Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Но рядом — никого. Нургидан на кухне, остальные разошлись по делам. Впрочем, даже если бы ребятишки и услышали странные слова учителя — вряд ли стали бы смеяться. Помнят, как попала к Шенги эта вещь…

Охотник провел ладонью по добротному коричневому сукну, стряхнул с бурой меховой опушки застрявший стебелек, расправил витые золотые шнуры с кистями. Хорошая, дорогая вещь… но почему на капюшоне зеленая заплатка? Словно хитрый глаз, который вот-вот подмигнет.

Под заплаткой нет дыры. Спороть бы эту тряпочку, невесть зачем пришитую к капюшону… а рука не поднимается. Потому что это лишь одна из странностей плаща, который до недавнего времени принадлежал Ралиджу Разящему Взору из Клана Сокола…

Неожиданный, загадочный подарок… и подарок ли?

Шенги нахмурился, рассеянно поглаживая бурый мех и вспоминая, как «Дикий гусь» оставлял за кормой остров Эрниди, где пришлось многое пережить. Ралидж, помнится, стоял у борта и кутался от пронзительного ветра в коричневый плащ с золотыми шнурами.

А потом каждый вечер в течение всего пути Шенги, укладываясь спать в своей каюте, неизменно обнаруживал этот самый плащ, аккуратно свернутый, в изголовье койки вместо подушки. И ругал учеников, пытаясь дознаться, кто это вздумал ради дурацкой шутки так вольно обращаться с чужим имуществом.

Когда на горизонте уже показалась земля, Шенги, смущенный и злой, в очередной раз притащил беглый плащ законному владельцу. И Сокол, как всегда, не рассердился. Только тронул витой золотой шнур и сказал негромко, укоризненно:

«Что ж ты, Заплатка? Хозяина вздумал поменять?»

Шенги улыбнулся шутке Сына Клана. Но Ралидж поднял на него глаза, в которых была только легкая печаль.

«Этот плащ — не простая тряпка. Он сам выбирает себе владельца. Мы с ним побывали в разных переделках. Теперь меня, похоже, ожидает мирная жизнь в глухомани… а его, стало быть, тянет на приключения? Что ж, раз он так решил… Был мой — теперь твой будет!»

Чудачество высокородного господина?

Но Шенги не давали покоя воспоминания.

Вот их первая встреча с Соколом. Арака спрутомышей… Ралидж рубит в крошево летучих тварей. А коричневый плащ, словно сам собой сорвавшись с плеч бойца, взмывает в воздух и, накрыв двух отвратительно верещащих хищников, сбивает их на траву…

Порыв ветра? Или сам Сокол ловко швырнул плащ на стаю? Может быть…

А вот когда вся компания была в плену у речных пиратов… как быть с рассказом Дайру о мертвом часовом? Чем был задушен тот мерзавец — разве не золотыми шнурами отобранного у пленников плаща? Пьяный идиот хотел примерить добытую вещь — и запутался в шнурах-завязках? Ой, вряд ли…

А когда внезапно угодили за Грань, в Подгорный Мир — без оружия, без еды, почти без снаряжения! — разве не оказался под рукой сверток с великолепным мечом Сокола? И во что этот меч был завернут, разве не в коричневый плащ с заплаткой на капюшоне?

Да, чудеса… Но Шенги эти чудеса очень даже нравятся!

Плащ привольно раскинулся на заборе — словно человек развел руками. Мол, гадай не гадай, а я тут при чем? Капюшон сполз набок, зеленый «глаз» глядит насмешливо и дерзко.

— Сокол говорил, что ты в любой беде помощник, — вслух сказал Шенги, уже не боясь, что его услышат. — Это дело хорошее. Но если ты, чтоб тебя моль сожрала, учинишь хоть какую-нибудь гадость мне или ученикам… не посмотрю, что мне тебя хороший человек подарил. Ждет тебя тогда горькая и ужасная судьбина, понял? На тряпки тебя пущу, полы мыть да сапоги от грязи обтирать!

Учитель ушел к Хранителю города. Оставшийся в одиночестве Нургидан угрюмо гремел посудой на кухне.

Юноша вообще не любил хлопотать по хозяйству. С первого дня ученичества при каждом удобном и неудобном случае спихивал свою работу на Нитху или Дайру. Но к стряпне он питал особую неприязнь. Еще полбеды, когда приходилось упаривать кашу из репы или варить похлебку из овощей и пряных трав. Но возиться с мясом, вот как сейчас…

Густой запах тек по пристройке-кухне, дразнил чуткие ноздри юноши, будоражил… Даже не голод мучительно сосал изнутри — что-то иное, затаенное, выглядывало из глубин души, словно зверь из чащи.

Зверь?

Юноша поднес руку к горлу, тронул загорелую кожу. Кончики пальцев ощутили зарождающееся внутри неслышное рычание.

Зверь!

Мясной дух будил жутковатые мысли. Язык прошелся по губам, словно слизывая засохшие на них капельки крови. Перед глазами всплывали обрывочные, но четкие видения: недобрый, захлестывающий душу бег сквозь темную чащу… искаженное ужасом лицо ночного путника… кровь, хлещущая из разорванного горла жертвы… и луна, круглая, наглая, властная луна!..

Но ведь этого не было! Никогда Нургидан не носился по ночному лесу и не рвал глотки встречным бедолагам! Хотя могло сложиться и так…

Рука, словно в спасение, вцепилась в висящий на шее амулет — серебряный треугольник с загадочными знаками. Если б не эта вещь — был бы Нургидан рабом луны. И когда она, проклятая, распахивала бы в небе свой огромный глаз, лицо Нургидана превращалось бы в клыкастую пасть, руки — в покрытые шерстью лапы, а душа… душа, наверное, на время полнолуния умирала бы. Слепая жажда крови гнала бы его убивать любого, кто попадется на пути. Нитху? Дайру? Учителя?

Оборотень!

Черным словом будь помянут тот миг, когда властитель Замка Западного Ветра впервые увидел темнокосую, зеленоглазую красавицу — и захотел назвать ее женой, еще не зная, что за кровь течет в ее жилах…

Нургидан гордо поднял голову. Даже в мыслях нельзя оскорблять мать! К тому же она ни в чем не виновата. Она жертва древнего проклятия, как и весь ее род.

Юноша заметил, что серебряная пластинка врезалась в ладонь, и разжал пальцы.

Талисман дал ему свободу! Теперь он может в ночь полнолуния оставаться человеком. А может среди бела дня обернуться двуногим чудовищем с волчьей пастью и когтистыми лапами. Или настоящим волком — это уж как ему вздумается!

От размышлений его отвлек шум со двора… нет, из башни! Рычание, вопли, грохот…

Когда Нургидан взбежал на крыльцо, дверь распахнулась навстречу, едва не ударив парня по лицу. Он увернулся — и тут же на него прыгнул человек в темной одежде и натянутой до бровей шляпе-дождевке. Низко свисающие поля закрывали лицо.

Тяжелый удар сбил Нургидана с ног. Не вставая, юноша подсек противника под колени. Непрошеный гость рухнул на Нургидана, оба покатились по ступенькам.

Незнакомец вывернулся, вскочил. Нургидан рванул его за ногу. Удерживая равновесие, незнакомец взмахнул руками (что-то легкое, вспорхнув, пролетело над головой Нургидана), рывком выдернул ногу из захвата и пнул юношу в грудь. Удар был или очень точен, или очень удачен: Нургидан задохнулся, тщетно пытаясь глотнуть воздух, а тем временем темная спина исчезла за калиткой.