Мельник и Мавка - Ольга Самсонова

и теперь ещё и пропитания ее лишили. Богдан ощущал, как вскипает в нем гнев. Ярый. Неистовый. Что хочет он убить и Аленку, и разом всю деревню. Он чувствовал, что наплевать ему на все, только бы найти Бажену и сбежать вместе с ней куда подальше.

– Милый мой, ты не в себе просто – ворковала Аленка – это все она, подлая. Выпей вот чаю.

Богдан молчал. Думать не получалось. Все силы уходили на то, чтобы сдержать ярость и не уничтожить либо всех, либо себя. Он механически пил чай, а Аленка все подливала. Ее причетания слились в какой-то единый визг. Раскалывалась голова.

– Она виновата. Убей ее, освободи нас всех. Убей и освободишься.

В голове помутилось, его затошнило. Стало тяжело дышать. Он издал звериный рык: "Ненавижу!" И захлебнулся собственной слюной.

– Конечно, любимый, ты ее ненавидишь. Иди, ведьму надо убить. Убей Мавку, что разрушила твою мельницу. Убей ее и освободишься.

Богдан не понимал, куда идёт и что делает. Как назойливая муха, жужжало у его плеча: "Убей или умрёшь. Убей и все закончится". Куда-то наступал, что-то обходил и перешагивал. "Вот бы отвязаться от этой писклявой мухи" – думал он и продолжал переставлять ноги.

– Туда, милый, левее, она там. Все зло там.

Внезапно в него что-то ударилось. Вроде камень. Или это он упал на камень? Голова раскалывалась, дышать было больно.

– Это в тебя бросали, ответь тем же. Это ведьма сделала, верни ей должок.

Картинка прыгала, все вокруг кружилось, вдохнуть не получается, сердце колотится так, что не ровен час, выпрыгнет. "Что в руках? Сердце или камень? Почему так больно и тяжело? И где там эта муха? Вот бы ее прибить, чтобы не трещала голова".

– Бей, вот так, ещё! Молодец, по голове. Ещё.

Чей-то визг.

"Надо спасти Бажену. Аленка хочет убить ее. Не дать, зарубить. Всех зарубить. Лишь бы Бажена жила. Мавочка моя любимая".

"Что-то красное, почему все залито красным?"

Богдана вывернуло и он рухнул на колени, не способный стоять. А у плеча кто-то шепчет:

– Молодец, а теперь тащи ее, где нежити и место. Такую дрянь земля не возьмёт. Тащи в лес, на куче такое надо оставить.

"Это как-то связано с Баженой. Она, кажется, мне про такое уже рассказывала. Как же тяжело дышать… и почему ничего не видно…".

Ахи, возгласы. Чьи – не разобрать. Он что-то тащит. Видимо, мешок с мукой, а на ухо ему подсказывают:

– Молодец, уже чуть чуть осталось. Молодец, почти все.

Перед глазами пляшут вспышки света. Слюни стекают по бороде, заливают рубаху. Вроде кто-то вокруг есть, но к нему не подходят. Боятся. И правильно.

"Когда уже это кончится?" – мелькает в голове. И противный голос нашёптывает:

– Почти уже. Пришел. Молодец.

Он рухнул и улыбнулся. "Наконец-то отвяжется". Чьи-то голоса долетали как через стену:

"Гляди-ка, не сдохла ещё!"

"Что за бесовщина, башка разбита, а она встаёт!?"

"Что за тварь, ее и убить что-ли нельзя?"

"Вон, падает. Значит подохнет, наконец!"

Сквозь всю эту какофонию голосов, сквозь пелену и боль в голове, долетел один. Тот самый. Любимый. "Богдан, не умирай. Живи, пожалуйста".

Все разом смолкло.

15

Он очнулся от боли и тут же его стошнило. Руки и ноги трясло, глаза едва различали силуэты деревьев. В голове стучало: "Скорее спасти Бажену. Все что угодно, чтобы она жила". Было не понятно, то ли он ослеп, то ли уже сумерки и ничего не видно.

Лежал на настиле из веток. В руке что-то зажато. Ткань. Пришлось поднести льняной мешочек к самому лицу, чтобы хоть что-то рассмотреть. Из него посыпалась сухая толченая трава. По запаху Богдан узнал Белену и завыл. Страх парализовал его. Ни руки, ни ноги не слушались. Снова позывы рвоты. Горькая густая желчь с привкусом крови текла по лицу. С трудом удалось перевернуться на бок. Ему не хотелось смотреть, но и не смотреть было невозможно. Лес. Ветки. Мерзкий запах гнили. Его снова сотрясали позывы рвоты. Кое-как получилось лечь на живот и ползти. Ноги не двигались.

– Пусть это не правда! – шептал он – пусть все это неправда.

Богдан увидел тело и лишился чувств.

Очнулся глубокой ночью. Светили звёзды и большая полная луна, в свете которой кровь казалась черной и блестящей. Дополз до головы Бажены и его снова начало корчить, но даже желчи уже не осталось. Он хрипло вдыхал воздух, но тот, похоже, перестал проходить во внутрь.

Половина лица разбита. Глаза закрыты. Полуулыбка.

Богдан лег рядом и обнял холодное тело. Волосы ещё хранили ее запах – хлеба, крапивы и счастья. Рукой провел по ее животу и долго ждал, пока, наконец-то придет сон. Или наоборот, закончится сон. Он запутался.

16

До самой старости Аленка рассказывала всем и каждому, как опасны ведьмы, да Мавки. И какие ужасы они с мужиками творят.