Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков - Андрей Мендюков

Духовная консистория являлась высшим административным, судебным и распорядительным органом епархии. Указы Синода поступали на имя архиерея, а от него – в консисторию. Когда кафедра не была занята, все указы поступали в консисторию[107]. В целом в сфере деятельности консистории находились кадровые вопросы, метрикация, суд над лицами духовного звания по внутрицерковным проступкам, а также над светскими лицами в области семейно-брачных отношений. Консистория управляла всеми духовно-учебными заведениями епархии, церковноприходскими школами через духовный училищный совет и его местные отделения, контролировала процесс создания церковно-приходских попечительств и советов, в ее ведении находились попечительство о бедных духовного звания и православный миссионерский совет.

Как уже отмечалось, канцелярия консистории делилась на отделы. Так, канцелярия Симбирской духовной консистории включала в себя секретарский и пять прочих отделов или «столов», каждый из которых выполнял особые функции. Секретарский стол подготавливал циркуляры консистории по тем или иным вопросам, координировал работу епархиальных съездов духовенства и обрабатывая материалы по ее итогам, анализировал рапорты благочинных, составлял отчеты о состоянии епархии и так далее. В функции 1-го стола входили регистрация и учет благосостоянии церквей и монастырей, приходов их бюджета, наличия церковно-приходских попечительств и церковных библиотек, учет монашествующих, а также всяческое наблюдение за жизнью и бытом духовенства и особенно за его нравственным состоянием, совершением церковных обрядов, рукоположение в священнический сан, выдача документов, назначение, перемещение, отпуск, увольнение и перевод на пенсию священнослужителей, назначение пенсии им и их семьям[108]. Функции 2-го стола состояли в надзоре за правильным совершением церковных обрядов по заключению и расторжению браков, за нравственностью священнослужителей и прихожан, в дознании и расследовании неблаговидных поступков священнослужителей[109]. Функции 3-го стола заключались в регистрации, оформлении и выдаче актов гражданского состояния, наблюдении и борьбе с распространением раскола и сектантства[110].

Четвертый стол осуществлял контроль за имущественным состоянием церквей, церковным землевладением, строительством церквей, их освящением, открытием новых приходов[111]. И, наконец, 5-й стол занимался вопросами метрикации православного народонаселения (наибольший объем дел приходился как раз на этот стол). Таким образом, можно отметить, что сфера компетенции не была строго разграничена, поэтому одними и теми же вопросами ведали одновременно несколько столов (такими как, например, надзор за нравственностью и поведением священнослужителей, совершением обрядов, материальным положением причта и т. д.).

Отдельно от духовной консистории при каждой епархиальной кафедре существовало попечительство о бедных духовного звания, которое распоряжалось пособиями для призрения священнослужителей и их семей, нуждавшихся в средствах[112]. Попечительство состояло из шести членов, избираемых из белого духовенства и из монашествующих. К примеру, членами Самарского Епархиального попечительства о бедных духовного звания в 1900 г. были протоирей К.А. Софотёров, священники И.Г. Беневольский, В.А. Успенский, А.А. Докукин, коллежский ассесор В.Ф. Утехин[113], а в 1914 г. – протоиреи И.Г. Беневольский, Е.Н. Веригин, священники А.А. Докукин, А.С. Ключарев, С.Ф. Богородицкий, коллежский регистратор Л.А. Орлов[114]. Для исполнения своих поручений по епархии попечительство имело от одного до трех сотрудников в каждом уезде из числа городского или сельского духовенства[115]. Попечители утверждались преосвященным по представлению консистории. Само попечительство состояло под непосредственным началом архиерея.[116] В функции попечительства входило: 1/ сбор по книгам благотворительных приношений, 2/ наблюдение за кружечным сбором и 3/ доставление призрения тем священнослужителям, «кто имеет в этом истинную потребность»[117]. Ежегодно попечительство составляло подробный отчет о своей деятельности, который вместе с приходно-расходной книгой поступал к епископу.

На уездном уровне епархия состояла из благочиннических округов, каждый из которых возглавлялся отцом благочинным. Существовали и городские благочинные округа, например, Самарский и Симбирский. В каждом уезде имелось 4–5 благочинии. Самарская епархия состояла из 54 благочинных округов, Симбирская и Пензенская – из 40[118]. Должность благочинного как помощника епархиального архиерея была учреждена в 1721 году в соответствии с Духовным Регламентом и синодальным законодательством: «Духовным регламентом вменено в обязанность епископу, в видах тщательного и успешного его надзора, учинить заказ по всем городам, чтобы протопопы, или нарочно определенные к тому благочинные как духовные фискалы все относящееся к епископу насматривали и ему доносили»[119]. Различались благочинные приходских церквей, благочинные монастырей и старшие благочинные. Благочинные назначались епископом «по личному внимательному выбору из беспорочных, опытных, усердных и наиболее деятельных священнослужителей, преимуществующих сверх того перед другими основательностью в суждении и назидательным поведением»[120]. Под надзором каждого благочинного находилось от 10-ти до 30-ти окрестных церквей с их причтами. В его обязанности входило наблюдение за благоустройством, строительством и содержанием церквей, надзор за монастырями, за исполнением богослужений, ведением метрических, приходно-расходных, обыскных книг и т. д. Специально указывалось, что «благочинные обязаны иметь прилежное смотрение за тем, чтобы духовенство пребывало в трезвости, о предающихся нетрезвости доносить епархиальному архиерею без всякого укрывательства»[121]. Церковные или светские власти не имели права чинить благочинному препятствия в его действиях[122]. Протоиерей или священник, прослуживший в должности благочинного 12 лет подряд, награждался орденом Св. Анны 3-й степени[123].

Практика выбора благочинных на общем съезде приходского духовенства, имевшая место в ряде епархий (в том числе, и средневолжских) после реформ Александра II, была отменена указом Св. Синода в 1881 г.[124] Это стало одним из первых решительных проявлений консервативной политики обер-прокурора Константина Победоносцева, направленной на то, чтобы исключить всякую инициативу со стороны приходского духовенства, выходящую за рамки дозволенного официальными властями. Если его предшественник Дмитрий Толстой, боясь революции и распространения атеизма, проводил либеральные реформы сверху, то Победоносцев стремился избегать любых реформ и, по-возможности, сократить до минимума значение уже осуществлённых. Речь идёт, в первую очередь, о наследии Толстого. Решительной ревизии подверглись положения о выборах благочинных и депутатов на епархиальные съезды духовенства. Помимо благочинного, избирался также благочиннический совет, состоявший из нескольких священников и помогавший благочинному при ведении дел. От кандидата на должность благочинного требовались соответствующие личные качества, высокий уровень образования и беспорочная репутация. Кроме того, кандидат должен был пользоваться влиянием в своем округе среди прихожан и духовенства, чтобы успешно осуществлять свою деятельность. Весьма показательна в этом плане биография благочинного одного из округов Николаевского уезда Самарской губернии Иоанна Ильинского. После окончания курса Олонецкой духовной семинарии в 1886 году он был направлен псаломщиком в с. Красный Яр той же губернии, а затем служил в качестве священника в нескольких сёлах. Спустя десять лет он стал членом благочиннического совета, а затем – помощником благочинного. Параллельно он занимался преподавательской деятельностью в качестве законоучителя в церковно-приходской и сельской школах с. Ивановки-Криволучье Николаевского уезда. В 1899 он был назначен благочинным и имел ряд наград – набедренник, скуфью, камилавку, наперстный крест[125].

Важным звеном в системе консисторского управления были благочинные и общеепархиальные съезды духовенства. Они возникли практически одновременно – около 1867 г. Предметом деятельности благочинных съездов являлись «обмен мыслей и опыта в области пастырского служения, изыскание мер к устранению недостатков в церковно-общественном строе жизни, выбор депутатов на епархиальные и окружные съезды, членов совета (благочиннического – A.M.), духовника, духовных следователей, цензоров проповедей, изыскание средств на открытие и расширение окружных библиотек, а также раскладка взносов на пособия вдовам и сиротам округов»[126]. Со временем «братское» обсуждение вопросов пастырской практики и проблем церковно-общественной жизни почти совершенно выпало из сферы компетенции благочинных съездов. Они потеряли самостоятельное значение, превратившись в подготовительную комиссию училищных съездов и выборное собрание[127]. Впрочем, даже выборы не гарантировали того, что должность благочинного займет известный и достойный священник. Как справедливо отмечал один автор, «скупость и скудость духовенства отбивают всякую охоту искать депутатства». И приводил в подтверждение своих слов такой пример: «Выборы депутатов в одном из уездов были уже закончены, когда в собрание явился запоздавший священник. Первый вопрос его был: а кто выбран? Называют. А какая сумма на содержание? – Пятнадцать, примером, рублей. – Я еду за пять, – предлагает опоздавший к выбору. И духовенство согласилось»[128]. При таких условиях, в депутаты, а затем в благочинные попадали далеко не лучшие представители приходского духовенства. Большим недостатком съездов была неопределенность при подсчете голосов присутствующих. В некоторых епархиях священники имели полный голос, дьяконы и псаломщики – половину и две трети, а исправляющие должность псаломщика – треть голоса, в других (Симбирской) дьяконы и псаломщики имели по полголоса, а в третьих – не имели его вообще[129].