой.

– Вы думаете, мы приблизились к концу сказки? Нет, у этой сказки нет конца. Мы просто попали туда, где все без конца.

Снежная Королева

Высокие и очень спокойные деревья… длинный вечерний луч… Огромный, изнутри светящийся покой… Каким маленьким вдруг становится пред ним то, что только что казалось таким большим и важным. Маленьким и вовсе неважным. Совсем. Сейчас это все мелькнет и растает, лопнет, исчезнет и останется только этот покой, эта незыблемость света, и станет странным – как это раньше мы не видели и не вдыхали этого. Ведь это же было. Всегда.

Сколько сказок складывали о волшебной стране! И все ее выдумывали, грезили. А ведь только она-то и есть на самом деле, а все остальное – выдумка, то, что пригрезилось нам…

Да. Волшебная страна – это страна, где все – такое, как оно есть на самом деле, а не такое, каким кажется. Страна, в которой существует только то, что есть, навечно есть, а то, чего нет, что мелькнет и исчезнет, – того нет, то и не представляется, что оно есть.

И стоит эта страна испокон веков и на веки вечные. Никто не может ее уничтожить. Только почему-то вдруг она становится невидимой, а потом опять видимой…