Чужие игры - Сергей Мельник

В тот день мы не вошли в Финор. И для того был целый ряд причин, главной из которых являлось гнездо вампиров, а также четыре телеги, в которых под густым пологом я тащил праведно нажитое добро в лице двух Гончих Смерти, а также кракена Хомки и его собутыльника, вернее сокувшинника, доставшегося мне в наследство от Жеткича, злого и вертлявого спрута, о чьем имени, думаю, в будущем позаботится Пестик-Ви, обожавшая эту ихтиофауну.

Я банально не смог бы въехать в город со своим паноптикумом из запрещенных форм жизни. Столица охранялась, причем не только городской стражей, производящей досмотр на въездных воротах, но и в магическом плане сканировалась на предмет опасных магических проявлений. Это не мои захолустные земли, где мага можно днем с огнем не найти, это город, в котором была магическая академия, город, на страже которого стояла гильдия магов. Тут чуть ли не каждый метр стены был пронизан нитями заклинаний с целой гирляндой всевозможных амулетов.

Но решение было, и не одно. Во-первых, это банальнейший подкуп, со слов графа, не раз открывавший им проход в столицу под протекцией герцога де Тида, его бывшего работодателя. Во-вторых, можно было все той же магией денег открыть ворота контрабандистов, целого преступного синдиката, знающего свои пути доставки за каменный забор, ну и в-третьих, можно было просто не входить. Да-да, тупо не лезть на рожон, а купить себе старинное полузаброшенное поместье, принадлежавшее одному из некогда славных, а ныне находящихся в упадке родов столичной аристократии, в обилии в свое время настроивших усадьб и больших домов, так сказать, на лоне природы за чертой города.

Домов было множество, на любой вкус, за небольшой зоной отчуждения перед непосредственно городской стеной начинался своеобразный пригород из частного сектора, поделенный на участки исключительно из расчета величины денежного мешка будущего хозяина. Мы же пока оставались в дикарях, расположившись лагерем, на телегах, дело выбора дома было серьезным капиталовложением, отчего торопиться не хотелось. Мои слуги на сутки скрылись в городе, вызнавая полную процедуру купли-продажи имущества, выискивая нужных чиновников на нужных местах. Наше благо, что существовала королевская административная земляная контора, где воедино соединялась в одних руках общая картина продаваемого и проданного, а также просто находящегося в городской казне надела. За одно только это стоило местным властям пожать руку, не придется стучаться в каждые ворота с вопросом: «Извините, дом не продаете?»

На вторые сутки в наш лагерь прибыл младший управляющий земельной конторы лер Свиртки. Совершенно несобранный юноша под двадцать лет, с всклокоченной гривой кудрявых волос на голове и болезненной худобой тела. Этот Свиртки оказался «швитким» парнем, с живым и хорошо подвешенным языком. Без запинки обильно жестикулируя, он принялся рекламировать свой товар, мертвым грузом проходящий по гроссбухам его конторы.

— Вот посмотрите, какой прекрасный образец архитектуры короля Фердиса Второго! — Мы уже полдня кружили по этому дачному поселку, переходя от участка к участку и рассматривая очередной «прекрасный образчик» архитектуры того или иного столетия. — Некогда дом принадлежал семье купцов Пострамонте, известной в свое время, ну а ныне разорившейся.

День впустую, второй. Мы с графом наматывали круги, выслушивая словоохотливого земельщика, но так и не находя приличного дома. А что поделаешь, если все, что непотребно, все, что по тем или иным причинам не поддерживается семьей и соответственно вливанием пусть и минимальных денежек, уже за пару лет неотапливаемой зимы склоняется набок, продувается разбитыми окнами и зияет в небо здоровенными дырами в кровле.

— Свиртки. — Признаться, я вымотался и уже даже не помышлял о дешевом варианте, склоняясь к тому, чтобы купить дом у живых и здравствующих хозяев, а не выгадывать барыши, влезая в аферу с этими полуразвалинами. — Мы так можем кружить вечность, давайте мы с графом будем показывать вам пальцем на ту или иную усадьбу, а уж вы нам будете говорить, есть ли возможность ее выкупа и кому она принадлежит.

Граф с благодарностью мне отвесил поклон, так как, похоже, ему тоже до чертиков надоели эти экскурсы в прошлое и брожения по местам археологических раскопок, а не приличных строений.

— Как вам будет угодно, господин барон! — По лукавому взгляду я невольно, но предположил, что, похоже, именно этого и добивался этот торгаш, специально водя нас по самым худшим местам, чтобы потом погреть руки на нашем отчаянье. Ну да, на том, похоже, и живет засранец, это его хлеб, масло и что они там себе любят намазывать поверх всего этого хозяйства?

Не мудрствуя лукаво тут же решил проверить гипотезу, ткнув пальцем в довольно солидный земельный участок с высоким каменным домом, своими арочками и миниатюрными башенками повторявший изысканный замок. Он мне уже давно глаз мозолил, все это время мы старательно обходили его стороной, хотя я совершенно четко видел, что дом явно пустует, причем не один год.

— О нет, ваше благородие! — Свиртки выронил папку с грамотами, что прижимал до этого с любовью к своей груди. — Что угодно, господин барон, только не дом старого Фельма!

— Это почему же? — Я промок под вновь начавшимся дождем, проголодался и изрядно устал, чтобы плестись куда-то сегодня еще.

— Как, вы разве не знаете? — Он захлопал глазами. — Арк Фельм, бывший торговый магнат, некогда личный поставщик оружия для королевской гвардии, баснословно богатый человек, правда, без титула, пользовался личной протекцией короля…

— И?.. — не совсем учтиво перебил я поток его словоизлияний.

В общем и целом занятная личность оказалась, о которой что при жизни, что после смерти ходило множество слухов.

— Стоп, стоп! — Десмос замахал руками на Свиртки. — Дом с привидениями?

— Ага. — Потупил взгляд паренек.

— Демоны преисподней! — Граф расхохотался. — Барон, я почему-то другого от вас и не ожидал! Давай, Свиртки, беги в контору, мы берем!

Уже к вечеру наш обоз въехал во двор усадьбы, с трудом распахнув створки заржавевших кованых ворот, в три слоя обмотанных толстой цепью с большим амбарным замком. Красиво. Здесь когда-то было наверняка очень красиво, но сейчас все побила ржавчина, а полы и стены покрыл многолетний ковер из пыли и серого запустения.

Своя конюшня, кузня, разбитая ныне мародерами оранжерея, где вместо стекла были искусно подобраны слюдяные пластины. Огромный зал, искусно украшенный камин, множество комнат, чего тут только не было. Это и вправду был миниатюрный замок, в который в свое время вкладывалось много сил и финансов, благодаря чему, даже по прошествии стольких лет, дом по-прежнему был основательным и крепким.

— Какой странный пол, — озвучила общую мысль Ромашка, когда мы наконец более или менее раскидали вещи по комнатам и собрались с Априей и графом в общем зале, где нам накрыли ужин. — Никогда раньше подобного не встречала.

Здесь так не строили. Черная и белая плитка большого формата повсеместно устилала особняк от конюшни и кухни до самого чердака, в четком геометрическом порядке. Даже дорожки для прогулки по саду были исполнены в этом стиле.

— Мне не нравится его расползающаяся улыбка! — Бабуля обвинительно кивнула на графа, присутствовавшего при разговоре со Свиртки, когда он поведал нам историю этого места. Граф просто лучился улыбкой до ушей, видимо, в предвкушении того момента, когда я буду вынужден поведать жильцам историю этого дома. Ну а я что? Чем не момент? Под вытягивающиеся лица бабули и Ромашки я стал рассказывать то, что узнал об этом месте и его жильцах.

Ну а начать, наверно, все же стоит с первого хозяина, господина товарища Арка Фельма, некогда более ста лет назад воздвигшего этот дом на свои кровные. Да-да, денежки у него были, что называется, трудовые. Родился Арк в столичных трущобах первого кольца, самая что ни на есть грязь города, и прогрызать ему свой путь наверх пришлось через гранит. Сначала попрошайничал, потом воровал, потом торговал и опять воровал, этот амбициозный мальчик рос вместе со своим капиталом, набирая в весе, набирая во власти, а также год от года множа свою страсть и свою жажду. Он был одержим деньгами. Не знаю, правильно ли вы понимаете одержимость, но этот человек не признавал более ничего в своей жизни, кроме счастья лицезреть тусклый блеск монет в своих руках. Это было все, что ему нужно от жизни. Не было и не стало у него в жизни друзей, не было и не появилось в его жизни любви, он так и умер, не оставив потомства. Страшно умер, надо сказать. Не своей смертью. Жизнь он прожил долгую, еще при жизни о нем ходили легенды, мол, в загородном доме есть потайная комната, до потолка забитая золотыми монетами, на которых спит старый скряга, трясущийся над каждым медным грошиком. Эдакий Скрудж, или, если угодно, Кощей наш батюшка, Бессмертный, что над златом чах. Сразу просится на язык: чапля чахла, чапля сохла, чапля сдохла… Ну или как-то так.