И Боги порой бессильны (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

Имран, поняв, что его шутка зашла слишком далеко, вздохнул.

– Лейла, с чего ты взяла, что я тебя выгоняю? Я даю тебе золотой для того, чтобы ты погостила неделю дома. У меня отпуск, и я хочу провести его с женой.

Уголок передника горничной ненадолго задержался во рту и выпал, когда её маленький ротик открылся от услышанной новости. Взгляд голубых глаз застыл на пальцах Имрана. Девушка, сделав робкие шаги, протянула руку и застыла вместе с ней, словно ледяная статуя.

– Лейла.

От голоса Имрана горничная вздрогнула и подняла на него изумленные глаза.

– Это, что… золотой?

– Золотой, – успокоил девчушку Имран. – А если будешь себя хорошо вести и не никому расскажешь, что происходит в этих покоях, то обещаю обеспечить тебя хорошим приданным.

Схватив монету, Лейла мгновенно сжала её в кулачке. И без того большие глаза округлились еще сильнее, щеки сразу покрыл едва заметный румянец.

– Я никому ничего не расскажу, – пообещала она. Но, видно, что-то вспомнив, Лейла опустила низко голову и, потупив взор, бормотала: – Я только рассказала о том, что вас в храме Богини Ириды благословили трое Богов.

– Это, думаю, не так страшно, об этом уже и так многие знают, – бросил ей в ответ Имран и, достав из кисета ещё монету, протянул девушке. – Вот, возьми ещё серебрушку – это тебе на новый сарафан и на леденцы братьям и сёстрам.

Схватив монету, девчушка, забывая про всё на свете, бросилась к двери, но мгновенно остановилась от возгласа Имрана:

– Лейла… и в следующий раз стучись, прежде чем войти, и, не услышав разрешения, жди под дверью.

Бросив виноватый взгляд, она шмыгнула за дверь и осторожно прикрыла её.

Вика и Имран, еще некоторое время сидя в молчании, смотрели на дверь. Одновременно оторвав взор, встретились глазами, в которых зажглись всполохи желания.

Сделав пас рукой, при этом что-то произнеся, Имран наклонился к губам жены и, прежде чем прикоснуться к ним, прошептал:

– Теперь никто не войдет и не услышит, что происходит в наших покоях. Прости, сразу об этом не подумал.

Мягко захватив ее губы своими, вложив всю нежность в первое прикосновение, он мгновенно сорвался в омут страсти.

Вике казалось, что Имран потерял разум, с таким желанием он сминал её губы. Этот поцелуй не просто жадный и долгий, он граничил с каким-то отчаянием. Обжигал до дрожи в коленях, вызывая волну трепета в животе. А теперь уже ей казалось, что она теряет разум, закручиваясь в воронку обоюдной страсти.

Легкие сгорали от нехватки воздуха, но паре не хотелось разрывать эту томительную сладость.

Руки Вики раздраженно царапали толстую ткань камзола. В груди горело желание прикоснуться к жаркому телу мужа, к стальным мышцам. Ей хотелось познать их гладкость и твердость, а также прочувствовать каждой частичкой обнаженной кожи его нежные прикосновения.

Заметив настрой жены, Имран ловкими пальцами ухватился за пуговицы на её платье.

Через тонкую ткань сорочки Вика почувствовала их шершавость и грубость, но это подняло еще большую волну мурашек. Где-то в глубине подсознания по сердцу царапнула когтистой лапой ревность и мысль о том, что у Лейлы на застегивание пуговиц уходит больше времени. Но глупые мысли и ревность мгновенно капитулировали, когда горячие губы Имрана прикоснулись к оголенным покатым плечам. И он лишь ненадолго разорвал поцелуй...

Вика лежала на прохладном шелковом покрывале. Закрыв глаза, она слушала, как Имран освобождается от одежды. Её грудь высоко поднималась от тяжелого дыхания, губы горели от недавно разорванного поцелуя, а разум уже подбрасывал увиденные ею картины обнажённого тела мужа.

Виктория открыла глаза, когда Имран подхватил её на руки, как пушинку.

Сбросив покрывало на пол, он снова положил жену на постель.

Дрожащими пальчиками Виктория с наслаждением провела по широким плечам мужа, исследуя гладкость и смуглость кожи, чуть касаясь маленького, твёрдого от возбуждения соска на его груди.

Подняв взор, она встретилась с глазами мужа, в которых уже бушевал огонь. И они одновременно шагнули навстречу этому пламени. Обоюдный поцелуй страсти всё глубже закручивал их в водовороте желания, и они тонули в нем.

Горячие жадные губы Имрана, только что целовавшие Вику, плавно опустились на шею и с трепетом предвкушения скользнули к ее груди.

Ей стало жарко от тяжелого, прерывистого дыхания мужа, которое дразнило и без того уже возбуждённый сосок. От едва нежного прикосновения его языка к твердой горошине, с ее губ в который раз сорвался сладостный стон.

Имран, словно попробовав вершинку на вкус, обхватив полностью её губами, наслаждался сладостью, а когда вновь прикоснулся языком, обострил все чувства жены.

И Виктории казалось, что это выше её сил, она не понимала, что творила. Её руки то с жадностью тянулись к широким плечам Имрана, то взлетали вверх к его жёстким, но в то же время мягким, с окрасом вечернего заката, волосам. Ласковое касание мужских губ и языка к затвердевшим соскам становились всё более невыносимыми для неё.

Разум туманился от блуждающих по телу волн желания, она извивалась, прижимаясь сильней к его возбужденной плоти.

Стоны, то и дело срывающиеся с её губ, переходили на крик от прикусывания вершинки горошины груди. Сознание Вики меркло в лаве возбуждения, от жаркого дыхания мужа и его горячих, нежных губ, исследующих живот. Они ненадолго замерли возле родинки у пупка, ласково обвели её языком, продолжив дорожку к впадине внизу живота. Слишком томительная ласка от касания языка и губ мужа к маленькому бугорку между ног лишило сил. Они остались лишь на то, чтобы метаться по кровати от волн возбуждения и нарастания огня внизу живота.

Грудь Вики поднималась от учащенного дыхания. От чувства прикосновения пальца Имрана к лону жар наслаждения накрыл с головой, и сквозь затуманенный разум она услышала его надрывный шёпот:

– Ви-ка-а… – Имран навис над ней, словно скала.

И в этот миг в его голосе было столько неподдельного счастья.

Виктория почувствовала телом его силу и жар. Она мгновенно пришла в себя от чувства прикосновения его твердой плоти между её ног. Тело горело в костре возбуждения, трепетало в ожидании, и хотелось лишь одного: насладиться принятием в себя его мужского естества.

Вика сама сделала движение вперед и в ужасе распахнула глаза от режущей между ног боли. Она попыталась освободиться от проникновения в неё этой большой твердости, по вискам мгновенно заскользили соленые дорожки слёз.

Но Имран сильнее прижал её своим телом, не давая выползти.

– Вика, потерпи немножко, сейчас сработает брачная вязь и боль отступит.

И Вика терпела, прижимаясь лицом к его плечу, плача от бурлящих внутри чувств.

Только одна из четырёх девушек осталась чиста и невинна – Виктавия. Феникс сделала ей подарок, и Виктория благодарила птицу за это. Может, поэтому так страшилась близости и оттягивала этот момент, потому что чувствовала себя грязной. Она не могла вернуться в прошлое и исправить всё, что с ней произошло, но всей душой хотела, чтобы между ней и Имраном никого не было.

Только ОН и ОНА – в момент слияния тел под мерцание звёзд в небе.

Только ОН и ОНА – под тихий шелест листьев за окном от лёгкого дуновения ветерка.

Только ОН и ОНА – под пение цикад в зарослях зелёной травы.

Только ОН и ОНА – под шёпот слов признания в любви.

– Вика… Не плачь… Прошу тебя, – шептал Имран, покрывая лицо любимой поцелуями.

Виктория же давилась слезами, понимая, что не может рассказать, что сейчас творится у неё на душе.

– Я люблю тебя, – всхлипывая, проговорила Виктория.

Руку Вики, на которой находилось кольцо, обдало жаром. От чувства, что по запястью что-то ползет и разрастается, стало немного страшно. Она распахнула мокрые ресницы, с испугом посмотрела в чёрные глаза мужа.

– Не бойся, это брачная вязь, подтверждение, что наш брак консумирован, – объяснил он.

Имран нежно провёл ладонью по рыжим волосам, и оба успели увидеть, как на руке мужа засиял алый узор. А после мужчина накрыл её губы своими и сделал медленное движение.