Мифы для жизни - Джозеф Кэмпбелл

Каковы же тогда первые проявления мифологического мышления?

Как уже отмечалось, среди самых ранних свидетельств существования человекообразных существ сегодня мы можем упомянуть останки, недавно раскопанные в ущелье Олдувай в Восточной Африке доктором Луисом Лики: явно гуманоидные челюсти и черепа, обнаруженные в слоях пород, имеющих возраст около 1,8 млн лет. Это очень далекое прошлое. С той поры и до возникновения на Ближнем Востоке земледелия и одомашнивания скота пропитание человека полностью зависело от собирательства, охоты и рыбалки. В первые тысячелетия люди обитали и кочевали небольшими группами, составляя на земле меньшинство. Это сегодня мы доминируем над остальными живыми существами, и даже враги, с которыми мы сталкиваемся, – наши собственные соплеменники. В те времена первенство оставалось за зверями, которые к тому же являлись «старожилами» земли, обладали отточенными и проверенными приемами борьбы за существование, находились в родной обстановке, и многие из них были крайне опасны. Исключительно редко выходило так, что одна община людей сталкивалась и имела дело с другой. Обычно вступать в схватки – безнадежные и наоборот – приходилось с животными. И как в наши дни мы по-разному относимся к соседям: с опаской, уважением, отвращением, симпатией или безразличием, так на протяжении всех этих тысяч веков аналогичные чувства люди испытывали к живущим рядом с ними животным. И как сегодня мы достигаем понимания с соседями – или как минимум считаем, что находим, – так и первые обезьяноподобные люди, должно быть, полагали, что между ними и миром животных есть определенное взаимопонимание.

Наши первые ощутимые свидетельства мифологического мышления относятся к периоду неандертальцев, длившемуся где-то с 250 до 50 тысячелетие до нашей эры. Они включают в себя, во-первых, захоронения с запасами еды, погребальным инвентарем, орудиями труда, принесенными в жертву животными и т. п., а во-вторых – ряд «молелен» в высокогорных пещерах, где сохранились ритуально упорядоченные в символической выкладке черепа пещерных медведей. Захоронения предполагают идею если не бессмертия, то как минимум какого-то типа грядущей жизни. Почти недоступные святилища медвежьих черепов высоко в горах, конечно, означают культ этого громадного, умеющего, подобно человеку, вставать на задние лапы мохнатого персонажа. Медведю все еще поклоняются живущие охотой и рыболовством северные народы – и в Европе, и в Сибири, а также племена североамериканских индейцев: по нашим данным, среди них принято сохранять головы и черепа почитаемых зверей, как и у далеких пещерных неандертальцев.

Особенно поучительным и хорошо описанным является пример культа медведя у айнов – европеоидной расы, которая пришла на территорию Японии и обосновалась там на несколько веков ранее монголоидных японцев, а сегодня заселяет только северные острова, Хоккайдо и Сахалин (последний, конечно, теперь принадлежит России). Эти любознательные люди придерживаются здравого убеждения, что наш мир гораздо привлекательнее потустороннего, и потому божественные существа, живущие в том, другом, любят наносить нам визиты. Они приходят в облике животных, но, однажды надев звериные шкуры, уже не способны снять их. Поэтому боги не могут вернуться домой без содействия человека. Айны оказывают им помощь – убивая их, снимая и поедая звериные оболочки и ритуально желая визитерам счастливого пути.

У нас есть целый ряд подробных отчетов о таких ритуалах, и даже в наше время исследователю может повезти оказаться свидетелем подобного. Пойманные еще детенышами медведи растут любимцами в семье охотника, нежно выкармливаемые женщинами, им позволяют кувыркаться с детьми. Когда они вырастают и становятся слишком опасными, их держат в клетке. Наконец, маленький гость достигает четырех лет, и для него приходит время отправиться домой. Глава дома, в котором живет медвежонок, готовит его к будущему событию, поясняя, что хотя он может посчитать торжества слегка грубоватыми, они, без сомнения, производятся со всем почтением и были такими задуманы. «Маленькое божество, – обращаются к сидящему в клетке медвежонку, – мы собираемся отправить тебя домой. Если ты никогда раньше не участвовал в подобной церемонии, знай, что она проводится именно так. Мы хотим, чтобы ты пошел домой и рассказал своим родителям, как хорошо здесь, на земле, с тобой обходились. Если ты получил удовольствие, живя среди нас, и хотел бы доверить нам честь снова принять тебя в гости, мы в свою очередь обещаем предоставить тебе честь участия в еще одной такой церемонии». С медвежонком быстро и умело расправляются. С него снимают шкуру вместе с головой и лапами и закрепляют ее на каркасе так, будто это живой зверь. Затем готовится пиршество, основным блюдом которого является тушенка из порубленного кусками мяса этого самого медведя, полную миску которой ставят под его мордой, чтобы он в последний раз отужинал на земле, после чего, как предполагается, потустороннее существо, с кучей прощальных подарков и по уши довольное, отправляется домой.

Главным, к чему я хотел бы привлечь внимание, является предложение медведю вновь вернуться на землю. Это подразумевает, что, по мнению айнов, такого понятия, как смерть, не существует. Подтверждением этому мы считаем последние наставления усопшим во время погребальных ритуалов айнов. Мертвые не возвращаются назад призраками или вселяясь в одержимых духами – только естественным путем, снова превращаясь в младенцев. Более того, поскольку сама по себе смерть не может служить наказанием для айнов, самым суровым приговором за тяжкие преступления у них считается гибель под пытками.

Вторая важная идея состоит в представлении медведя божественным гостем, чье животное тело должно быть «разломано» (как они говорят), чтобы освободить гостя для возвращения к себе, в потусторонний мир. Многие съедобные растения, как и звери, на которых охотятся айны, считаются посетителями подобного рода, так что айны, убивая и съедая их, на самом деле не причиняют им вред, а оказывают услугу. Здесь прослеживается очевидная психологическая защита первобытного народа охотников и рыболовов, чье существование целиком зависит от непрерывной череды беспощадных убийств, от чувства вины и страха мести. Убитые звери и съеденные растения считаются добровольными жертвами, так что их освобожденные души должны откликнуться благодарностью, а не злостью за «разламывание и поедание» временных физических оболочек.

У айнов округа Кусиро (на юго-восточном побережье Хоккайдо) существует легенда, чье предназначение – объяснить, почему к медведю относятся с большим почитанием. В ней говорится о молодой женщине, которая каждый день ходила со своим малюткой в горы в поисках корешков лилии и других съедобных растений. Когда она набирала достаточно и шла к ручью промыть коренья, то снимала ребенка со спины и оставляла на берегу завернутым в ее одежду, а сама обнаженная входила в воду. В один из таких дней, зайдя в ручей, она запела красивую песню, а выбравшись на берег, не только не замолчала, но еще и затанцевала под собственное пение. Всецело поглощенная танцем и песней, она не замечала ничего вокруг, пока внезапно не услышала зловещий шум и, повернувшись, не увидела направляющегося к ней бога-медведя. В ужасе она убежала в чем была. Когда бог-медведь заметил брошенного у ручья малыша, он подумал: «Я подошел, плененный прекрасной песней, ступая тихо, чтобы не быть замеченным. Но увы! Ее музыка была так чудесна, что привела меня в восторг, и я нечаянно помешал».

Младенец начал кричать, и бог-медведь сунул свой язык ему в рот, чтобы покормить и успокоить, и еще несколько дней умудрялся поддерживать в нем жизнь, нежно нянча и не оставляя одного. Когда подошла группа охотников из деревни, медведь удалился, а крестьяне, наткнувшись на брошенного живого ребенка, догадались, что медведь заботился о нем, и с восхищением сказали друг другу: «Он заботился об этом потерянном малыше. Медведь хороший. Он – достойное божество и, конечно, заслуживает нашего поклонения». Так что они последовали за медведем и убили его, а затем принесли в деревню, устроили медвежье празднество и, поднеся вкусной еды и вина его душе, а также осыпав ее амулетами, отправили домой в богатстве и радости.

Поскольку медведь, главная фигура пантеона айнов, считается богом гор, ряд ученых предполагают, что это может объяснить выбор высокогорных пещер в качестве ритуальных помещений древнего медвежьего культа неандертальцев. Айны тоже собирают черепа медведей, которых приносят в жертву. Кроме того, в горных «молельнях» неандертальцев были замечены признаки кострищ; в ходе ритуала айнов богиню огня Фудзи приглашают разделить с принесенным в жертву медведем трапезу его мясом. Предполагается, что эти два божества, богиня огня и бог гор, беседуют друг с другом, пока хозяева и хозяйки пиршества, айны, ночь напролет развлекают их песнями и угощают едой и питьем. Мы не можем быть уверены наверняка, что у далеких неандертальцев двести тысяч лет назад были какие-то похожие представления. Некоторые авторитетные ученые сильно сомневаются в правомерности интерпретации доисторических находок в привязке к обычаям современных примитивных народов. И все же в данном случае параллели действительно поражают.