Из 'Записок Желтоплюша' - Теккерей Уильям Мейкпис

- Не на те ли двести, сэр, - говорит хозяин, - которые вы мне выдаете?

- Вот именно, мой мальчик, на те самые, - говорит милорд, покатываясь со смеху. - Это-то и удивительно: я их не выплачиваю, а ты живешь на широкую ногу. Поделись же своим секретом, юный Трисмегист! Научи старика отца, как творить подобные чудеса, и - клянусь честью! - я буду выдавать тебе твои двести фунтов.

- Enfin, милорд, - говорит мистер Дьюсэйс, теряя терпение, потрудитесь объяснить мне цель вашего визита. Вы предоставляете мне голодать, а теперь вам смешно, что я зарабатываю свой хлеб. Вы видите у меня достаток и...

- Вот именно, мой мальчик. Да ты не горячись. Передай-ка бутылку. Да, вижу у тебя достаток, и такой умница, как ты, еще спрашивает, зачем я явился! Элджернон, где же твоя мудрость? Зачем я явился? Да именно потому, что ты живешь в достатке. А иначе за каким чертом я бы вспомнил о тебе? Разве мы видели от тебя что-нибудь хорошее - я, твоя мать или братья? Разве за тобой водится хоть один хороший поступок? Разве мы когда-нибудь притворялись, что мы тебя любим, а ты - нас? Будто ты без меня не знаешь, что ты - мот и мошенник! Я за тебя и за твоих братьев переплатил долгов на тысячи фунтов. Ты никому долгов не платишь, но мне ты эти деньги вернешь. Не захотел добром в ответ на мое письмо? Я так и знал. Если бы я известил тебя о приезде, ты бы улизнул; вот я и явился незваный, чтобы тебя принудить. Вот почему я здесь, Элджернон; наливай же себе и передай бутылку.

После этой речи старый джентльмен откинулся на софу и выпустил изо рта больше дыма, чем хорошая дымовая труба. Признаюсь, эта сцена мне понравилась, - приятно было видеть, как почтенный и добродетельный старец загоняет своего сынка в угол; совсем как тот - Ричарда Блюита. Хозяин сперва покраснел - потом побелел - потом посинел; ни дать ни взять - мистер Типпи Кук в трагедии "Франкенштейн". Наконец он вымолвил:

- Милорд, - говорит, - я так и подумал, когда вас увидел, что надо ждать какой-нибудь пакости. Да, я мот и мошенник - так ведь это у нас в крови. Своими добродетелями я обязан драгоценному отцовскому примеру. Вижу, что к другим доблестям ваша светлость добавили пьянство; потому вы и явились сюда с вашими нелепыми требованиями. Когда протрезвитесь, вы, надеюсь, поймете, что не такой уж я дурак, каким вы меня считаете; если у меня есть деньги, они при мне и останутся - все до последнего фартинга, сколько бы вы ни пили и ни грозились.

- Ну что ж, - говорит лорд Крэбс, который, казалось, задремал во время сыновней ретирады и выслушал ее с полным спокойствием. - Не дашь - tant pis pour toi {Тем хуже для тебя (франц.).}. Я не намерен тебя разорить и ничуть не сержусь. Но мне нужна тысяча фунтов. Лучше дай ее сейчас, иначе это встанет тебе дороже.

- Сэр, - говорит мистер Дьюсэйс, - буду с вами столь же откровенен. Я не дам вам ни фартинга, хотя бы вы...

Тут я решил, что пора отворить дверь; дотронувшись до шляпы, я доложил:

- Я ходил в "Кафе де Пари", милорд, но оно закрыто.

- Bon! {Хорошо (франц.).} Молодец, оставь эти пять франков себе. А теперь посвети мне и проводи к выходу. Но мой хозяин уже сам взял свечу.

- Простите, милорд, - говорит, - зачем слуга, когда здесь ваш сын? Неужели, милый отец, вежливость совсем уж у нас вывелась? - И пошел его провожать.

- Спокойной ночи, мой мальчик, - сказал лорд Крэбс.

- Храни вас бог, сэр, - отвечает тот. - Тепло ли вы одеты? Осторожно, тут ступенька. Так простились любящие родичи.

ГЛАВА III

Маневры

Наутро хозяин встал угрюмый, - видно, понял, что папашин визит не предвещал ему ничего доброго. За завтраком он ворчал, потом перебирал стофунтовые ассигнации; даже отложил было пачку (я понял зачем - чтобы послать отцу).

- Нет, - сказал он наконец, сгреб все и запихнул назад, в секлетер. Что он может мне сделать? Он мошенник, но и я не простак. Попробую бить его собственным же его оружием.

Тут Мистер Дьюсэйс выфрантился и - на Пляс-Вандом, приударить за красоткой вдовой и за прелестной сироткой.

Было около десяти, и он предложил дамам множество развлечений на весь день. Покататься в Буа-де-Баллон; или в Тюльри - поглядеть на короля Луи-Дизуита (который в то время правил Францией), а не то - в церковь; а там, к пяти часам, обедать в "Кафе де Пари" и оттуда в театр смотреть новую пьесу под названием "Сусанна и старцы".

Дамы согласились на все, кроме обеда и театра.

- Мы приглашены, милый мистер Элджернон, - сказала миледи. - Взгляните, какое любезное письмо прислала леди Бобтэйл. - И она протянула надушенную записку от самой посланницы.

"Фобур Сент-Онорэ, четверг, февраля 15, 1817.

Дорогая леди Гриффон!

Не видела Вас сто лет. Скучные светские обязанности почти не оставляют мне и лорду Бобтэйлу времени для встреч с близкими друзьями, в числе которых Вы разрешите мне считать и Вас. Прошу извинить меня за то, что приглашаю Вас вот так, без церемоний, отобедать сегодня в посольстве. Мы будем en petit comite {В маленькой компании (франц.).} и надеемся иметь удовольствие послушать пение Вашей прелестной дочери. Мне следовало бы послать мисс Гриффон особое приглашение, но она, надеюсь, простит бедную "дипломатшу", которой приходится писать такую уйму писем.

До свиданья, до семи часов. Хочу видеть вас обеих непременно. Неизменно любящая Вас

Элиза Бобтэйл".

Такое письмо от жены посланника, присланное с его курьером, запечатанное его гербовой печатью, могло вскружить голову любой даме среднего сословия. Леди Гриффон была в полном восторге и еще задолго до прихода моего хозяина послала своих лакеев, Мортимера и Фицкларенса, с учтивым ответом в утвердительном смысле.

Хозяину письмо понравилось меньше. Он почуял что-то неладное, какую-то опасность. Не иначе как старый лис папаша начал свои махинации!

Отдав письмо, он пофыркал и дал понять, что такое приглашение обидно и послано только потому, что у леди Бобтэйл оказались за столом два пустых места. Но леди и мисс Гриффон ничего не захотели слушать; не так у них было много знакомых лордов, чтобы отказываться от их приглашений. Они решили быть там непременно, так что бедному Дьюсэйсу придется пообедать в одиночестве. Покатавшись и позабавившись, они вернулись вместе с хозяином; с миледи он высмеивал весь свет; с мисс был нежен и чувствителен; и обе они, в отличном расположении духа, пошли наряжаться к обеду.