Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

— Тяжело. Но есть два обстоятельства, облегчающие мою задачу. Во-первых, я не очень пекусь о порядке и чистоте. Во-вторых, я так счастлива наконец-то иметь свое собственное жилище, что согласна терпеть определенные неудобства. Мистер Кроули, который здесь жил раньше, — двоюродный брат моего отца, но мы с ним даже не были знакомы. Мы с мамой всю жизнь жили в меблированных комнатах в Кенсингтоне в пансионе, — Марион криво усмехнулась. — Можете себе представить, как маму обожали жильцы. — Улыбка погасла на лице Марион. — Отец умер, когда я была совсем маленькой. Он принадлежал к племени оптимистов, которые уверены, что завтра обязательно разбогатеют. Узнав, что его очередная спекуляция оставила нас всех буквально без гроша, он покончил с собой, оставив маму расхлебывать то, что он заварил.

Роберт начинал понимать, откуда у миссис Шарп такой характер.

— Я не смогла получить профессиональной подготовки, и мне приходилось перебиваться случайной работой. Нет, в услужение я не пошла — я ненавижу домашнюю возню. Я бралась за всякую, так называемую «чистую» работу — делала абажуры, служила в бюро путешествий, в цветочном магазине, в лавочке, где продавались безделушки. Когда мистер Кроули умер, я работала официанткой в кафе, куда дамы приходят днем выпить кофе и посплетничать. Да, это, наверное, не просто.

— Что?

— Представить меня с чашками на подносе.

Роберт, который не привык, чтобы его мысли читали с такой легкостью — тетя Лин была неспособна следить за развитием мысли своего собеседника, даже когда ей это объясняли, — почувствовал себя неловко. Но Марион вовсе не интересовалась ходом его мыслей.

— И вот, только мы начали здесь обживаться, только почувствовали, что у нас есть крыша над головой — и надо же случиться такому!

Роберт понял, что обязан защитить этих женщин.

— И все потому, что какой-то девчонке понадобилось алиби, — сказал он. — Надо побольше разузнать про Бетти Кейн.

— Одно я вам могу сказать точно — у нее повышенная сексуальность.

— Это что — женская интуиция?

— Нет, я отнюдь не типичная женщина, и у меня совсем нет интуиции. Но за свою жизнь я не встречала человека с таким цветом глаз — как у сильно полинявшего темно-синего костюма, — который не отличался бы повышенной сексуальностью. Не важно, мужчина это или женщина — исключений из этого правила не бывает.

Роберт снисходительно улыбнулся — что бы она ни утверждала, она-таки типичная женщина.

— И не воображайте, что вы, юристы, все знаете лучше всех, — добавила Марион. — Вспомните своих знакомых, и сами убедитесь, что я права.

Роберт невольно подумал о милфордском Дон Жуане Джеральде Бланте. Действительно, у Джеральда серо-синие глаза. Такие же глаза были у Артура Уоллиса, бармена в «Белом олене», который платит алименты трем женщинам. И у… черт побери, не может быть, чтобы подобное идиотское обобщение соответствовало действительности!

— Ужасно интересно, что же она на самом деле делала весь этот месяц, — сказала Марион. — Меня очень утешает мысль, что в конце этого месяца кто-то избил ее до полусмерти. По крайней мере, один человек ее раскусил. Как бы мне хотелось с ним встретиться и пожать ему руку.

— Ему?

— Раз у нее такие глаза, значит, в этой истории замешан мужчина.

— Ну ладно, — сказал Роберт, вставая. — Во всяком случае сейчас Грант не может передать это дело в суд. Мисс Кейн вас обвиняет, вы все отрицаете, и ни у вас, ни у нее нет свидетелей. Против вас работает ее точное описание вас и вашего дома. Против нее — невероятность всей этой истории. Грант знает, что присяжные вряд ли осудят вас на основании одного лишь заявления.

— Однако обвинение останется, независимо от того, дойдет дело до суда или нет — и оно останется не только в папках Скотланд Ярда. Рано или поздно об этом заговорят в городе. Если правда так и не выяснится, мы окажемся в очень неприятном положении.

— Я уверен, она выяснится. По крайней мере я все для этого сделаю. Надо только подождать два дня и посмотреть, каковы намерения Скотланд Ярда. У них гораздо больше возможностей докопаться до истины, чем у нас.

— Трогательно слышать, что юрист так убежден в порядочности полиции.

— Уверяю вас, что правда — не только добродетель, но и, как давно уже убедился Скотланд Ярд, очень полезная вещь для вашей репутации. Им просто невыгодно идти на поводу у лжеца.

— А если они все же передадут дело в суд, и присяжные вынесут нам обвинительный приговор, какое нам грозит наказание?

— Не знаю. Не то два года тюрьмы, не то семь лет каторжных работ. Я же вам говорил, что плохо разбираюсь в уголовном праве. Но я все выясню.

— Да уж, пожалуйста. Разница все же существенная.

Нет, у нее прелестное чувство юмора. Если человек способен шутить в таком положении…

— До свидания, — сказала Марион. — Я вам очень признательна. Вы мне очень помогли.

Вспомнив, что он чуть не «сплавил» ее Бену Карли, Роберт внутренне поежился от стыда.

4

— Ну, как прошел день, Роберт? — спросила тетя Лин, развертывая салфетку и укладывая ее на свои полные колени.

Этот вопрос не следовало принимать всерьез.

Он был частью вечернего ритуала: тетя Лин задавала вопрос, укладывала салфетку на колени и затем начинала шарить правой ногой под столом в поисках табуреточки, которая компенсировала недостаточную длину ее ног. Она не ожидала ответа на этот вопрос, вернее, она задавала его чисто машинально и никогда не слушала ответ. Роберт поднял на нее глаза и с большей теплотой, чем обычно, подумал, как ему повезло с тетей Лин. Даже после Франчеса, где ему приходилось ступать, как по минному полю, было так приятно оказаться в обществе тети Лин, вся фигура которой дышала спокойствием. Он как бы заново увидел ее толстенькую фигурку, короткую шею, круглое лицо с розовыми щечками и седые волосы, выбившиеся из-под огромных шпилек. Жизнь Линды Беннет состояла из рецептов новых кушаний, звезд экрана, крестников и крестниц и церковных базаров, и другой жизни она не хотела. От нее исходило чувство довольства. Она читала страницу «Для женщин» в местной газете («Как сделать бутоньерку из старых лайковых перчаток») и, насколько было известно Роберту, больше ничего. Иногда, убирая газету, которую Роберт оставил на столе, она просматривала заголовки и выдавала какой-нибудь комментарий («Конец восьмидесятидневного поста» — вот чудак! «На Багамах найдена нефть» — я тебе говорила, что керосин подорожал на пенс, Роберт?). Но все же, казалось, она всерьез не верила в существование мира, о котором писали газеты. Мир тети Лин заканчивался в радиусе десяти миль от Роберта Блэра.

— Где ты сегодня так задержался, Роберт? — спросила тетя Лин, доев суп.

По опыту Роберт знал, что этот вопрос — совсем другого свойства, и тетя Лин ждет на него ответа.

— Мне пришлось поехать во Франчес — ты знаешь, тот дом, что стоит особняком на дороге в Ларборо. Им была нужна консультация юриста.

— Ты был у этих странных женщин? Я и не знала, что ты с ними знаком.

— Я и не знаком. Но им был срочно нужен адвокат.

— Надеюсь, они тебе заплатят. У них совсем нет денег. Отец занимался импортом чего-то вроде арахиса и кончил тем, что спился и покончил с собой. Оставил бедняжек без гроша. Старуха держала в Лондоне пансион, чтобы как-то зарабатывать на жизнь, а дочка была в этом пансионе прислугой за всех. Но концы с концами им сводить все равно не удавалось, и их уже собирались выкинуть на улицу вместе с мебелью, когда умер старик, который жил во Франчесе. Вот уж, как говорится, Бог спас.

— Тетя Лин! Откуда вам все это известно?

— Это все правда, дорогой. Чистая правда. Я не помню, кто мне это рассказал, — но тот человек жил с ними на одной улице. Так что все из первых рук. Будто я стану пересказывать досужие сплетни. Ну и что это за дом? Красивый? Мне всегда хотелось заглянуть за эти чугунные ворота.

— Нет, скорей безобразный. Но мебель есть очень приличная.

— Ну уж такого порядка, как у нас, там наверняка нет, — сказала тетя Лин, самодовольно поглядывая на сверкающий лаком буфет и выстроенные вдоль стены красивые стулья. — Викарий вчера сказал, что если бы он не знал, что в нашем доме живут люди, он бы принял его за музей. Да, дорогой, — вспомнила тетя Лин по ассоциации с викарием, — ты уж, пожалуйста, не сердись на Кристину, потерпи несколько дней. По-моему, она опять собирается искать «спасения».

— Ой, бедняжка! Тетя Лин, какая тоска! Честно говоря, я это подозревал. Утром вместе с чаем она положила на блюдечко свиток с текстом из Библии «Перед тобой вижу, Господь» с рамочкой из пасхальных лилий. Она что, опять задумала сменить секту?

— Да. Она разочаровалась в методистах. Они, видите ли, «гробы поваленные», и теперь она собирается присоединиться к «Дому Божьему», который помещается над булочной Бенсона. До «спасения», видимо, осталось недолго. Она с утра распевает церковные гимны.