13-й карась - Валерий Квилория

А между ними сетка натянута, как экран. В нём рыба и застревает. У нас на Румынии у любого пацана таких «телевизоров» по три штуки.

– Темнота, – заключил рыбацкий авторитет.

Пристыженный Лера решил больше ни о чём не спрашивать. А Речка примерился, раскрутил «кошку» над головой, словно лассо, и забросил её на самую середину омута. «Кошка» проскребла по дну Тихони и зацепила лишь несколько веточек да обрывок водорослей. Вторая, и третья, и четвёртая попытки тоже оказались напрасными.

– Может, его течением снесло? – предположил Шурка.

– Или сом утащил, – буркнул Лера.

– Да нет здесь ничего! – отмахнулся Речка, но всё-таки забросил «кошку» ближе к отмели.

Железные когти тотчас за что-то зацепились.

– Неужели «телевизор»? – обрадовался Речка. – Рыбы, наверное, напихалось в каждую ячейку по карасю.

Но вместо рыбацкой снасти на берег вслед за верёвкой выполз какой-то ночной горшок полный донного ила, из которого торчал пучок кучерявой травы с белыми цветками.

Шурка подскочил к находке.

– Гидрилла мутовчатая! – закричал он радостно Речке.

Речка не понял и нахмурился, полагая, что тот дразнится.

– Чего-чего? – спросил он с вызовом.

– Водоросли бентосные, – пояснил Шурка, исследуя находку, – всё целое – и стебель, и листья, и корни.

– Какие водоросли? – придвинулся Лера.

– Бентосные, – повторил Шурка. – Они или на дне лежат, или укореняются в донном грунте.

– А те, которые плавают, – показал Лера на реку, – вон ряска.

– Эти планктонные.

– Зачем вам водоросли? – поинтересовался успокоенный его пояснениями Речка.

– Гербарий собираем, травы там разные.

– Понятно, – кивнул авторитет, которого Елена Михайловна тоже не раз лечила травяными отварами.

Когда гидриллу изъяли, а горшок отмыли от ила, он оказался немецкой каской. Речка взялся её осматривать.

– Гляди-ка, – показал он дырку. – От пули, наверное. За неё «кошка» и зацепила. Так бы ни за что не достали.

Пока Речка возился с каской, Шурка с его разрешения вновь забросил железные когти. Авось ещё какая-нибудь растительность попадётся. С первой же попытки он вытянул на свет божий пропавший «телевизор». Сеть была перекручена и спутана невероятным образом. В неё набилось столько всевозможного хлама, что Речка за голову схватился. В одном месте «экрана» зияла внушительная дыра. И ни одной рыбёшки.

– Это щука, – сокрушённо вздохнул он. – Наверное, карась застрял, вот она его и ухватила.

Среди речного мусора мальчишки обнаружили обугленный по краям обрывок тонкого белого пластика. Сплошь разрисованный чёрными линиями, он походил на лицо древней морщинистой старухи.

– Карта-километровка, – определил Лера, который с четвёртого класса занимался в кружке по ориентированию на местности и неплохо разбирался в топографических картах.

Покрутив обрывок так и сяк, Речка отдал его мальчишкам.

– Пользуйтесь, – махнул он ладошкой.

Надев на себя каску, рыбацкий авторитет подхватил одной рукой «телевизор», другой – «кошку» с верёвкой и направился домой.

Оставшись одни, друзья взялись за изучение военного трофея. То, что карта фашистская, они не сомневались. На ней повсюду чернели надписи на немецком языке. Готический шрифт был впаян в белый целлулоид, как и чёрные линии, обозначавшие дорогу, речку с болотом и большой кусок леса. Лес обрывался вместе с обугленным краем карты. Как раз в этом месте и стоял загадочный крест.

– Слушай! – вдруг воскликнул Лера, внимательно изучив обрывок. – Да это же наша Тихоня. Вот луг, вот лес за речкой. И дорога эта есть, только не такая длинная.

– Так эту карту ещё при Гитлере составляли, – заметил Шурка. – Тут давно всё позарастало.

– А это что? – ткнул он пальцем в крест.

– Не знаю, – признался Лера. – Вообще-то крестом обозначают могилу или кладбище, или церковь, а ещё особый искусственный объект. Но там кресты другие. Этот ни на что не похож, слишком жирный. А под ним высота. Правда, номер не разобрать.

– Что за высота такая?

– Ну, гора, холм, возвышение, в общем, высота, – пояснил Лера. – Она на карте кругами с чёрточками наружу обозначена.

– А давай сходим? – предложил Шурка. – Далеко идти?

– По прямой – километров пять, – прикинул Лера.

– А ты найдёшь эту высоту под крестом? – засомневался Шурка.

– Да ты что! – возмутился ориентировщик. – Я на первенстве района второе место по личному зачёту занял. А шёл на первое. Просто добежать не успел. Меня Вася Курила обставил. Он – здоровый, как лось, а в карте ни бум-бум. Бежал за мной до самой финишной прямой. На последних метрах обогнал.

Собрав свои нехитрые пожитки, состоявшие из двух гербарных рамок, двух полуцилиндрических лопаток, пачки старых газет да ещё пирожков с бутербродами, мальчишки двинулись на поиски загадочного креста. Вначале они перебрались на другой берег Тихони. Потом миновали просторный и солнечный сосновый бор, и, наконец, вышли на заросшую травой лесную дорогу.

– Интересно, – увидел Лера растущие на обочине лопоухие с прожилками листья. – Почему подорожник к ране прикладывают?

– Он кровь останавливает, – взялся объяснять Шурка, – микробы убивает. его и к синяку прикладывают, и к фурункулу, и к ожогу, и когда пчела укусит или оса. ещё лучше его с тысячелистником смешать. А сам подорожник можно, как чай, заваривать. Тогда он кровь очищает, желудок лечит, давление сбивает и от кашля его хорошо пить. А вот, когда зуб болит, корешок от подорожника в ухо кладут, которое к этому зубу ближе. Полчаса – и боль, как рукой снимет. А молодые листья мама моя иногда в суп добавляет и в салат.

– Ничего себе, подорожник! – удивился Лера. – И швец, и жнец, и на дуде игрец.

– Так это у всех так. Вот осина, – показал Шурка на трепещущее листочками деревце. – У неё листья, почки, кора – всё целебное. Ими тоже можно раны и ожоги лечить. Отвар и от цинги помогает, когда витаминов не хватает. И боли в суставах осина снимает. Да мало чего.

– А берёза?

– В берёзе тоже витаминов полно и веществ всяких. Мои как делают: в конце июня начинают берёзовые веники сушить. Одни – на баню, другие – курам. Зимой такой веник в ведро с кипятком опустишь, он распарится и будто свежий становится. Тогда его в курятник вешаешь. Куры клюют, аж глаза от удовольствия закатывают. А потом яйца несут здоровущие и жёлтые-жёлтые. А когда веники ещё свежие, они, как кондиционер с фильтром.

– Это как? – не понял Лера.

– Воздух очищают. Развесь в доме берёзовые веники по углам. Воздух станет чистый-чистый, а запах будет, как от парижского одеколона.

– От парижских духов, – поправил его Лера.

– Не, – замотал головой Шурка. – Там аромат, ну совсем простой и тонкий-тонкий, изысканный.

– Шурка, – изумился, смотревший на него во все глаза Лера. – Да ты, наверное, профессором будешь. Откуда ты всё знаешь?

– Это не я, – признался Шурка, – это мама.

Лера, который питал к Елене Михайловне самые нежные чувства, учтиво промолчал. Некоторое время шли в полной тишине. Лишь вдалеке едва слышны были короткие сухие потрескивания: тр…тр…тр. А потом кто-то стал быстро-быстро ударять крохотными молоточками по хрустальной наковальне. Тень-тинь-тень-тюнь-тюнь-тюнь-тень-тинь, – выводил птичий голосок. «Пеночка-теньковка», – припомнил Лера рассказ своего дяди о единственной птице в лесу, которая поёт всё лето, и которую называют ещё кузнечиком за то, что она тенькает, будто куёт. Дорога, тем временем, всё дальше и дальше уводила их в чащу. Горячее солнце нагрело лес и в нём, как в чудесной духовке, теперь стоял густой аромат разнотравья.

– А мята от чего помогает? – переложил Лера с одного плеча на другое гербарную рамку, между решёток которой вместе с газетным листом был зажат росток мяты перечной. – Моя бабка постоянно её в чай добавляет.

– Мята успокаивает и головную боль снимает, – продолжил Шурка, не отрывая взгляда от придорожной травы. – её ещё при тошноте пьют, при рвоте, когда живот болит.

– А зверобой. Он что, зверей бьёт?

– Да нет, – улыбнулся Шурка. – Зверобой против микробов хорошо принимать. А вот на Дальнем Востоке растёт китайский лимонник. Так тот точно зверей помогает бить. В нём силища, как в женьшене. Пригоршню ягод съешь – и можешь без отдыха хоть сто километров бежать, не устанешь. Охотники его едят, когда в тайге зверя по следу гонят…

– Стой, – только тут вспомнил Лера, – а куда это мы зашли? Давай с картой сверимся.

Оглядевшись по сторонам, он склонил голову над обрывком целлулоида.

– Ну что? – забеспокоился Шурка. – Правильно идём?

– Вроде бы да, – кивнул Лера. – Вот дорога, на которой мы стоим, – ткнул он пальцем в пунктирную линию.